Запретный плод (ЛП) - Ричардсон Аманда

Я смотрю между ним и черным внедорожником. — Кто?

— Эстель, конечно же. — Я вскидываю бровь - это не похоже на то, что сделала бы она, - и он снова смеется. — Отлично. Это был твой настырный парень, а поскольку ты член семьи, то вопросов не было.

Лиам?

Я перекладываю свой вес с бедра на бедро, когда он протягивает руку к моему чемодану, забирает его у меня и несет к багажнику.

— Но я думала, вы живете в Париже?

Прескотт усмехается, поднимая тяжелый чемодан; он удивительно силен для человека, которому за семьдесят.

— Да.

Он не предлагает никаких других объяснений, просто открывает передо мной дверь и улыбается. — После тебя, ma chérie.

Мои губы растягиваются в ухмылке, когда я опускаюсь на кожаное сиденье. — Конечно, Лиам был бы властным по ту сторону океана.

Прескотт улыбается. — Лучшие всегда такие.

Закрыв мою дверь, он переходит на другую сторону. Пока мы едем по Лондону, Прескотт расспрашивает меня о Майлзе, Стелле и Беатрикс. Мы говорим о моей книге и учебе. Я спрашиваю его о детстве Стеллы в Лондоне. Мы оба смеемся, когда думаем о том, что Майлзу однажды придется справляться с подростками. На автостраде появляются указатели на Хитроу, и, пока мы едем через сумрачные пригороды Лондона, я уже знаю, что буду скучать по городу больше, чем могу себе представить.

— Знаешь, моя покойная жена была на двадцать лет моложе меня. Ты знала об этом?

— Не знала, — тихо говорю я, вспоминая, как Стелла рассказала мне, что ее мать умерла во время родов. — Мне жаль, что у вас не было с ней больше времени.

Прескотт смотрит в окно, выражение лица спокойное, но... почти тоскливое.

— Во французском языке есть поговорка, и я не совсем уверен, как правильно перевести ее на английский. Si jeunesse savait, si vieillesse pouvait. Это значит: "Если бы молодость только знала, если бы возраст только мог". — Я сглатываю, переваривая его слова. Прежде чем я успеваю ответить, он вздыхает. — Жизнь коротка. Я хотел бы провести больше времени с женой. Если бы только возраст мог… — В его голосе звучит грусть, и он поворачивается ко мне лицом, когда мы подъезжаем к моему терминалу. — Мой совет - не тратить время на глупости, а наслаждаться друг другом, пока есть возможность. Не теряй ни секунды, Зои.

От его слов меня пронзает острая боль - ведь он прав.

— Спасибо, — шепчу я, когда мы въезжаем в зону вылета.

— Конечно. Я приеду в Крествуд в следующем месяце, чтобы повидаться с внучкой. Надеюсь, я увижу тебя и твоего страшного парня.

Я смеюсь, вылезая из машины. Быстро обняв Прескотта, я смотрю на здание терминала и делаю глубокий вдох.

Если бы молодость только знала...

Я читала письмо отца во время полета домой, который прошла в роскоши первого класса.

Нет никаких сомнений в том, кто это обновил, хотя я не совсем понимаю, почему.

Весь последний месяц я размышляла, стоит ли читать письмо во время семинара, но решил воздержаться, вдруг оно заставит мой разум сбиться с пути. Когда мой палец скользнул под печать конверта, я вытащила кусок белого пергамента. Глаза заслезились, когда я вгляделась в почерк отца - такого я не видела уже много лет. А потом, на высоте тридцати пяти тысяч футов, я читаю последнее, что отец когда-либо напишет мне.

Моя дорогая Зои,

Если ты читаешь это, значит, случилось невообразимое. Мне очень жаль. Просто знай, что я надеюсь, что тебе никогда не придется читать это письмо. Но если придется, я хочу, чтобы ты знала три очень важные вещи.

Ты - лучшее, что когда-либо случалось со мной. Когда твоя мама узнала, что беременна, мы оба были до смерти напуганы. Но мы взяли себя в руки и решили, что если мы собираемся стать родителями, то мы будем лучшими родителями во всем мире. Не знаю, получилось ли у нас это, но мы старались. И все же тот день, когда ты родилась... он навсегда изменил мою жизнь. Спасибо, что сделала меня отцом, и спасибо, что ты самая лучшая дочь, о которой только можно мечтать.

Не бойся летать. Небо - это предел. Надеюсь, ты проводишь свои дни в мечтах о том, чего можешь достичь. И я надеюсь, ты знаешь, что, несмотря ни на что, я тебя поддерживаю.

Будь счастлива. Надеюсь, ты никогда не будешь задаваться вопросом, одобрил ли бы я твой жизненный выбор. Я бы одобрил, если бы он делал тебя счастливой. Так что если это приносит тебе радость, я улыбаюсь тебе с небес. Или вверх, в зависимости от того, как большой парень на небе посмотрит на безответственные поступки моих поздних подростковых лет. Спроси об этом Лиама.

Кстати, о Лиаме: ты, наверное, уже догадалась, что мы с мамой выбрали его твоим опекуном. Во-первых, у него хорошая работа, большой дом, и он знает меня лучше, чем кто-либо другой. Это очевидно. Но вторая причина - двойная, и, возможно, немного эгоистичная с моей стороны.

Он может сказать, что у него все хорошо, что ему нравится его работа, что он счастлив в этом доме без интернета (попробуй убедить его хотя бы обзавестись стационарным телефоном, хорошо?) Но я-то знаю лучше. Он одинок и всю жизнь заботился о своих братьях. Возможно, ты спросишь, зачем я дал ему еще одного человека, о котором он должен заботиться, но я надеюсь, что ты покажешь ему, что иногда неплохо иметь кого-то, с кем можно разделить бремя постоянной заботы о других людях.

Я люблю тебя, Зои. Мне бы хотелось быть рядом и наблюдать за тем, как ты взрослеешь, но я знаю, что все будет хорошо. Ты сильная и выносливая (это тебе досталось от мамы... Я большой ребенок).

С любовью,

папа

К тому времени, как я заканчиваю, мое лицо становится совершенно мокрым, и одна из стюардесс, должно быть, замечает это, потому что она бегом бежит к тому месту, где я сижу.

— Мисс Арма? Все в порядке? — спрашивает она с британским акцентом.

Я смеюсь, вытирая лицо. — Я в порядке. Спасибо.

Она секунду смотрит на мое лицо, прежде чем понять, что я говорю правду, и уходит.

Спрятав письмо, я откидываюсь на спинку кресла и смотрю в окно, думая о письме отца весь полет домой.

Когда мы приземляемся, я все еще нахожусь в некотором оцепенении. Я не могла уснуть во время полета, вместо этого выпила около пяти латте и съела столько бесплатной еды, сколько смогла, поэтому я одновременно и измотана, и взвинчена.

Когда я спускаюсь по эскалатору, я не ищу Лиама, потому что зачем ему быть здесь? Я опускаю голову, стремясь поскорее добраться до очереди на поездку, чтобы оказаться дома. Но когда я поднимаю глаза, чтобы посмотреть, где я нахожусь, мое внимание привлекает вывеска.

Большая и белая, несколько человек хихикают, указывая на нее, и я останавливаюсь, когда вижу ее.

Страдать

Плакать

Ненавидеть

Опустив глаза, я вижу, что Лиам держит ее с небольшой ухмылкой на своем красивом лице.

Я не осознаю, что отпустила чемодан или начала бежать, но не успеваю я опомниться, как он позволяет знаку упасть на землю, и я прыгаю в его объятия, обхватывая ногами его бедра. Люди аплодируют, когда я кладу руки по обе стороны от его лица, и я ухмыляюсь, когда он целует меня в ответ.

Его большие теплые руки проникают под футболку и сжимают плоть на моей талии. Я подавляю всхлип, а затем его язык проникает за мои губы. Он издает низкий стон, который слышу только я. Я начинаю плакать всерьез, потому что он целует меня в ответ.

Потому что у нас все будет хорошо.

Потому что он здесь.

По моей коже бегут мурашки, и я прижимаюсь к нему еще ближе, желая полностью заползти на него. Я целую его с безрассудством, плачу и смеюсь, когда он так крепко обнимает меня, словно никогда больше не хочет отпускать.

— Прости меня, — шепчет он мне в губы.

— Прости, прости, прости, — говорит он, осыпая поцелуями мою челюсть и щеку.

Мои эмоции вихрятся и скачут с каждым его движением, то затухая, то разгораясь, пока в мозгу не происходит короткое замыкание.