Наша навсегда (СИ) - Зайцева Мария

Лис — не из тех, кого надо звать дважды.

Он приподнимается, хищно улыбается и облизывается. Смотрит на меня острыми глазами:

— Дашь вкусняшку?

Киваю, чуть прогибаясь в пояснице.

Хочу… Так хочу…

Тело ошпаривает кипятком желания. Оно словно желает получить сполна то, что потеряло за прошлый день, когда моя жизнь чуть не кончилась.

Глядя на Лиса, медленно и со смаком тянущего с ног трусики, прохожусь пальцами по ширинке Лешки. И сжимаю внушительный бугор.

Сонное дыхание тут же обрывается, и Лешка, приподнявшись на локте, изумленно смотрит то на меня, с ласковым нажимом гладящую его по ширинке, то на Лиса, уже стащившего с меня белье, и теперь аккуратно раздвигающего ноги, рассматривающего внизу с таким откровенным интересом, что горячая кровь приливает к паху, принося уже легкую боль и дискомфорт.

— Маленькая… Ты чего? — удивляется Лешка, затем, хмурясь, рычит на Лиса, — блядь, придурок озабоченный. Подождать никак? Она едва живая!

— Я живая, — шепчу я, запрокидывая к нему голову и вздрагивая, потому что именно в этот момент Лис наклоняется и жадно лижет меня прямо там, внизу! — Ах… Я — живая! Хочу вас! Хочу!

— Бля-а-а… — оценивает ситуацию Лешка, и зрачки его глаз стремительно расширяются, — но, маленькая… Ты же… Мы же… Я же, блядь, не смогу… Нежно…

— Не надо нежно… О-о-о… — у меня закатываются глаза, потому что Лис, поудобней перехватив меня за бедра, скользит опытным умелым языком по раскрытым губам, жадно слизывая мое наслаждение, остро касаясь клитора, и меня током лупит каждый раз, когда он это делает!

Лешка, глядя в мое безумное лицо, держится недолго. С рычанием срывается, наклоняется, чтоб поцеловать глубоко и грубо в раскрытый в стоне рот, рвет ширинку на джинсах, выпуская свой здоровенный член.

— Хочешь пососать, маленькая? — хрипит он.

И я киваю, не в силах ни слова сказать.

Лис там внизу что-то невероятное творит, от чего у меня по всему телу разряды тока проходят, а бедра дрожат неконтролируемо. Я цепляюсь в растрепанные светлые волосы, прижимаю его голову к себе сильнее, понимая, что совсем немного мне еще надо!

И послушно поворачиваюсь, когда Лешка ложится ниже и притягивает меня за затылок к себе, заставляя взять член в рот.

Он огромный, боже, я не могу его нормально сосать, но Лешке и не надо.

Он сам справляется, придерживая меня за собранные волосы и двигаясь все сильней и грубей, не жалея уже, не умея сдержать себя в желании получить кайф.

Лис трогает уже иначе, ощущаю двойное вторжение, меня словно нанизывают на пальцы, и это офигенно!

— Давай, малышка, кончай… — шепчет он возбужденно, двигая ладонью все жестче и отчетливей.

Я только глаза закатываю, полностью растворяясь в этом жестком ритме, что задают сейчас мои мужчины.

И трясет меня внепланово, коротко и остро!

Прогибаюсь, сильней насаживаясь на опытные пальцы, плачу от избытка ощущений, жесткий член заходит глубже в рот… О-о-о…

Это смерть… Сладкая, сладкая смерть…

— Блядь, кончу сейчас… — рычит Камень, а Лис, позволив мне вдоволь подрожать от наслаждения на своих пальцах, заменяет их членом, проникая в меня одним длинным, мучительно сладким толчком.

И меня второй раз вырубает в этот момент! Теперь уже длительно, безумно горячо и мягко.

Камень освобождает мой рот, в два движения доводит себя до финала, а затем долго и глубоко целует меня в измученные губы, шею, грудь, словно хочет еще кайфа, словно ему мало.

Лис смотрит на нас, сидя на коленях и двигаясь во мне медленно, ритмично, и глаза у него безумные.

— Охеренно, малышка, — шепчет он, — охеренно… Самая сладкая, самая красивая… Блядь… Я сдохну от кайфа…

Он внезапно падает на меня, коротко целует в губы, а затем опять выпрямляется, двигаясь совсем уже грубо и жестоко.

Я до такой степени желе, что его грубость кажется офигенной. И жадные засосы Камня, играющего с моей грудью, тоже вызывают только волны наслаждения.

Третий раз я кончаю именно так: бесконечно, дрожа всем телом и не умея унять эту бесконтрольную дрожь.

В полуобмороке от кайфа ощущаю, как меня целуют, облизывают, шепчут сладкие восхищенные пошлости… И голоса моих любовников нежные-нежные сейчас…

И море, убаюкивающее меня, дарит безопасность.

Навсегда.

75

— Она никуда не поедет, — рычание Камня слышу сквозь сон, и тревожные злобные нотки в нем подрывают, заставляя мгновенно проснуться. Сажусь на кровати, ошалело оглядываясь.

Я одна, ни Лиса, ни Лешки рядом нет.

Ну, Лешку-то я слышу, по крайней мере, а вот Лис куда делся?

— При всем уважении, даже не думайте об этом.

О, а вот и Лис… С кем это они?

— А у нее спросить?

Понятно.

С отцом моим.

И голоса-то злые такие, неприятные. Причем, у всех троих. Через дверь тестостероном шибает.

Надо принимать меры, пока тут опять ссоры не случилось. И чего это они с утра?

— А у нее потом спросим, — все так же холодно отвечает Лис, и голос его — сталь звенящая, — она отдыхает. Устала.

— Да, блядь, еще бы! — раздраженно, но тихо рычит отец, — вы ее не оставляете в покое никак! Ни поспать дочери, ни поесть нормально!

— Со всем уважением, — снова начинает Лис, но Камень его прерывает:

— А я — без всякого уважения, блядь! Наше с ней дело! Не ваше!

— Моё! Она — моя дочь!

— Да чего-то поздно вспомнил! Где ты был, блядь, когда ее тут сектанты прессовали?

— Там же, где и вы, два утырка!

О-о-о! Подерутся!

Вскакиваю, обнаруживаю, что голая совершенно, в панике оглядываясь, хватаю чью-то футболку, наверно, Лешкину, потому что по размерам больше на парашют похожа, ныряю в нее и торопливо семеню к двери.

Идти не особо комфортно, потому что секса я хотела жесткого, его и получила.

Не жалуюсь, но страдаю. И голова кружится.

Зато море плюсов: терапия на ура. Тошка не помнится, мыслей про него — никаких. Стресс из-за возможной потери моих мужчин, затрах… эм-м-м… будем говорить, забыт, ладно.

А что голова кружится и ноги подрагивают, так это побочные эффекты терапии, бывает. Нет в мире ничего совершенного. Кроме моих парней…

Ах…

Это я дверь открываю рывком и обнаруживаю на пороге полуголых Камня и Лиса.

И это — двойной удар по моему неокрепшему после ночи организму. Потому что… Ну невозможно такими быть! Невозможно! Противозаконно! И каждый раз ведь торкает, каждый раз! Вроде бы, и какими их только не видела, и целовала, и тискала, и кусала даже! А все равно с ног сбивает.

Широченный, покрытый темным волосом торс Камня, массивные руки с тяжеленными кулаками. Небритость, взъерошенные отросшие волосы, жесткий давящий взгляд. О-о-о…

Хищная, отточено-острая фигура Лиса, с золотистой, словно светящейся изнутри кожей, которую рисунки не портят, а лишь подчеркивают рельеф, гладкость, мускулы. Трижды о-о-о…

На этом залипательном до слюноотделения фоне мой отец, несмотря на то, что габаритами с Лешку, а в груди и пошире будет, кажется совершенно незаметным. Или это я такая озабоченная, только своих мужчин и вижу. Тоннельное зрение, блин.

Чтоб не упасть, удерживаюсь за ручку двери и косяк, а Лис и Камень, обернувшись, тут же синхронно бросаются ко мне:

— Маленькая, какого хера?

— Вася, черт… Разбудили…

Лешка обнимает, прижимает к себе за талию, Лис тянется целовать. И все это — вообще не обращая внимания на стоящего рядом отца.

Отмечаю краем глаза, что на лице у него — недовольство, но все равно прижимаюсь к Лешке и целую Лиса.

Больше я скрываться и комплексовать из-за того, что двоих мужчин люблю, не собираюсь.

Жизнь такая короткая. Она может внезапно оборваться, буквально в секунду.

Вот ты едешь по делам, планируя встречу на вечер, а через мгновение — раз! — и все меняется.

Больше не хочу терять ни одной минуты!

Буду любить тех, кого хочу. И не смотреть вперед. Кто его знает, сколько у нас этого времени?