Разрушенная (ЛП) - Бишоп Энн

— Они всегда такие, или просто ведут себя хорошо, пока находятся здесь?

— Они всегда такие.

Я тепло улыбаюсь ребятам, хотя чувство вины закрадывается в мой желудок. Мне не нравится врать родителям об этом дерьме. Что, если они привяжутся?

— Обычно Кэл готовит завтрак для всех нас.

— Правда? — удивленно говорит мама. — Мужчина, который готовит. Тебе повезло, дорогая.

Я ухмыляюсь.

— Да, правда.

Кэл краснеет, пригибает голову и целует меня в щеку.

— Доброе утро, малышка.

Я цепляюсь за его толстовку, чтобы удержать рядом. Он приятно пахнет легкими нотками можжевельника и кедрового дерева, которых мне так хочется, когда я не рядом с ним.

Пока мои родители вовлекают в разговор Уэса и Келлана, я поворачиваюсь, чтобы получше рассмотреть Кэла.

— Ты хорошо спал?

Он кивает. Мешки под глазами всё ещё есть, но они уже не так заметны.

— Этот матрас чертовски удобен. Мне не хотелось вставать, но я хотел увидеть тебя. Ну, и я был голоден.

Хихикнув, я подталкиваю его к Келлану.

— Тогда позавтракай.

Остаток утра проходит хорошо, почти слишком хорошо. По мере того как все привыкают друг к другу, наши разговоры становятся более непринужденными, и мне перестает казаться, что ребята ведут себя необычно. Их общение с моими родителями становится почти естественным.

Пока мы с мамой продолжаем работать над ужином, папа ведёт ребят в свою берлогу, чтобы показать им все свои модели самолетов. Сначала они все предлагают помочь на кухне, но мама их отгоняет. Думаю, она хочет побыть со мной наедине.

Пока мы работаем, я рассказываю маме о том, как проходили занятия в колледже, за вычетом правды о парнях и профессоре Каммесе. Мне приходится многое пропускать, что оставляет горький привкус во рту, но у меня нет выбора.

Я теряю счет времени, и мы с мамой погружаемся в уютную тишину. Я думаю о Рождестве, потом о летних каникулах, а потом о Дне благодарения в следующем году. Хейвен может остаться в моей комнате, а ребята смогут спать так же, как и в этом году. Или, может быть, моим родителям будет удобно, если я буду спать с ребятами в следующем году. А меня это устроит?

У меня сводит живот, когда я понимаю, что делаю. Я не могу планировать на следующий год! Следующего года не будет. Ребята даже не приедут на Рождество, а до него остался всего месяц.

Возьми себя в руки, укоряю я себя. Не поддавайся на уловки собственного плана. Помни, что всё это не реально.

Я чувствую теплую, твердую руку на своей спине и поднимаю взгляд, чтобы увидеть Уэса, который смотрит на меня обеспокоенным взглядом. Кажется, он в одиночестве отправился на кухню.

— Ты в порядке? — тихо спрашивает он. — Ты выглядишь не очень хорошо.

— Нормально, — отвечаю я, даря ему улыбку. — Просто немного устала.

Это, похоже, не успокаивает его беспокойство, поэтому я наклоняюсь к нему и обхватываю руками его торс. Может быть, я смогу отвлечь его физической лаской.

— Ты все утро работала над пирогами, — говорит он. — Может, тебе нужен перерыв? Я могу тебя подменить.

— Ты знаешь, что делать?

— Я могу следовать рецепту.

— Конечно, наверное. У меня остался только тыквенный пирог. Ты можешь заняться начинкой, а я – тестом.

Губы Уэса опускаются на мой лоб в поцелуе, от которого у меня сводит живот.

— Понял.

За спиной Уэса мама бросает на меня впечатленный взгляд. Чувство вины разрастается внутри меня, пока я собираю ингредиенты для пирога. Мой план — отомстить парням. Я хочу, чтобы им было больно так же, как мне.

Но что, если в процессе я разочарую или обижу своих родителей?

Или себя?

Глава сорок седьмая

Уэс

Ужин в День благодарения проходит гораздо спокойнее, чем я думал. Родители Ателии приглашают на ужин всю свою семью, и беседа остается непринуждённой, но немного скучной.

На следующий день родители Ателии приглашают нас отправиться с ними за покупками на Черную пятницу, но мы вежливо отказываемся, утверждая, что хотим провести утро в тишине. Это далеко не так. У Кэла, Келлана и меня есть планы на Ателию, которые далеко не тихие.

Когда мы пробираемся в её комнату, она уже принимает душ. Её родители уехали полчаса назад, и, похоже, их не будет до обеда. Это даёт нам достаточно времени.

Я рассказал ребятам то, что сказала мне Ателия, — что она хочет, чтобы мы лишили её способности говорить «нет», — и они оба подхватили эту идею. Парни хотят застать её врасплох с помощью меня. Кэл попросил меня только об одном — убедиться, что у Ателии есть стоп-слово.

Мне следовало бы подумать об этом заранее, но я был слишком увлечен желанием дать Ателии то, что ей нужно, и это совершенно вылетело у меня из головы. Я рад, что у него хватило ясности, чтобы об этом вспомнить.

Когда мы услышали, что воду отключили, каждый из нас залез в свое укрытие — я в шкаф, Келлан под кровать, а Кэл за дверь. Мы упаковали наши маски так, чтобы Ателия не знала, и надеемся, что сможем напугать её до смерти.

Ателия напевает, входя в свою спальню. Она завернута в полотенце — разумеется, розовое. Когда она снимает его и начинает выжимать им свои растрепанные волосы, из-за двери выныривает Кэл. Она стоит спиной к нему, поэтому не подозревает о его присутствии, пока он не выключает свет.

Задыхаясь, Ателия оборачивается, и её встречает розовый отблеск его маски. Она вскрикивает и бросает в него полотенце. Интуиция подсказывает ей, что это мы, но инстинкты срабатывают первыми.

— Кэл! — восклицает она, когда он приближается к ней. — Я же говорила тебе, не здесь. Мои родители…

— Они уже давно ушли, — говорю я ей сзади.

Вскрикнув, Ателия разворачивается. Я выхожу из шкафа как раз в тот момент, когда Кэл хватает её и швыряет на кровать. Она пытается перевернуться на другой бок, но Келлан уже стоит рядом, нависая над ней.

— Господи! — кричит она, отшатываясь от него.

— От нас не спрячешься, ma belle, — говорит Келлан, и я слышу за его маской ухмылку.

Он набрасывается на неё, хватая её за запястья, когда она пытается вцепиться в него когтями.

— Это всё, что у тебя есть? — он смеется. — Такая слабая. Такая беспомощная.

Ателия брыкается и кричит, когда мы с Кэлом забираемся на кровать. Келлан обхватывает рукой её горло и сжимает шею, что только заставляет её сопротивляться ещё сильнее.

— Давай, — говорю я ей, доставая из кармана нож и открывая его. — Мы сделаем это независимо от того, будешь ты сопротивляться или нет. Тебе решать, хочешь ли ты тратить силы сейчас.

Ателия пытается уклониться, когда я провожу лезвием по её щеке. Это тупой нож, потому что меньше всего я хочу случайно поранить её, пока она так дико сопротивляется, но она не знает это. Для неё он может с легкостью прорезать кожу. Она задыхается и замирает, её тело вибрирует от страха и возбуждения.

— Твое стоп слово — красный, — говорю я ей. — Скажи его, и всё прекратится.

Она понимающего кивает, прижимаясь ко мне.

— Что мы должны сделать с ней сначала? — спрашивает Кэл.

— Я хочу посмотреть, как быстро она придёт в себя после того, как трое мужчин будут держать её и использовать её маленькое идеальное тело, — говорит Келлан.

— Нет, — кричит Ателия и впивается когтями в мои руки, стараясь при этом не шевелиться.

— Похоже, нам придется её сдерживать, — Кэл говорит это с восторгом. — Тебе что, ножа к горлу недостаточно, тупая шлюха? Ты всё ещё думаешь, что сможешь убежать от нас?

— П-пожалуйста, не делайте мне больно, — говорит она, её голос дрожит.

Я хихикаю.

— Я уже говорил тебе, Ателия. Я не даю обещаний, которые не могу сдержать.

Мы уже подготовили кровать для её удержания, так что Келлану остается только достать кожаные наручники, куда он их спрятал, пока Ателия была в душе. Они прикреплены к веревкам, которые привязаны к столбикам у изножья кровати, и Келлан закрепляет наручники на лодыжках Ателии.