Империя соблазна (ЛП) - Финелли Мила

Мэгги обняла меня и прижала к себе. — О, боже. Как грустно.

Это грустно, но такова жизнь. Я никогда не винил свою мать. Я надеялся, что она наконец-то нашла где-то покой.

— Ты поэтому не хочешь жениться? — Мэгги отстранилась, чтобы увидеть мое лицо. — Почему ты носишь обручальное кольцо?

Я должен был сказать ей правду после всего этого времени. — Нет, не совсем. Я сделал предложение девушке, когда мне было семнадцать.

Ее тело напряглось, когда ее взгляд впился в мой. — Ты это сделал?

— Да. Ее звали Симона, и я был влюблен в нее. Ее семья была бедной, совсем не такой, как моя, но мне было все равно. Я собирался жениться на ней.

— Но ты же сказал, что никогда не был женат. Так что же случилось?

— Мой отец и слышать об этом не хотел. И он решил доказать, что Симона хотела меня только из-за денег и положения.

— Я даже боюсь спросить, но как он это сделал?

— Не очень оригинально, но он сказал ей, что меня выгонят. Сказал, что она может взять у него чек и исчезнуть, или выйти за меня замуж и жить в нищете.

— Боже мой, это как в романе Джейн Остин. Дай угадаю? Она выбрала чек.

— Ага.

— Какая дура, — тут же выплюнула она. — И твой отец определенно был придурком, раз так поступил, но, похоже, он спас тебя от несчастного брака.

Я пожал плечами. — Полагаю.

— Вито. — Мэгги сжала мое лицо в своей руке и нежно потрясла меня. — Женщина, которая берет деньги вместо тебя? Пожалуйста. Она тебя не заслужила.

— Как мило с твоей стороны — это сказать, — пробормотал я, прежде чем быстро поцеловать ее в губы.

— То есть обручальное кольцо было способом, что? Защитить себя от повторного вовлечения?

Это звучало глупо, когда она это говорила, но это было правдой. — Так всегда было проще. То, что я делаю, опасно, и любой в моем мире подвергается риску. Я никогда не хотел, чтобы кто-то подходил слишком близко. — Я бросил на нее взгляд из-под ресниц. — До тебя.

Она прикусила губу, и мы уставились друг на друга. Эмоции мелькали в глубине ее коричневато-зеленых глаз, и, без сомнения, мои отражали то же самое. Страх и неуверенность, но также и надежда, как будто мы были на грани чего-то, чего никто из нас не понимал. Моя грудь расширилась вместе с этим, и впервые я мог видеть свое будущее, глядящее на меня. Вот человек, который понимал меня, который делал мне комплименты. Кто был достаточно силен, чтобы выдержать все, что будет брошено в нашу сторону.

Другая половина моей души.

— Ты заставишь меня плакать, — сказала она, ее губы дрожали. — А я ненавижу плакать.

— Не плачь, amore. — Я наклонился, чтобы прикусить ее губы своими. — Мне не нравится видеть тебя грустной.

— Я не грущу. Я полная противоположность грусти. Я так счастлива сейчас. — Она сняла мои очки и положила их на тумбочку. Затем она приблизилась и положила ногу мне на бедро. — Ты делаешь меня счастливой, Вито.

Чувство правильности происходящего снова охватило меня, и я целовал ее, пока мы оба не уснули, обнявшись.

22

...

Мэгги

Я проснулась в пустой постели. Снова.

У Вито плохая привычка не будить меня по утрам. По ощущениям его холодных простыней он уже давно не спит. Я проверила телефон на тумбочке. Было семь тридцать, что поздно, но не ужасно поздно.

Я перевернулась и потянулась, мои мышцы протестовали, когда я двигалась. В основном болела задница. Но все, что было вчера вечером, было идеально. Я пропала.

— Для меня важно все, что связано с тобой.

Я потрогала бриллиантовое ожерелье, которое он мне подарил, и смирилась с поражением. Где-то по пути я влюбилась в этого опасного, умного и уравновешенного мужчину. Большинство людей сказали бы, что это плохая идея, но сейчас он казался мне лучшим, что было в моей жизни. Я не могла вспомнить, чтобы когда-либо была такой счастливой.

Я поплелась в ванную и провела несколько минут, готовясь. В какой-то момент Вито принес мне чистую одежду и разложил ее для меня на стойке. Он действительно все продумал. Что-нибудь когда-нибудь заставало этого человека врасплох или удивляло его?

Я порылась в своей косметичке в поисках тюбика мази для губ. Пока искала, я отбросила старый тюбик помады. Затем я остановилась, и в моей голове возникла идея. Иногда мне трудно выражать любовь или привязанность к другим людям. Мой психотерапевт однажды сказал, что это потому, что любовь пугала меня, особенно после потери обоих родителей, и мы часто не хотели делать то, чего боялись.

Но я больше не боялась. Этот человек меня понял. Мое отношение как защитный механизм его не пугало. И после вчерашней ночи я доверила Вито заботу о моем сердце.

Повинуясь импульсу, я схватила тюбик и открыла его. Темно-красный. Идеально. Я написала ему записку на зеркале в ванной, ту, которая бы ясно выразила мои чувства к нему. Это глупо, но лаконично.

Улыбнувшись, я собрала вещи и пошла в спальню. На моем телефоне нет никаких сообщений, а электронные письма могли подождать. Но как бы мне ни хотелось потусоваться и побольше увидеть Торонто, мне нужно вернуться в Паесано. С красной пятнистостью и зимними акциями на винодельне происходило много событий.

Я спустила вниз свою сумку с вещами. Вито был на кухне, полностью одетый и сидящий у острова спиной ко мне. Когда я поставила сумку, он оглянулся через плечо. Он еще не побрился и носил очки. Затем он одарил меня редкой кривой ухмылкой, которая растопила мое сердце. — Buongiorno, amore.

Еще и amore. Боже, он убивал меня.

Я подошла и поцеловала его. — Доброе утро, bello. Ты давно не спишь?

— Около часа. Я хотел дать тебе поспать. — Сжав рукой мое бедро, он поднялся. — Сядь. Я сделаю тебе капучино.

Я бы никогда не отказалась от его капучино, поэтому я сделала, как он приказал. — Во сколько мы возвращаемся сегодня утром?

— Хочешь остаться и посмотреть больше города?

Я ненавидела быть занудой, но я не планировала отсутствовать даже одну ночь, не говоря уже о большем. — В другой раз, может быть. Мне правда нужно вернуться.

Он включил кофемашину, затем подошел к холодильнику за молоком. — Я так и думал. Мы должны вылететь через полтора часа.

Мой мужчина, всегда готов. — Ты был бойскаутом?

— Нет, а почему ты спрашиваешь?

— Ничего, забудь. — Удовлетворенная тем, что наблюдала за ним, я подперла подбородок руками и уставилась ему в спину, пока он двигался. Я представляла себе целую жизнь таких утр, тихих, только мы вдвоем. Капучино и солнце, теплый душ и томительные поцелуи. Я так сильно этого хотела, жаждала этого устойчивого существования всем сердцем. Этот мужчина будет в центре всего этого. И винодельня, конечно.

Было не совсем ясно, как все эти части согласуются друг с другом, но, несомненно, Вито может придумать план.

Он поставил чашку передо мной, его проницательный взгляд впился в выражение моего лица. — О чем ты думаешь?

Я взяла капучино и положил его в ладони. Я не готова обсуждать наше будущее, поэтому сказала: — Спасибо за прошлую ночь.

Поставив локти на стойку, он наклонился. — Пожалуйста, angelo mio.

Импульсивно я поставила чашку и бросилась через бар, чтобы поцеловать его. Неловкое положение не позволило поцелую стать глубже, но мне все равно. Мне просто нужно, чтобы мой рот был на его губах в течение длительного периода времени. Его большая ладонь обхватила мою челюсть, а его теплое дыхание — кофе и мяты — смешивалось с моим. Его губы были плюшево-бархатными, мягкими на моих губах, и я счастлива существовать в этом маленьком пузырьке с ним вечно.

— Это мило, — пробормотал он, когда мы отстранились друг от друга. — Ты заставляешь меня пересмотреть наш график полетов.

Я ахнула в притворном ужасе. — И изменить свои планы?

— Ты издеваешься надо мной, Bella? — Он обошел бар, и я увидела, как за его очками таится юмор. — Потому что я все еще могу наказать тебя и одновременно прилететь обратно.