Он похудел. Бледнее. Но, боже мой, как горят эти синие глаза.
Справа от его кабинки стоит пустая инвалидная коляска.
Я вскакиваю на ноги, не успев принять осознанное решение. Бегу через бар, уворачиваясь от столиков и чуть не сбив с ног официанта, а затем бросаюсь в распростертые объятия Коула и заливаюсь слезами.
Я плачу и плачу, пока он крепко держит меня, укачивая и повторяя мое имя снова и снова, как молитву.
Все еще всхлипывая, я говорю: — Это ты. Ты здесь. Как ты здесь оказался?
Он отвечает голосом, невероятно теплым и мягким.
— Я наконец понял, что никогда не избавлюсь от тебя. Я знал, что ты будешь возвращаться, как плесень. О, и Скотти прислал мне твою записку с курьером. Я решил, что раз уж я вырезал свое имя на твоем сердце, то должен на него претендовать.
Я хочу стукнуть кулаком по его плечу, но вместо этого прижимаюсь к нему, испытывая облегчение и эйфорию.
— Но как ты здесь оказался?
— Просто повезло со временем, наверное.
С мокрым лицом и икотой я отстраняюсь и смотрю на него.
Его улыбка легкая и невероятно красивая.
— Ладно, хорошо, я позвонил шефу и попросил его приставить к тебе одного из его ребят.
— Его ребята? Ты имеешь в виду шефа полиции?
— Да.
— Ты заставил полицию следить за мной?
— Это звучит плохо, когда ты это говоришь.
— Потому что это плохо!
— Это был всего один раз. Я просто хотел узнать, где ты будешь сегодня, чтобы сделать тебе сюрприз.
— Вздор!
Коул вздыхает.
— Не прошло и двух минут, а ты уже кричишь на меня.
Я решила, что разозлюсь позже. Сейчас я слишком ошеломлена, чтобы сделать хоть что-то, кроме как взять его лицо в руки и поцеловать.
Прижимаясь к моему рту, он бормочет: — Я в полной заднице, детка. Я действительно в полной заднице.
— Мне все равно. Прекрати болтать и поцелуй меня.
— Это будет нелегко. У меня впереди долгий путь. Я никогда не стану таким, как прежде.
— Ты жив, Коул. Ты жив, и я люблю тебя. Все остальное — мелочи.
Я целую его в обе щеки, не обращая внимания на то, что люди, скорее всего, смотрят на нас, или на то, что наша жизнь станет сложнее, или на то, что я, возможно, больше никогда не почувствую его внутри себя.
Единственное, что меня волнует, — это он.
Через мгновение я перестаю его целовать и хмурюсь.
— Коул?
— Да, детка?
— Ты случайно не забыл вытащить что-нибудь из карманов?
— Нет. А что?
— Просто что-то тычет меня в задницу.
Когда он улыбается знающей улыбкой, у меня перехватывает дыхание.
— Но я думала... ты сказал...
— Единственный раз такое случилось, когда медбрат мыл меня губкой в больнице. Это было довольно неловко, но он сказал, чтобы я не беспокоился об этом. — Его улыбка становится шире. — Он был довольно милым. Гораздо симпатичнее, чем лысая чихуахуа.
Я снова плачу. Плачу и смеюсь одновременно. Потом Коул тоже плачет, целует меня и снова и снова говорит, что любит меня.
И что я совсем не похожа на лысую чихуахуа, ни капельки.
Коул
Два месяца спустя
Меня заводят мелочи. Интимные мелочи, которые не видит никто, кроме меня.
Как Шэй выглядит, когда просыпается утром. Как она расчесывает волосы, наносит макияж, зевает поздно вечером, когда хочет спать, закрывает глаза, когда делает первый глоток утреннего кофе.
Как она улыбается, когда я прикасаюсь к ней.
Как она вздыхает, когда я ее целую.
Как она плачет после того, как кончает.
Чаще всего я пользуюсь пальцами или языком, но эти маленькие голубые таблетки очень кстати. Боже, благослови большую фармацевтику.
Если бы только они могли создать лекарство, которое заставило бы меня ходить, как раньше, я был бы готов.
— Милый, будь осторожен.
— Я в порядке.
— Я знаю, что ты в порядке, но доктор сказал не спешить.
— Черепахи двигаются быстрее, чем я.
— Но ты не используешь свои ходунки!
Тяжело опираясь на трость, я смотрю на нее.
— Любимая.
— Да?
— Пожалуйста, помолчи и позволь мне сделать это.
Шэй делает глубокий вдох и кивает. Затем, практически вибрируя от волнения, она прикусывает нижнюю губу и смотрит, как я медленно ползу по ковру гостиной к своему креслу на колесиках.
Мои ноги словно налились свинцом.
Когда добираюсь до кресла, я задыхаюсь и потею как свинья. Я бросаю трость, хватаюсь за подлокотники и пытаюсь отдышаться.
— Ладно, я ничего не говорю, но, если тебе нужна помощь, чтобы сесть, я рядом.
Я закрываю глаза и усмехаюсь, качая головой.
— Приятно знать, что ты ничего не говоришь. — Мне удается забраться в кресло-каталку лишь с несколькими ворчаниями и проклятиями, затем я поднимаю глаза на Шэй и оборачиваюсь.
— Видишь? Не о чем беспокоиться. А теперь садись ко мне на колени.
Это одна из команд, которую она всегда выполняет без боя. Улыбаясь и явно радуясь, что я ничего не сломал во время своей шестифутовой прогулки, Шэй подходит ко мне и осторожно садится мне на колени. Затем она обнимает меня за плечи и целует.
— Привет.
— И тебе привет.
— Нужна вода?
— Разве ты не собираешься сказать мне, как это было потрясающе?
— О да. Прошу прощения. Это было очень удивительно. Теперь тебе нужна вода?
— Нет, детка. Мой уровень гидратации достаточен.
Она хмурит брови.
— Только достаточный?
— Перестань беспокоиться обо мне.
Шэй фыркает.
— Конечно. Скажи мне, чтобы я еще перестала есть, это примерно так же вероятно.
— Кстати, о еде, это напомнило мне. Мои родители хотят, чтобы мы приехали к ним на День благодарения.
— Я обещала маме, что проведу День благодарения с ней.
— Так пригласи ее.
— Правда? Думаешь, они не будут против?
— Нет, они не будут возражать. Они тебя любят. Пригласи своего отца и его жену тоже. Я приглашу Акселя и Киёко. Давайте соберем всех вместе.
Я вижу, что ей это приятно. Она рада и удивлена, потому что мое желание иметь рядом людей все еще в новинку для нас обоих.
— Ты разговаривал с Киёко в последнее время?
— На прошлой неделе.
— Как она себя чувствует?
— У нее был бодрый голос. Она переехала на новое место в Ванкувере, в какой-то многоэтажный дом с видом на воду. Они с Акселем пытаются найти кого-то, кто займет мое место в бизнесе. А пока она рада, что у меня есть ты, чтобы присматривать за мной.
— Я и весь твой медицинский персонал. Знаешь, мне кажется, что тот здоровяк, который приходит по четвергам с татуировкой якоря на предплечье, неравнодушен к тебе.
— Мне не следовало рассказывать тебе о том медбрате в больнице. Кроме того, якорные татуировки меня не привлекают. Это должен быть дракон или что-то подобное, чтобы я заинтересовался.
Мы улыбаемся друг другу. В миллионный раз я думаю о том, как мне повезло с ней.
Я по-прежнему считаю, что не заслуживаю ее, но я достаточно эгоистичен, чтобы больше не позволять этому мешать.
Шэй опускает взгляд на воротник моей рубашки и начинает возиться с ним.
— Так... это странно, что я все время здесь?
Я кладу костяшку пальца под ее подбородок и наклоняю голову, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Нет. Мне нравится, что ты живешь со мной.
— Ты же знаешь, я оставила свою квартиру на случай, если ты захочешь меня выгнать.
— Еще раз скажешь что-то подобное, и я перееду тебе ногу этим креслом.
Ее голова все еще опущена, но она смотрит на меня.
— Ты мог бы мне сказать. Я обещаю, что буду плакать всего минуту.
— Мне что, придется тебя отшлепать?
— Я серьезно, Коул. Мне нравится быть с тобой, но я знаю, как сильно ты любишь уединение...
