Селянин (СИ) - "Altupi"

Эти слова бальзамом потекли на встревоженную до крайней степени душу. Кирилл всё-таки присел на корточки и стал выбирать клубни. Они были гладкими, чистыми и сухими, земля к ним не приставала.

— Андрей, а… Егор что-нибудь говорил? — Сердце Калякина сжалось, боясь ответа на только что заданный вопрос.

— О чём? — не понял мальчишка, переходя к новому кусту картошки.

— Ну… обо мне, и вообще. Какое у него настроение? Где он сейчас?

Андрей остановился, не до конца вытянув картошку на поверхность. Узкие тёмные брови сначала съехали к переносице, потом взметнулись вверх:

— А, так вы поругались? Поэтому он меня выпроводил с улицы?

— Мы не ругались.

— Ага, так я и поверю! А что вы тогда делали, когда из города приехали?

— Ничего не делали. Ко мне предки приехали, я с ними базарил, а Егор ждал, — признался Кирилл, видя в младшем брате союзника. — Вот и всё.

— И зачем твои предки в наши края заехали? — Андрей был полон здорового детского скептицизма. — Э-ээ, дай угадаю! Тебя с Егором спалили?

— Ага. Суки одни сдали меня.

— Ничего, не переживай, чувак. Когда-нибудь тебя оставят в покое.

— Да хер с ними! — Кирилл повернул голову и сплюнул через левое плечо. Слюна впечаталась в землю белой пеной и стала впитываться. — Андрюх, про Егора давай: что он говорил?

— Ничего не говорил.

— А где он?

— В подвал пошёл за мелкой картошкой, скотине варить будет. Соседям продукты разнёс, воды натаскал, мамке… — паренёк внезапно замялся, будто поняв, что не обо всём можно рассказывать посторонним, выкопал ещё куст картошки и убрал лопату, опёрся на неё. — У Егора летом всегда дела есть, а я как назло руку сломал. Хорошо, что ты помогаешь, а то бы он совсем запарился. — Андрей помолчал и добавил: — Егорка молодчина, а ведь мог себе и ленивого найти!

Кирилл хотел усмехнуться — это он-то не ленивый?! Но что-то было не до усмешек. Неопределенность глодала поедом, выгонять его вроде бы не собирались, а там кто его знает? Андрюшка вон считает его полноценным парнем брата, а Егор слишком занят, чтобы уделить ему капельку времени. Ещё и внутренний голос проснулся и нашёптывает, мол, бежать отсюда надо, ведь нормальной жизни, безудержной любви тут не обломится: любовничек будет целыми днями вкалывать, не выделяя времени на шуры-муры, да и тебя будет припрягать, умаешься. В какие-то моменты голос был очень даже убедительным. Кирилл боялся дать слабину и поддаться его увещеваниям. Однако пока его рука механически выбирала картошку из земли, большим пальцем счищая с клубней остатки грязи.

Наконец, последняя мелочь была отправлена в тазик, еле поместилась на вершине картофельной горки.

— Донесёшь или помочь? — поднимаясь на ноги, спросил Кирилл. Похлопав ладонями, отряхнул перчатки.

— Конечно, донесу! — воскликнул Андрей, словно у него опять спросили несусветную глупость. — Лопату только здесь оставлю, потом принесёшь? И помоги поднять.

Калякин нагнулся и поднял тазик. Ручек в нём не предусмотрели. Хотя одной рукой и с ручками не донесёшь такую тяжесть. Андрей оттопырил руку и кивнул на образовавшийся между ней и левым боком промежуток:

— Давай сюда.

Кирилл выполнил просьбу, прислонил тазик к телу мальчика, а тот подхватил ношу и прижал к себе.

— Аккуратно — тяжёлый, — проинформировал Кирилл, убирая руки.

— Да я уже понял. Донесу как-нибудь.

Андрей собрался идти, но Кирилл его удержал и спросил то, что давно вертелось на языке, и что частично он знал. Спросил, хоть и понимал, что парню тяжело стоять с полным тазом картошки, к тому же на солнцепёке.

— А предыдущий парень Егора?.. Ты его знал?

Рахманов наморщил нос, словно услышал о чём-то мерзком, как козявка из носа. И это уже порадовало Кирилла.

— Видел один раз, когда он к нам с Егором приезжал, — ответил Андрей, тазик в его руке играл вверх-вниз. — Ещё у Егора его фотография есть.

— Он её хранит?

— Ага.

Это выясненное обстоятельство свело на нет только что промелькнувшую радость, на сердце повеяло могильным холодом: фотографии хранят не просто так.

— Егор любит его? — спросил Кирилл и откашлялся, возвращая голосу силу. Холодно вдруг стало не только на сердце: жаркий воздух внезапно защипал морозцем. А мальчишка как специально не отвечал мучительно долго — секунды полторы!

— Не знаю. Они давно дружили, ещё в институте. Учились на одном курсе. А когда Егорка бросил учёбу, Виталик бросил его. Спроси лучше у самого Егора, а я побегу, а то рука уже отсохла держать.

Андрей, извиняясь, взглянул на него и быстро, перешагивая грядки, потопал к капустной делянке, а потом скрылся в саду за деревьями.

Кирилл остался стоять посреди вскопанных грядок, тупо глядя на весёленькие подсолнухи, поднявшие навстречу солнцу свои крупные, полные недозревших семечек цветы. Даже вновь привязавшаяся муха, та самая или другая, не могла отвлечь его от мыслей. Виталик, значит? Виталик, который бросил Егора, когда Егор забрал документы из института и уехал навсегда в деревню, чтобы ухаживать за матерью. Виталик, чью фотографию уже два или три года хранит Егор. Увидеть бы этого грёбаного Виталика!

Не из-за этого ли пидора — во всех смыслах слова — сердце Егора Рахманова разбилось и противится новой любви? Естественно, из-за него, из-за кого же ещё?! Нет, конечно, пидораса Виталика можно было понять, рассуждая, что это Егор первым уехал от него, что никому не хочется встречаться на расстоянии, и прочее, прочее. Рахманов со своей дурацкой философией добра и справедливости скорее всего так и рассуждал, понял и простил. А Кирилл не считал себя обязанным оправдывать суку, бросившую в трудную минуту человека, которому наверняка признавался в любви! На Егора тогда свалилось огромное несчастье, и в придачу куча бытовых забот, ему нужна была поддержка, а вместо этого на него наплевали. Поэтому Калякин на хую вертел оправдания такой гниде, как Виталик.

Эгоистичные мотивы тоже присутствовали, куда уж без них? Например, из-за одного хера другой хороший парень не может пробиться к сердцу Егора.

Ладно, пусть не такой хороший, а тоже наворотивший много херни в начале знакомства, но всё равно главная причина - в потере Егором веры в любовь.

Сука! Отпиздить бы этого пидора, чтобы знал!..

Кирилл поймал себя на том, что рычит угрозы сквозь сжатые зубы, и прекратил. Проморгался, фокусируя взгляд на реальных вещах, а не на воображаемых событиях. Отогнал муху, спокойно ползающую по взмокшей шее, вытер пот с висков и со лба. Надо было возвращаться к прополке. Но энтузиазм поубавился. Теперь, когда он знал, что его не выставляют за порог, работать не тянуло, голова была забита планами мести и стратегией завоевания Егора.

А трудолюбие и помощь по хозяйству были весьма удачным ходом на этом долгом извилистом пути. Кирилл взял себя в руки и развернулся к заросшей части огорода. Сегодня он прошел две целые грядки и два раза по половине, то есть выполнил только пятьдесят процентов дневной нормы Рахманова. Мало. Надо ещё, чтобы вызвать удивление и заслужить молчаливую похвалу Егора.

Подтянув перчатки и штаны, Кирилл направился к месту, где бросил полоть. Солнце уже переместилось и взяло курс на снижение, а жара не спадала, природа затихла, даже ветер перестал шелестеть листвой. Кирилл поставил перед собой ведро, согнулся раком и взялся дёргать осот и повилику. Его мысли опять вернулись к Виталику и фотографии. Как выглядит недоносок, которого полюбил Егор? Симпатичнее ли его, Кирилла? Развитее ли у него мускулатура, больше ли член? Или у него только замечательный характер? Хотя откуда у предателя возьмётся замечательный характер? А может, у них были общие увлечения?

Кирилл обладал завышенной самооценкой, но тут понял, что комплексует. Занижает свои достоинства перед выдуманными им же самим достоинствами неизвестного педрилы только потому, что Егор его любил. А в этой любви не стоило сомневаться, Рахманов сам ему говорил на дороге, когда вытаскивал из грязи. Говорил, что у него был парень, и что долбиться в зад — единственный способ близости с любимым человеком у геев.