Шум дождя (СИ) - Ру Тори

— Лиза, пожалуйста, не вини моего папу — он искренне за меня волнуется… И Анна не отпускает тебя не из вредности — она же с ума сойдет, если ты проведешь ночь где-то за городом, да еще и в обществе взрослых парней… А еще, мне кажется, что Фантом тебя любит и не станет изменять! Он ведь тоже заложник своего статуса и не мог не поехать. Но ему было бы в сто раз легче, если бы ты была рядом.

— Думаешь? — гнусит Лиза, шмыгает и кисло улыбается, и я с жаром киваю:

— Уверена!

По мистическому совпадению, в ее телефоне тренькает оповещение — Фантом присылает голосовое, в котором долго и обстоятельно умоляет Лизу его простить, признается в любви и клянется, что на вписке тухло, все уже спят, а он адски скучает.

Взвизгнув, Лиза принимается надиктовывать ему ответ, а я под шумок отползаю в свой угол. Глаза слипаются, голова тяжелеет, но на душе настоящая благодать. Словно кто-то только что стиснул меня в крепких объятиях, ловко крутанул в воздухе и спас от столкновения с самокатом.

7

Лиза просыпается абсолютно счастливой, прощает мне вчерашнее фиаско и предлагает погулять вечером. Еще бы: сам Фантом снизошел до моего уровня и милостиво пригласил в их тусовку.

В мозгу на миг вспыхивает красная лампочка, но я трясу головой и пробую мыслить здраво.

Ситуация с переездом и все, что происходит со мной в этом городе, уже мало напоминает привычную реальность. Но перемены пошли мне на пользу — здесь я почти не ощущаю той ноющей, неизбывной тоски, что с детства меня изводила.

Просушив волосы, выползаю на кухню, занимаю уже ставший моим стул и принимаюсь за завтрак. Но папа и Анна нынче странно загадочные, и беседа не клеится.

Лиза тоже замечает неладное и не выдерживает первой:

— Колитесь уже. Что скрываете?

— Девочки, мы рады, что вы нашли общий язык… — осторожно начинает Анна, и папа подхватывает:

— Вчера, выбирая мебель, мы прошлись и по предложениям турпутевок…

— Конечно, мы — не самые юные люди, и отмечать свадьбу не планировали…

— Но на днях я закончил серьезный проект и получил бонус…

— Свадебное путешествие? — Лиза раздраженно закатывает глаза. — Господи, а разговоров-то!.. Так бы сразу и сказали.

Я поражаюсь ее проницательности. А ведь действительно: папа может работать из любой точки мира, да и Анна пополнит сайт музея и проведет курсы живописи, был бы под рукой ноутбук или телефон.

— Слетаем на разведку. Если понравится, в августе побываем там всей семьей, — виновато улыбается Анна и вовсе сникает: — Только… Самолет уже этим вечером. Вы продержитесь без нас две недели?

Я немало шокирована и даже роняю вилку, но папа посылает мне пронзительный, умоляющий взгляд, а Анна нервно комкает бумажную салфетку. Их сконфуженный вид вызывает умиление, от которого я вот-вот расплачусь.

Папа никогда не приводил домой девчонок, хотя отношения у него были. Варвара Степановна беспрестанно требовала от него наладить личную жизнь, а он резко возражал, что не станет жениться на той, кто считает его дочку обузой.

Но с Анной я не чувствую себя в чем-то ущемленной: после травмы и смерти бабушки она каждый день звонила мне по видеосвязи, спрашивала, как мои дела, давала советы, отвлекала смешными случаями из жизни. А когда мы гостили в их старой квартире, она жалела меня, часто обнимала, угощала конфетками и гладила по голове.

Я знаю, она старается, и я тоже очень стараюсь. Мне нравится, каким папа стал рядом с ней.

С кряхтением лезу под стол, поднимаю вилку, извиняюсь и улыбаюсь так, что щелкает челюсть:

— Да хоть месяц. Мы уже взрослые и со всем справимся, да, Лиз?

Лиза не спорит и с энтузиазмом кивает. Для нее отъезд мамы и «Женечки» — отличная возможность избавиться от гиперопеки.

Остаток дня пролетает в метаниях по квартире, поисках необходимых вещей и судорожных сборах. Родители, чтобы отделаться от чувства вины, даже вызываются подбросить нас до центральной площади.

***

Сегодня Лиза не участвовала в формировании моего стиля, но в лифте я удостоилась от нее похвалы. Может, мир незаметно сменил полюса, но даже Фантом издали улыбается мне в знак приветствия. Впрочем, его оскал — зрелище жутковатое, и приятнее он все равно не становится.

Компания, похожая на стаю воронья, уже облепила все ближайшие к памятнику скамейки, однако, завидев нас, ребята как по команде сдвигаются плотнее и освобождают местечко. Я благодарно плюхаюсь на жесткие доски, а Лиза садится на колени к Фантому, обвивает его шею тонкими руками, и они страстно и долго целуются.

Краснею и отворачиваюсь — не выношу телячьи нежности на публике. Но тут же ловлю улыбку Шарка — широченную, огненную, разгоняющую пульс, и застываю с открытым ртом.

Вызванное нашим появлением замешательство постепенно сходит на нет, начинаются обычные разговоры: кто-то рискует завалить сессию и кроет матом принципиального препода, кто-то делится идеями роликов для Тик Тока, кто-то строит планы на летний отдых, кто-то отпускает тупые или чересчур заумные шутки.

— Чем ты занимаешься? — долетает до меня с соседней скамейки, и волоски на коже встают дыбом. Этот голос я узнаю из тысячи, и он совершенно точно обращен ко мне.

Пару долгих секунд мы с Шарком играем в гляделки — я тону в черноте его насмешливых глаз, потею, как в сауне, и на лбу выступает испарина.

«…Мысли, ау… У нас проблемы…»

— А Варя переехала к нам совсем недавно! — Приходит на помощь Лиза. — Вливается в здешние реалии. Любит музыку, в основном классику мирового рока, а еще она собирает городской фольклор.

— Как Шурик? — смеется щуплый парень с ангельской внешностью, сидящий рядом со мной, и я отмираю:

— Не совсем. Бабка моя увлекалась этим серьезно, а я — так… Записываю то, что удается вспомнить.

— Расскажи что-нибудь! — не унимается херувимчик, и я, с трудом отлепившись от магнетического взгляда Шарка, выпаливаю первое, что приходит на ум:

— Вы знали, что в минуты сильного душевного волнения можно призвать духа-защитника? Бабушка говорила, что одна маленькая девочка реально это сделала. Однажды она сильно испугалась, и он материализовался. И с тех пор был с ней рядом и всегда за нее заступался.

— Если что, я могу побыть таким духом! — Шарк встает, кивком заставляет херувимчика по соседству ретироваться, устраивается возле меня и опускает на мое плечо надежную, тяжелую руку. — И ни одна тварь тебя не напугает.

Туманные городские виды качаются и уплывают. Я съеживаюсь, зажмуриваюсь, таю от запаха дорогого, волнующего парфюма и едва дышу.

«Что он делает? Что все это значит?..»

— А если серьезно, я верю в потустороннюю лабуду, — теперь Шарк обращается к ребятам. — Тогда, ночью, в музее, я чуть коньки не откинул от страха. Там кто-то был и явно надо мной рофлил, но мне смешно не было. А потом началось такое кино, что я свалил в считанные секунды. И посеял очень дорогой фонарик.

— А историю про Приму расскажите! — тусовка оживляется. — Она лет сорок была звездой нашего театра, умерла в начале двухтысячных, но ее продолжают видеть на улицах.

— Да фигня! Кто-нибудь из вас ее видел?

— Не-а. На то оно и легенда.

— А мой препод по истории искусства, — задумчиво изрекает Фантом, — когда-то был популярным писателем, издавался приличными тиражами. Но потом взялся за какой-то монументальный труд, не вывез, стал спиваться и разговаривать со своим персонажем. Прихожу я к нему как-то, текущие долги перед зачетом закрывать, а у него в кабинете стол на две персоны накрыт. А сам он взвинченный, руки дрожат. И вот, этот тип мне втирает, что только что его выгнал. Тоже было стремно, скажу я вам… А на выходе на меня Найденов со своей мазней налетел. Даже не знаю, что напрягло сильнее!..

Все громко хохочут, Лиза снова вдохновенно целуется с Фантомом, а мое плечо настойчиво и нежно гладит ладонь Шарка.