Токсичные желания (ЛП) - Брекель Надя

— Кольт. — Она задыхается.

— Да, детка?

— Презерватив.

Черт. Как я мог забыть? Я никогда не забываю. Неужели я настолько влюблен в эту девушку, что забыл завернуть свой член? Нахуй. Я завязываю. Парни делают это постоянно, и уверен, что она принимает противозачаточные. Может, спросить у нее?

— Мне это нужно? — Спрашиваю я после каждого толчка. Ее грудь прижимаются к моей, и ее тепло заставляет меня чувствовать себя таким возбужденным.

— Я чиста, — говорит она.

— И я... — Замолкая, я чувствую, как ее влагалище сжимается вокруг моего члена. — Черт. Эбигейл, твоя киска такая приятная.

— Не останавливайся, детка. — Я впервые слышу, как она называет меня детка, и мне вроде как нравится, как это звучит из ее уст.

Ее влага заставляет мой член входить и выходить еще быстрее. И я знаю, что больше не смогу сдерживаться.

— Детка, я собираюсь...

— Подожди, — обрывает она меня, спрыгивая с моего члена и опускаясь передо мной на колени.

— Я хочу попробовать тебя на вкус.

Должно быть, я умер и попал на небеса. Ей нравится глотать. Прошлой ночью, когда она взяла меня в рот, я был уверен, что ее сейчас вырвет. Я довольно большой, и она брала мой член целиком. Либо у нее нет рвотного рефлекса, либо она скрытая порнозвезда. От одной этой мысли я кончаю. Когда она высунула язык, и эта идеальная богиня стояла на коленях, я позволил своей разрядке вырваться на нее. Я стону, когда мои ягодицы напрягаются. Она вытирает уголок рта пальцем, облизывает его и смотрит на меня.

— Ммм. Похоже, мне все-таки не понадобится протеиновый коктейль.

По моему лицу струится пот, когда я смотрю на нее с блаженной улыбкой.

Когда я вернулся в дом, то вздохнул с облегчением: мамы на кухне еще не было. Я посмотрела на часы. Уже почти 9:30, а она, как ни странно, не проснулась.

Как только я решаю подняться наверх и проверить ее после того, как приготовлю завтрак, я слышу, как открывается входная дверь.

— Папа, — говорит Боди, как только я оборачиваюсь.

— Привет, приятель, — я выкладываю яйца на столешницу. — Что у тебя там? — спрашиваю я.

Боди идет ко мне с пакетом; у моей мамы еще один.

— Бабушка сводила меня позавтракать, и мы принесли тебе и Эбигейл тоже.

— О, она это сделала. — Мой взгляд скользит вверх, чтобы встретиться с маминым.

— Я так и думала, что ты устанешь после такой долгой ночи. — На ее лице появляется слабая ухмылка, но она сдерживается.

Черт. Она знает. Но откуда она знает?

— Да, бабушка сказала, что ты устал после такой долгой ночи, и мне это было непонятно, ведь ты только что гулял с друзьями, но если она сказала мне, что я получу блинчики на пахте, значит, тебе нужно чаще уставать. Это самые лучшие блины на свете.

— Я вижу, ты ходил в «Брэмлет», — говорю я, помогая Боди вынимать все из пластикового пакета и расставлять на кухонном островке.

— Ага, бабушка говорит, что это было твое любимое место в детстве.

— Было? До сих пор есть. Обожаю их вафли с корицей.

— Совершенно верно. Я водила туда твоего папу каждую субботу. Только я и он. Это было что-то вроде нашего еженедельного свидания.

Я улыбаюсь маме и не могу не ценить ее сейчас как маму и бабушку. Но я опускаю подбородок, когда ощущение покалывания поднимается по задней части шеи и по всему лицу.

Она всегда все знала. Даже когда я рос, от нее было трудно что-то скрывать.

— Мисс Эбигейл присоединится к нам сегодня утром? Или она вегетарианка? — Моя мама улыбается, произнося это, но я слышу сарказм в ее тоне.

— Я не знаю. Возможно, она занимается спортом или уже в классе. Я имею в виду, почему ты решила, что знаю, присоединится ли она к нам. — Моя мама откладывает несколько салфеток и смотрит на меня, приподняв бровь.

— Просто спрашиваю, милый. — Она кладет два блинчика на тарелку Боди, и я борюсь с желанием сказать что-нибудь, чтобы стереть самодовольную ухмылку с ее лица. Я подхожу к кофеварке, чтобы начать варить кофе. Он мне понадобится, чтобы пережить день.

— Папа, сколько еще недель до начала сезона?

Вопрос Боди возвращает меня к реальности, чертовски сильно ударяя по голове. Черт. Я скоро уеду. Я забыл.

— Осталось недолго, приятель. У меня осталось четыре недели. Как только ты пойдешь в школу, я буду тренироваться, на встречах, киносеансах и снова вернусь к путешествиям.

— Оу, чувак. Могу я по-прежнему общаться с Эбигейл, когда тебя не будет?

Я поворачиваюсь к нему лицом.

— Да, конечно. Тебе нравится с ней проводить время?

— Да, она классная. Мне было скучно, так как поблизости нет детей, с которыми я мог бы поиграть, и она разрешила мне побыть с ней в ее комнате. Показала мне кое-что из того, для чего она собирается учиться. Я подумал, что это круто. Она в школе, как и я, и учится.

Это, вероятно, заинтриговало Боди, поскольку Наоми или любые другие девушки, с которыми я встречался, не были заинтересованы в том, чтобы использовать свои мозги для зарабатывания себе на жизнь, включая маму Боди. Однако я никогда не упоминал о его маме, а Боди никогда не спрашивал.

— Это правда? — спросил я.

— Ага, — говорит он, откусывая от блинчика. — А потом я увидел, что у нее есть скрипка или, может быть, гитара, — говорит он с набитым ртом. — Я не могу вспомнить, но спросил ее, может ли она сыграть, и она сказала «да», но прошло много времени с тех пор, как она практиковалась...

Мама бросила на меня взгляд. Я пожал плечами, делая вид, словно для меня все это тоже было в новинку. Что отчасти и было так. Я знал, что у Эбигейл есть голос. Всякий раз, когда я заходил к ней, она слушала музыку восьмидесятых и подпевала Уитни Хьюстон или кому-то еще, под кого она тусила, я сразу узнавал ее голос. Но я всегда улыбался про себя и уходил прежде, чем она замечала, что я наблюдаю.

Это делает меня чудаком? Серьезно, это вообще было нормально? Ради бога, я Кольт Киллиан, и у меня был фетиш наблюдать за Эбигейл Ашер издалека. Я даже нашел ее аккаунты в социальных сетях и просмотрел несколько ее роликов. Она была довольно информативна по всей информации о питании, включая пищевые привычки и психологию. В этом не было некоторой развлекательности, но, тем не менее, это было информативно. Чем бы она ни решила заняться в жизни, я знал, что она преуспеет. Мне все еще нужно поговорить с ней о том, чтобы заставить ее бросить работу в «Оборотнях». Не понимаю, почему кто-то такой умный, как она, вообще согласилась на эту работу. Конечно, это был не стриптиз, но быть барменом в заведении, аффилированном со стрип-клубом, было ненамного лучше.

— Папа, папа, папа, — голос Боди вырывает меня из хода моих мыслей. — Ты слушаешь?

— Да, извини, приятель. Я слушаю.

— Не думаю, что он слышал тебя, Боди, повтори, что ты сказал. — Мама толкает Боди плечом и подмигивает ему.

— Я сказал, что когда я сказал ей, что люблю музыку и был бы не прочь поиграть на таком инструменте, как гитара, она сказала мне, что знает кого-то особенного, кто любит гитару, и что я напоминаю ей его. Она сказала, что он бы мне очень понравился. И я спросил ее, кто это был, и она сказала, что когда-нибудь тебе придется мне сказать.

Моя мама приподнимает бровь, глядя на меня, медленно откусывая от своего овсяного мультизернового блинчика.

— О ком она говорит, папа? — спросил он.

Боди не знал о Блейке, и я хотел, чтобы так продолжалось как можно дольше.

Я не хотел, чтобы на него повлияла музыка и весь этот рок-н-ролл, курение травки и прочая чушь. Я ничего не имею против тех, кто любит музыку, но также убежден, что гламур рок-звезды убил моего брата. Итак, я не хотел вбивать Боди в голову какие-либо идеи. Футбол — это то, чем он будет жить и дышать, когда вырастет, как и я. Футбол порождает дисциплину.

Знаю, что быть профессиональным футболистом не для всех, но это единственное, что помогает мне оставаться живым и упрямым, когда я чувствую, что мир вокруг меня разваливается на части. Футбол прививает дисциплину, силу духа и важность командной работы. Музыка была призвана научить вас чувствовать, быть в своих чувствах и жить ими. Вот почему я редко слушал музыку, и вот почему не хотел, чтобы голова моего сына была забита какими-либо идеями о серьезном отношении к образу жизни музыканта.