Маша и Гром (СИ) - Богачева Виктория

Не получилось в этот раз нормально поужинать.

— Никто, — отрывисто сказал я. — Так, работа.

Она мне не поверила. Долго изучала меня взглядом, потом поджала губы и потянулась к бокалу с виной. Не поверил мне и Авера, который посмотрел на меня с не меньшей пристальностью, чем она. И только Марина продолжала спокойно улыбаться, расправляясь с курицей.

Этот ужин задумала Маша. Предложила позвать Аверу с Маринкой в гости — «немного развеяться и поднять настроение». Врач недавно разрешил мне постепенно наращивать физическую активность, хотя я давно уже это делал, но теперь все было официально. Маша обрадовалась и захотела это как-то отметить. Сама активно что-то готовила, проторчала весь день на кухне.

И все шло хорошо, пока не раздался этот звонок от Елисеева. Он всегда умел выбирать максимально неподходящие моменты.

Я дождался, пока Маша отвернулась от меня и заговорила с Мариной, и подал знак Авере: мол, надо кое-что обсудить. И после окончания ужина, когда девушки захотели поплескать в бассейне, я увлек друга в кабинете.

Напоследок я поймал себе в спину еще один пристальный взгляд от Маши, но не придал этому значения, потому что моя голова была забита другими вещами. Я думал, стоит ли рассказать Авере об ее прошлом и о том, что сообщил мне Елисеев. Его это тоже касалось напрямую. Не знаю, когда именно произошел слив, но вряд ли у Зимы займет много времени вычислить, где же находится загадочная Виноградова Мария Васильевна. Особенно если менты расскажут ему, как зовут адвоката, который вытащил ее тогда из камеры.

Выбора у меня особого не было. Поэтому, налив предварительно Авере виски, я коротко пересказал ему, как обстояли дела.

Выслушав меня и ни разу не перебив, он молчал потом минут пять. Залпом допил остатки алкоголя в стакане и плеснул себе еще, и лишь тогда на меня посмотрел. Я пожалел, что не могу составить ему компанию: все же решил прислушаться к рекомендациям Макса и не пить какое-то время. Пока бок до конца не заживет. Устал ходить, как инвалид, и устал трястись, как бы не сделать резкое движение, чтобы не потревожить рану.

— И что ты будешь делать? — спросил меня Авера, посмотрев снизу вверх.

Он сидел на диване и катал меж ладоней стакан, а я стоял напротив него, привалившись боком к спинке кресла.

— Недолго ждать, пока Зима тебе предъявит, — добавил он.

— Странно, что уже не предъявил.

— Он потребует ее отдать, — тихо сказал Авера.

Я и без него это прекрасно знал.

— И развяжет войну, если ты этого не сделаешь.

Это я тоже знал. Я посмотрел на друга, думая, посоветовать ему заткнуться.

— Ты же не хочешь войны из-за какой-то бабы?

— Конечно, не хочет, — распахнув дверь, Маша стояла на пороге кабинета.

Выглядела она совершенно спокойной, только бледные щеки чуть тронул румянец.

— Ты подслушивала, — сказал я зло.

Захотелось сперва прибить Аверу, который произнес все те разумные и логичные фразы, а следом Машу, которая какого-то черта возомнила, что может безбоязненно вмешиваться в мои личные и рабочие разговоры.

— Конечно, — она даже в лице не переменилась. Ни грамма стыда или раскаяния. Наоборот, еще выше нос задрала. — И хорошо, что я это сделала. Теперь тебе не нужно будет подбирать слова или искать оправдания.

— Нихера не хорошо! — взревел я и скинул с письменного стола второй пустой бокал. С громким звоном он разбился и разлетелся по паркету сотней мелких осколков. — Дай нам поговорить, — кое-как совладав с собой, и я повернулся к Авере.

Тот молча кивнул и вышел из кабинета, не сказав ни слова. Когда проходил мимо Маши, она подчеркнуто вежливо уступила ему дорогу и старательно отвернулась в другую сторону.

— Тебе, кстати, нервничать нельзя, помнишь? — деревянным голосом сказала она, когда за Аверой закрылась дверь.

Я взглянул на нее через плечо, опираясь рукой о деревянную столешницу. Я все еще плохо себя контролировал.

— Лучше помолчи, — процедил сквозь стиснутые зубы. — Просто помолчи.

Она пожала плечами и фыркнула, но послушалась. Прошла внутрь кабинета и остановилась в шаге от меня, скрестив руки на груди.

— Аверин все верно говорит, и ты сам это знаешь.

— Блять, Маша! — я завелся за секунду. — Какого хера ты мешаешь мне хотя бы раз в жизни поступить правильно?!

Я повернулся к ней, сжав кулаки, и она от меня отшатнулась. Естественно. Нехер было меня злить.

— Потому что я не хочу, чтобы потом ты меня за это возненавидел, — она все же ответила, хоть и смотрела на меня испуганно.

— Что? О чем ты?

— О том, Кирилл, о том самом! — она выпрямила руки по швам и тоже сжала кулаки, впившись ногтями в ладони. — Наверное, ты сейчас хочешь поступить благородно, не хочешь отказываться от меня или от своего слова, ведь ты обещал меня защитить, и это уголовку менты раскопали, чтобы давить на меня! — шептала Маша быстро и горячо, и отчаянно, не позволяя мне вставить и слова.

Я молча слушал ее и смотрел, как ее глаза наполняются слезами, как она отбрасывает со лба волосы, как заламывает тонкие пальцы.

— Но подумай сам! Этот рыцарский морок очень скоро развеется, и что останется потом? Ваши бандитские разборки, трупы, ранения, проблемы. Тебя осудят свои же, тебя точно не поддержит куратор из ФСБ... и все ради чего?! Кирилл, просто ответь себе честно на этот вопрос!

— Вот так ты, значит, обо мне думаешь, да? — я прищурился. — Рыцарский морок развеется, благородный порыв закончится, — я сделал к ней шаг, и она отпрянула назад. И ойкнула, потому что врезалась бедрами в стол.

Естественно, что она испугалась. Ведь мой голос звучал очень зло и очень угрожающе. И даже с дыркой в боку я был намного, намного сильнее нее.

— Да! — она тряхнула распущенными волосами, и мне захотелось сделать ей больно. — Потому что я тебе никто! Какая-то баба, как сказал Аверин. И он в этом прав! Ты отрицаешь это сейчас, но поймешь потом, а будет уже поздно. И вот тогда ты меня возненавидишь! — она кричала мне все это в лицо, почти в истерике.

Ее голос сорвался, и она заплакала, закрыв ладонями глаза.

— Я тебе никто! — повторяла она как заведенная. — Мы даже не спали еще! Я просто уйду из твоей жизни, и ты не заметишь...

— А вот это легко исправить, — сказал я, и Маша вскинула на меня ошалевший взгляд.

— О чем ты? — пролепетала тихо.

Она и правда не понимала.

— Что не спали еще — это легко исправить.

И я сделал то, что давно хотел — схватил ее за волосы и грубо потянул на себя, а потом навалился на нее и впечатал тяжестью своего тела в стол.

— Кирилл, это не выход, — простонала она мне в рот, пытаясь увернуться от моих поцелуев.

Но я был сильнее. И даже боль в боку не могла сейчас меня остановить. Даже если бы в ту секунду рухнул чертов потолок дома — я бы не остановился.

Я целовал ее в губы и в шею, безжалостно оттягивая ее голову назад, держа за волосы на затылке. Второй рукой забрался под свитер и сжал грудь, больно потянул за сосок. Маша выгнулась мне навстречу, но не попыталась оттолкнуть. Ее руки лежали на моих плечах и едва ощутимо подрагивали.

— Ничего не изменится, — прошептала она мне в шею, когда я отпустил ее на секунду и задрал подол длинной юбки ей на бедра, и усадил ее саму на стол.

— Изменится, — прорычал я ей в губы, — изменится. Ты больше не сможешь говорить, что я тебя еще не трахал.

Дрожь прошла по ее телу, когда я коснулся ее клитора поверх тонкой ткани трусов.

— Ты мокрая, Маша, — выдохнул я, и она умудрилась покраснеть. А потом подалась навстречу моей руке и потерлась о нее бедрами.

— Ничего не изменится, но я хочу, чтобы ты меня трахнул, — ее ладони погладили мои лопатки, и она еще плотнее прижалась ко мне.

Ее руки скользнули вниз, нашарили резинку свободных штанов, и она сама стянула их с меня.

— Ну уж нет, — я перехватил ее ладони, завел их ей за спину, снова погладил клитор и оттянул в сторону ее трусы. И вошел в нее, мокрую и горячую, одним движением.