Селянин (СИ) - "Altupi"

Егор скользнул в спаленку, аккуратно поправил закрывающую дверной проём штору и опустился на кровать. Всё также бесшумно, слышались только лёгкий шелест ткани и тихое поскрипывание пружин, пока глава маленькой семьи укладывался и принимал удобную позу. Затем стихли и они, остался едва различимый звук ровного дыхания, но вряд ли Егор сразу заснул. Наверняка о чём-то сейчас думал. Возможно, о них.

Кирилл им восхищался. Нуждался в нём.

Полежав несколько секунд в раздумьях, он сел на кровати и, тенью перемахнув двухметровое пространство, лёг к Егору.

Кровати были на редкость узкими, даже одному взрослому человеку с трудом хватало места, а уж двум парням… Калякин едва удержал равновесие, после того как улёгся на бок на самом краешке. Он не был супергероем или призраком, чтобы не выдать своих манёвров. Даже в кромешной темноте Егор заметил, уловил его передвижения и ощутил, как прогнулся под двойной тяжестью матрац. Сначала он замер — удивлённо или не очень, потом подвинулся к стенке.

Кирилл успокоился — значит, его не прогонят, значит, всё хорошо, — и нашёл пальцами пальцы Егора, переплёл. Член встал, но он не собирался предпринимать активных действий, хотел реабилитироваться за прошлый секс по принуждению. Просто лежать рядом под одной простынёй тоже было замечательно, их плечи и бёдра соприкасались, обменивались теплом. И любые слова казались лишними. И сон ушёл.

В какой-то момент Егор пошевелился, вероятно, чтобы повернуться на бок, высвободил пальцы. Кирилл тоже повернулся на бок лицом к нему и… их тела — руки, ноги переплелись, губы, лбы, носы уткнулись в плечи, щеки, шею… Кирилл ощутил упирающийся ему в лобок твёрдый стояк, и сам он тёрся членом о живот Егора. Они тесно, всем телом прижимались друг к другу, тискались, тёрлись. Иногда раздавались тихие выдохи, полустоны. Кирилл целовал всё, до чего мог дотянуться, жаждал секса, но не знал, можно ли трахаться здесь, в комнатке без дверей, когда рядом брат и мать. Вряд ли и Егор оказывался в такой ситуации раньше.

Кирилл вдруг оказался перевёрнутым на спину в позе лягушки. Егор находился между его приподнятых ног, стояки приятно соприкасались, дыхание уже не было ровным, наоборот, глаза привыкли к темноте. Рахманов остановился, упираясь на руки по обе стороны от его торса, волосы частично закрывали лицо. Кирилл догадался, что у него спрашивают согласие на пассив, и, просунув руку между ними, нашёл член Егора и направил в себя. Бархатная, чуть влажная от смазки головка ткнулась в промежность, но всё произошло не так быстро и легко, пришлось отвлечься на снимание трусов, смазки не было, а вазелина… Да, это вазелином намалевали хуй на стекле машины — пронеслась совершенно ненужная мысль.

На смоченный слюной палец Кирилл попытался насадиться сам. Внутри всё зудело, жар щекотал живот, член требовал ласки, но главные нетерпеливые ощущения всё же исходили от нервных окончаний заднего прохода — предвкушение пикантных удовольствий. Он их получил, когда член толкнулся в наскоро и неважно разработанное отверстие. Медленно, плавно заполняя собой. Кирилл закусил губу и бессознательно впился ногтями в плечо Егора, тот практически лежал на нём.

Дальше движения стали ритмичными. Они, объединённые общим пониманием, где находятся, старались не шуметь, не всхлипывать, не сопеть, хотя это давалось сложно, особенно Кириллу, по чьей простате била головка. Темп был замедленным, но долбаная кровать всё равно характерно скрипела, и если сейчас кто-то не спит, они догадываются, чем занимаются два парня.

Без презерватива вторжение в попу было приятнее. Болезни — кто о них думает в минуты кайфа? Калякина волновал только чужой член в заднице. И свой, трущийся между двух животов, что тоже необыкновенно приятно… Когда он кончил, чуть не засмеялся от счастья и тёплой спермы на их — их! — коже, склеившей их вместе. Егор кончил вторым. Поцеловал в плечо над левой ключицей. От этой точки по телу пробежали мурашки. Разрядка окунула в изнеможение и расслабон. Кирилл не мог перестать улыбаться, однако перестал, когда Егор слез с него и вообще с кровати. Кирилл удержал его за руку, но Егор забрал руку и ушёл. Тревога рассеялась, когда он вернулся с полотенцем. Они вытерлись и снова легли на одну кровать. Снова переплетя руки и ноги. Не сказав за весь секс ни слова. Кириллу этого хватало. Он чувствовал себя счастливым и защищённым.

40

Узкая кровать не помешала хорошо выспаться. Ночью Кирилл просыпался несколько раз, иногда в других позах, но всегда на нём лежала рука Егора, обнимала, и он засыпал снова. Сейчас половина кровати у стены была пустой и уже остыла. Калякин не помнил, где его смартфон, в котором можно посмотреть время. Во всяком случае, солнце уже встало, даже в эту спаленку без единого окна проникал свет — сквозь тонкую бежевую штору на двери. Где-то на улице кричали петухи, в доме было тихо, только с одинаковым интервалом тикали часы. Наверно, Егор просто хлопочет по хозяйству.

Кирилл поднялся, потоптался по синтетическому ворсу ковровой дорожки, надевая поднятые с пола трусы. Потом осторожно отодвинул штору — диван был пуст и заправлен, свёрнутое постельное покоилось на спинке. Стрелки на часах показывали без десяти девять — значит, Егор скоро повезёт молоко покупателям.

Надо было проснуться и помочь ему. С этой мыслью Кирилл натянул футболку, потом покопался в своей стоявшей возле кресла сумке и вынул двое шорт, выбрал менее мятые, голубые с чёрными полосами, и надел. Вынул кроссовки, но их надевать не стал, а просто отнёс и поставил на веранду. Там на окне увидел свой смарт. Зарядки оставалось двадцать три процента. Шесть пропущенных от матери, сообщение из банка о кредите на выгодных условиях. В пизду их всех.

Калякин надел шлёпки и вышел в тёплое утро, полное звуков — от жужжания пчёл до гула трактора вдалеке. Непривычно было начинать день в чужом доме, хоть и достаточно знакомом, когда хозяева где-то ходят. Хотелось курить, а сигарет не было. Мочевой пузырь нацеливал прямиком в туалет, но Кирилл решил прежде найти Егора. Мотоцикл стоял на месте, какое-то звяканье раздавалось с заднего двора. Он направился туда. Интуиция не подвела, Рахмановы, теперь вдвоём, переливали молоко в банки. Андрей подставлял банку, а Егор лил, как всегда, сосредоточенный на процессе. Руки напряжённо держали тяжёлое ведро, медленно наклоняли. Губы, которые вчера поцеловали в плечо, были сжаты в узкую полоску.

— Доброе утро, — сказал Кирилл и широко улыбнулся. Между ними ночью всё случилось! Не стоит воображать бурных чувств и стремительно растущей страсти, но желание было обоюдным!

— Доброе, — отозвались братья, Егор добавил: — Я сейчас освобожусь, пойдём завтракать.

— Обо мне не беспокойся. Я схожу в сортир и чем-нибудь помогу.

Кирилл прошёл мимо них к сортиру, посидел там, сжимая смартфон в руке, чтобы ненароком не уронить. Гадал, о чём с учётом новых событий думает Егор, и как к нему подобрать ключик. Хотел целоваться и трахаться с ним снова и снова, без перерыва. Но любимый человек занят с утра до вечера, и ему придётся помогать. Мысль о работе вызывала боль в зубах, но это подстрекал поганый внутренний голос, с которым удавалось бороться. Также неплохо бы умыться, побриться и искупаться — смыть пот жаркой ночи и сперму с живота и ног. В квартире с удобствами это пара пустяков, а здесь сложнее.

От сидения на корточках затекли ноги. Вытершись куском дешёвой серой туалетной бумаги, подтянув штаны, Кирилл вышел на свет божий, закрыл сортир на вертушку. И у него в руке зазвонил телефон. На экране высветилось слово «мать», и её фотография в ржачном ракурсе. Сбрось, она сочла бы подозрительным и примчалась на Кипр спасать сыночка.

— Да, ма, слушаю.

— Кирилл, здравствуй. Ну наконец-то. Ты вчера не отвечал, — тон у неё был официальный, будто не волновалась о пропаже сына, а отчитывала нашкодившего подчинённого. Как это заебало!

— Ну… просто гульнули тут вчера с пацанами… и девчонками… некогда было. Я только проснулся, — голос у него действительно был неокрепшим. Зная его характер, она легко могла поверить в сон до обеда, как и в пьянко-секс-марафон. Следовательно, успокоиться и отстать.