Супергерой для Золушки (СИ) - Сокол Лена

Мое сердце колотилось как бешеное. Дождь начал хлестать еще беспощаднее, буквально лил из ведра. Мы с Олегом оба, не отрываясь, смотрели на бытовку сторожа и молили об одном — чтобы обошлось без вспышек молний. Когда через несколько секунд свет в сторожке снова загорелся, опер вскочил на ноги и запрыгнул обратно на выступ.

— Грин, — шепотом позвал он, заглядывая в окно. — Грин!

Тот не откликался.

— Что там? — Спросила его, поднимаясь.

В прямоугольнике окна было темно и тихо. Потоки воды беспощадно хлестали по подоконнику.

— Не знаю, — наклонившись, сказал мне на ухо Олег.

— Что будем делать?

— Жди здесь, — бросил отрывисто, подтянулся и тоже исчез в окне.

Меня охватила паника. Оглянулась, ожидая опасности с любой из сторон. Прищурилась, смахивая влагу со лба. Полуслепая мокрая мышь! Бесполезная и дрожащая от страха. Да еще и во дворе было темно, как в танке.

На секунду вдруг показалось, что в здании раздался вой сирены. Пошатнулась в ужасе, но потом поняла, что у меня просто шумело в ушах. Обхватила себя руками и уставилась в окно, зияющее в стене дырой.

Мне бы сейчас табельное. Очень бы не помешало. Не то чтобы хотелось кого-то еще и убить, но со стволом в кобуре оно как-то всегда спокойнее. Громко застучала зубами.

Вдруг в окне что-то шевельнулось. Светлое пятно приблизилось, заставив меня затаить дыхание, увеличилось, и в следующую секунду я отчетливо узнала в нем рубашку Олега. Сгруппировавшись, он протиснулся сквозь образовавшееся окошечко и вылез ногами вперед. Я охнула, когда следом в окне показалась голова моей мамы. Растрепанные волосы, открытый рот, сомкнутые веки. Похоже, она спала или была без сознания.

Опер вытянул руки и заботливо принял ее, подставив ладонь под шею, затем уже с моей помощью обхватил и за талию. Под тяжестью ее тела мы с ним вместе повалились на траву.

— Мама, мамочка, — принялась тормошить ее я, укладывая себе на колени.

Ее мятая пижама тут же намокла от дождя. Руки безвольно упали вдоль тела.

— Варя. Варя! — Дрожа всем телом, подняла глаза. Это был Грин. Не заметила даже, когда он успел вылезти из окна, так была взволнована состоянием матери. — Варя, не сейчас. — Тряхнул меня за плечо. — Не сейчас, слышишь? Нужно уходить.

— Но… — Приложила мокрые пальцы к ее шее. Пульс прощупывался, но был слабым.

— Там уже и другие психи проснулись. Пойдем скорее!

— А, может, они… тоже не психи? — Всхлипнула, умоляюще глядя поочередно то в его глаза, то в глаза Олега. — Может, им тоже нужна помощь?

— Так, ясно, — хмуро произнес Артем, приподнимая мою маму и прижимая к себе. — Похоже, у нее шок.

— У меня? — Воскликнула, глядя, как они удаляются сквозь кусты, и припустила следом.

Мы бежали, немного пригнувшись, считая каждый метр, оставшийся до дыры в заборе. Остановились лишь однажды, во время очередного раската грома. Я старалась не отставать от мужчин. Ориентиром для меня теперь служили подрагивающие при каждом шаге Артема ноги матери, лежащей у него на руках.

Остановилась я лишь однажды, когда Олег придержал для меня сетку забора. Взглянула через плечо на зловещее в антураже грозы здание лечебницы и брезгливо дернула плечами. Отвратительное место. Страшное.

Сделала последний шаг к свободе и бегом понеслась в сторону машины, не чувствуя земли под ногами. Прийти в себя смогла только на заднем сидении «Мазды», когда та сорвалась с места и набрала уже приличную скорость. Тогда Артем, промокший насквозь, но улыбающийся (явно только, чтобы подбодрить меня), осмелился включить освещение. Фары выхватили из темноты дороги указатели направлений. Мы свернули на нужную трассу и только тогда дружно выдохнули.

Олег тихо рассмеялся, сложил на коврик себе под ноги тяжелую фомку и ножницы, которые до этого крепко прижимал к груди, достал сигарету, опустил стекло и закурил. Грин включил печку, сделал чуть громче радиоприемник и посмотрел на меня через плечо. Подмигнул, и заслуженно получил в награду мою благодарную улыбку.

— Ну, что? — Спросил, смахивая со щеки капельки воды. — Решила, где ее спрячем?

Опустила взгляд вниз. Погладила голову мамы, лежащую у меня на коленях. Та по-прежнему пребывала в забытьи, лишь изредка вздрагивая и что-то бессвязно бормоча. Поправила куртку Грина, которой была накрыта ее спина, и сказала:

— Да. Едем к моей бабуле.

Глава 29

— Она у нас женщина боевая, — предупредила я. — Коктейль из Фаины Раневской и Майи Плисецкой. Сколько бы ни звала жить со мной, всегда отказывалась наотрез. Видите ли, у нее здесь подружка лучшая, они живут в одной комнате, тусовки у них, женихи и теперь еще и тренировки. Бабуля преподает плавание. — Указала на дверь, ведущую в бассейн. — Вон, смотри.

Артем остановился у стеклянной двери, за которой два десятка старушек в пестрых слитных купальниках, стоя по колено в воде, производили разнообразные движения с большими надувными мячами в руках. То поворачивали головы, обтянутые резиновыми шапочками, набок, то вращали мячами перед собой, то дружно наклонялись вперед, стоя к нам спиной, и вгоняли в краску, открывшимися вдруг нашим глазам подвисшими тылами.

— О, Боги, — отвернулся Артем, зажмурившись.

— Столько красоты сразу в одном месте, да? — По-доброму усмехнулась я.

— Уже решила, как скажешь ей, что сын жив? — Спросил, открывая передо мной дверь.

— Раз, два-а-а! — Донеслось из бассейна. — А ну, ниже наклоняйся, старая клюшка! Семеновна, не вихляй задом!

— Даже не представляю. — Призналась, делая шаг внутрь и вдыхая полной грудью теплый влажный воздух. — Ей семьдесят восемь, и она так и не примирилась с его смертью. Сначала упрямо твердила, что папа жив, потом, что ему помогли умереть, потом согласилась переехать сюда, в «Белую Лилию», чтобы не мешать счастью моей мамы с новым мужем.

— Как они, вообще? Ладили между собой? — Спросил Артем, когда мы присели на скамеечку недалеко от резинового покрытия, которое дорожкой вело к спуску в бассейн.

— Да. Мама навещает ее каждые полгода, присылает подарки на праздники. А бабуля… бабуля ее всегда жалела. Понятное дело, Андрей ей не нравился. Но дело даже не в том, что он стал новым мужем ее невестки. Она… просто очень проницательная женщина.

— Шевели булками, Захаровна! — Раздался хриплый голос из воды. — Боишься рассыпаться, что ли?

В моем кармане завибрировал телефон. Достала. На дисплее высветилось: «Егор». Скинула вызов. К разговорам с Луневым я сейчас была не готова. Тем более в присутствии Грина. Расставить точки над «i» и не потерять при этом надежного друга — задача, знаете ли, не из легких. Особенно после его недавних признаний в любви.

Артем отвернулся, сделав вид, что не заметил высветившегося на экране моего смартфона.

— Если ты будешь так же бодро смотреться в купальнике после семидесяти… — начал он, за что тут же получил толчок в плечо.

Мы рассмеялись.

— Они со своей подругой, Семеновной, живут в одной комнате. — Я собрала пылинки с его плеча, нежно посмотрела в глаза. — Раньше были «водными фигуристками», до переезда сюда выступали в паре в Москве и Ленинграде, потом сами стали организовывать соревнования. Несколько лет даже тренировали сборную страны, пока не вышли на пенсию. Можешь представить ее в ярком купальнике, с макияжем и характерной прической? — Рассмеялась. — Я и сама не узнаю ее на старых фотографиях, которые хранятся у меня в квартире. Молодая, красивая. Бабуля до сих пор называет синхронное плавание художественным. Или даже водным балетом. А уж, когда она узнала, что его переименовали в артистическое… вони было… — Покачала головой. — Я думала, у меня телефон взорвется, так она ругалась на чиновников из МФП.

— Вы часто созваниваетесь?

— Не так, как хотелось бы. — Наклонилась подбородком на его предплечье. — Если с головой вязну в работе, забывая, где ночь, а где день, то она сама звонит, чтобы обозвать меня блудной внучкой. — Улыбнулась. — Любя, конечно. Но я понимаю, что, ныряя в работу с головой, забываю и о матери, и о ней. И вот — результат на лицо.