Измена. Новая любовь предателя (СИ) - Тэсс Лена

— Блядь, зараза, я же говорил, что не хочу Ма-а-а-ам, — крепко ругается, трясет рукой и сразу сует ее в сугроб. Я закатываю глаза, Вика выглядывает из-за двери и качает головой.

— Дима, я просила тебя не ругаться.

— Я обжегся!

Слишком уж драматично это звучит.

Сын Виктории не выглядит как хлюпик или неженка, он вообще внешне мало похож на отца.

Валерий Исаев высокий и худощавый, с тонкими, немного женственными чертами лица и всегда в очках. Модная, конечно дорогая, оправа, идеально завязанный галстук и костюм, сшитый на заказ. Всегда гладко выбрит и идеально уложен — это то, что бросается в глаза с каждого снимка, который можно найти в интернета.

Рядом с ним Вика почти не появлялась. Всегда оставалась в тени своего богатого мужа, хотя пользу обществу приносила гораздо большую — помогала матерям вынашивать и рожать детей.

Она была одним из лучших акушеров города, к ней на прием очереди стояли. Самые тяжелые случаи. Самые непростые роды.

— Небольшое покраснение. Продолжай держать холод. Уверена, что и без "пантенола" все пройдет, — наставничает Вика.

Усмехаюсь.

Кажется, что сын ожидал от мамы чуть большего сочувствия, но она не стала утирать ему сопли и потакать капризам.

— Иди сюда, Дим. Нужно закончить с мясом, пока не пригорело к чертям собачьим и не стало как подошва. Тебе точно не понравиться жевать его в таком виде, а другого нет.

Пацан насупился, но взял себя в руки.

Со второго раза у него получилось лучше. С третьего еще лучше — почти идеально и он уже держался увереннее.

— Неплохо, — перекладываю мясо в заранее приготовленное блюдо и накрываю фольгой. — Пускай дойдет. Сейчас принесу овощи, тоже немного их подкоптим.

Дальше все проходит неплохо. Даже удивительно хорошо.

Ужин был накрыт вовремя, шампанское охлаждено, и за пять минут до полуночи мы включаем телевизор, чтобы зафиксировать свое почтение главе государства и выслушать его традиционную речь о том, что “это был тяжелый год” и “перед нами еще много задач” и все в таком духе.

Я открываю шампанское и разливаю его на три бокала с молчаливого согласия Вики. Дима доволен — заслужил это послабление за свою небольшую победу над мясом.

Несколько пожеланий друг другу и неловкая тишина повисает над столом.

— Мам, а мы завтра… то есть сегодня вернемся домой, — спрашивает пацан.

— Вернемся, — кивает, но потом тяжело вздыхает. — Правда я совсем не знаю, что будет дальше, особенно когда вернется твой отец.

— Помиритесь?

Шампанское у Вики идет носом и она отплевывается всем, что не успела проглотить.

— Нет, Дима. Нет, мы с твоим отцом будем разводиться. И я не думаю, что это нужно обсуждать здесь и сейчас.

— Почему же? — ухмыляется Дима и кивает на меня. — Думаешь твой любовничек расстроится если ему не удасться заполучить долю твоего состояния после развода?

Не то, чтобы я не умел находить общий язык с борзыми подростками, но этот вполне удачно скрывал свой настрой несколько часов кряду. Какой умелый.

— Дима! — возмущается Вика. — Что ты такое говоришь?

И начинается настоящий спектакль, в котором молодой и переполненный гормонами организм, полный юношеского максимализма и растущего “я” выкатывает гору претензий к своей матери.

В нем говорит речь отца — не такая складная и выверенная, но практически слово в слово передающая все, что Валерий Исаев мог прокомментировать сыну. Вот же интеллигентный муд*звон!

— Папа давно говорил о том, что ты о своих пациентах и их мужьях заботишься больше и лучше, чем о собственной семье. Постоянно пропадаешь там, сутками! Зачем тебе это нужно, мама? Отец отлично зарабатывает! Ты ни в чем не нуждаешься!

— Ну да, кроме того, чтобы не чувствовать себя зависимой от мужа, который не очень-то разборчив во вкусах, так еще и детей против меня настраивает.

— Никто никого не настраивает. Ты сама с этим отлично справляешься. Я вижу как этот… — он махнул рукой в мою сторону, — только что слюнями на тебя не капает. Не вовремя я? Интересно, если бы я не приехал, наверняка оливье так и не был бы приготовлен, а банка горошка…

В комнате разразился звук оглушительной пощечины, а затем повисла тишина.

Его прервали залпы салюта, которым разжились щедрые соседи. Разноцветные блики окрашивали лица Вики и её сына, на щеке которого полыхал красный след.

Его ноздри раздувались как у молодого бычка, готового броситься в атаку, а на глазах женщины заблестели слёзы.

— Так, Виктория, прибери тут со стола. Я не успел бахнуть шампанского, поэтому словно Дед Мороз исполню волю ребенка и доставлю вас домой, — вручил ей в руки пару тарелок и вилки, подтолкнув к раковине. Развернулся на сто восемьдесят градусов. — Теперь ты, Дима. Пошли-ка со мной. Помощь твоя нужна.

— Чего? — возмутился было он, но я ловко схватил его за шкирку и буквально заставил обуться, чтобы не шел в одних носках по снегу.

Пацан еще брыкался, когда мы вышли со двора и двинулись вдоль улицы к ближайшей постройке.

— Пришли, — я открыл соседнюю калитку и впустил его на территорию дома, который он прекрасно знает.

Дима присвистнул.

— Ого! Я не думал, что дома так пострадал.

— А что ты думал? — спрашиваю, потому что мне интересно узнать его версию. Точнее то, что рассказал ему Исаев до того, как свалил в свои Дубаи.

— Мама должна была приехать отмечать новый год с нами, но вместо этого устроила отцу разнос за то, что он встретился с партнерами и подожгла дом, а потом осталась здесь с вами и спокойно отмечает новый год. Вот!

Я закатил глаза, потому что даже в процессе рассказа пацан сам понимает как нелепо то, что он говорит.

— Дим, тебе сколько, четырнадцать? — он коротко кивает и неуверенно проходит дальше в сторону дома, осматривая поврежденный фасад. Кривится, принюхиваясь, приподнимает то, что раньше было его велосипедом — от него остался почерневший металлический каркас. — Я понимаю, что мнение и авторитет отца для любого парня это важно, но даже в твоем возрасте стоит включать критическое мышление. Ты ведь свою маму только что назвал потаскухой.

— Я не… — начинает протестовать он, но быстро смолкает.

Я поднимаю руку, показывая, чтобы он заткнулся. Давать затрещины не вправе, но словесно донести свои мысли и обозначить где юное дарование оказалось неправым вполне по силам.

— Да-да, ты сплоховал, потому что выслушал версию отца, припудренную словами сестер, вообразил смертельную обиду и пришел, чтобы феерично вылить весь этот ушат дерьма на голову того, кто этого не заслуживает. Теперь тебе и всей семье во главе с мамой разбирать все это и будет не просто. А знаешь почему во главе будет именно Вика?

Дима смотрит на меня нахмурив темные брови и сложив руки на груди. Закрылся. Не нравится что я говорю, а значит все правда до последнего слова. Попадаю по каждому пункту.

— Почему? — выдавливает.

— Потому что твой отец не может. Он неплохо справляется со своей корпорацией, заключает сделки и преумножает состояние — да. Но он не справится с тем, что натворил и не сможет задавить ни деньгами ни авторитетом твою маму, поэтому он сейчас не здесь, а позорно спрятался за границей и отправил на разборки младшего ребенка. Он так прикрывает свою жопу.

Вот так. Все просто и банально, но без прикрас.

— Я вас не знаю. Почему я должен вам верить?

— Не должен, Дима. Но ты знаешь свою маму и я чертовски уверен, что при всей своей занятости на очень тяжелой работе она уделяла твоему воспитанию гораздо больше времени, чем отец. Так как ты можешь не знать и не доверять ей?

Вопрос повис между нами. Ответа я не услышал. Подросток прошел мимо меня совершенно специально задев плечом. Вот засранец!

Через минуту я двинулся вслед за ним, но не зашел в дом, а завел машину, чтобы отвезти гостей в город.

Глава 7