Столкновение (ЛП) - Хабра Бал

— Сними халат, — он садится, прислонившись к изголовью кровати. Я медленно снимаю его, чувствуя, как его горячий взгляд пригвождает меня к матрасу.

— Иди сюда, — от этих двух слов у меня между ног опускается тяжесть. Я подползаю к нему, чтобы коснуться его твердого члена. — Пока нет. Подвинься повыше, — он ложится на кровать, ожидая, что я последую его указаниям.

— Что ты делаешь?

— Устраиваюсь поудобнее, — я смотрю на него с подозрением. — Выше, Саммер, — требует он.

Я поднимаюсь достаточно высоко, чтобы оседлать его живот. Он улыбается, наблюдая за моими неуверенными движениями.

— Сядь мне на лицо, детка.

Удивление озаряет мое лицо, когда он хватает меня за бедра и дергает вперед, пока я не оказываюсь у его рта.

— Эйден, — стону я, чувствуя его горячее дыхание на своем пульсирующем центре.

— Сядь.

Я сажусь, и тут же его рот оказывается на мне. Я вцепилась в изголовье кровати, чтобы хоть как-то контролировать себя.

— До конца, Саммер. Я хочу, чтобы ты скакала на моем лице.

Высокий стон вырывается из моего горла, когда я двигаю бедрами и встречаю каждое плавное скольжение его языка и каждое нажатие его пальцев. Опираясь одной рукой на изголовье кровати, а другой погружаясь в его волосы, мы произносим каждое слово, которое оседает в воздухе вокруг нас вместе с нашими телами.

Глава 49

Эйден

Поспать в автобусе – большая редкость, когда твои товарищи по команде невероятно надоедливы.

От трехчасовой поездки обратно из Принстона у меня голова идет кругом. Четвертьфинала, полуфинал и турнир были моим единственным фокусом в течение последних трех недель. Это принесло свои плоды, потому что победа в региональном турнире означает, что до «Замороженной четверки» в Бостоне осталась всего одна игра.

Единственный минус – это то, что мы будем играть против Йельского университета. И хотя однажды мы уже выиграли, недооценивать их не стоит. После проигрыша им Киан так напивается, что принимает решения, о которых будет жалеть долгие годы. Табита была его последней ошибкой после проигрыша Йели, а за год до этого он был отстранен от занятий за пьянство в кампусе Мичигана. Такие последствия не очень нравятся тренеру, поэтому он по понятным причинам отчаянно жаждет этой победы.

Когда мы выходим из автобуса и направляемся в раздевалку, тренер вручает мне бумагу.

— С общественными работами покончено, — сегодня он позволяет улыбке легко скользнуть по его лицу. — Каким бы идиотом ты ни был, взваливая их промахи на свои плечи, я рад, что ты выстоял. Твоя партнерша по исследованию сказала о тебе много хорошего. И я тоже.

Я просматриваю бумагу.

— Они вычеркнут это из моего досье?

— Да. Но в твоем опечатанном деле будет соответствующее уведомление. Если тебе или ребятам придет в голову еще раз сделать что-то подобное, я позабочусь о том, чтобы вы больше никогда не вышли на лед.

— Мы будем внимательны, — это уж точно.

Он кивает, делая паузу, чтобы поднять полотенце с пола и бросить его ничего не подозревающему Киану.

— Приберис, Ишида. Здесь гребаный беспорядок.

Киан собирает грязное полотенце и бросает его в корзину.

— Я уже целый месяц не разговариваю на тренировках, а он все никак не освободит меня от уборки.

— Это случится достаточно скоро, дружище, — говорю я, как раз в тот момент, когда мимо его лица пролетает фитнес пояс.

Убийственный взгляд Киана заставляет нашего вратаря сделать шаг назал. Хоккейной клюшкой он забрасывает эту вонючую штуку в корзину, а я смеюсь.

— Ты должен смеяться последним, мистер общественные работы.

— Вообще-то, тренер только что освободил меня от них, — я показываю ему бумагу, оправдывающую меня.

— Ни за что на свете. Ты закончил? Я рад за тебя, чувак.

— Ты должен быть рад. Ничего бы этого не случилось, если бы не ты и Дилан.

— Эй, мы извинились. К тому же, я думаю, это более чем достаточное наказание, — он указывает на большую корзину для белья. Я согласен. Стирать эти вещи намного тяжелее, чем учить детей играть в хоккей и работать с девушкой, которая – лучшее, что когда-либо случалось со мной.

Дилан и Эли бросают свои вещи в корзину, избавляя Киана от необходимости их собирать.

— Ты только посмотри, — говорит Киан, — Он будет умолять меня заговорить, когда поймет, как без меня будет скучно.

— И не надейся, — говорит Дилан. — Или надейся.

— Осторожнее, а то я могу случайно забыть постирать твою одежду.

Дилан отмахивается от него, когда мы выходим из здания.

— Кто-нибудь едет в Бостон сегодня вечером?

Я корчу гримасу.

— На вечеринку в Гарварде? Черт возьми, нет.

— Я поеду с тобой, — предлагает Эли.

Я смотрю на него так, словно у него выросла вторая голова. Последнее место, где Эли Уэстбрук хотел бы быть, – это вечеринка, особенно в Бостоне.

— Ты хочешь поступить в Гарвард? Разве не ты отправил их защитника в больницу?

— Всего лишь сломанная ключица. Сейчас с ним все в порядке.

— Дай угадаю. Ты послал цветы в его больничную палату и поцеловал его сиськи? —насмехается Дилан.

— Нет. Я только что оплатил его медицинские счета.

Мы смеемся, когда проходим половину парковки, и я слышу, как позади нас звучит мое имя. Я оборачиваюсь и вижу Донни Рая, одетого в черный свитер поверх белой рубашки и идеально отглаженные серые брюки. Я жестом приглашаю ребят пройти вперед.

— Ты выглядишь слишком счастливым, чтобы узнать эту новость, — замечает он, и его лицо наполняется удовольствием.

Это не к добру.

— Если это как-то связано с тобой, то мне неинтересно.

— Как бы я ни любил рассказывать обо всех своих достижениях, это гораздо интереснее. Перед весенними каникулами в здание психологии было совершено проникновение. Оказывается, его расследуют, и есть несколько подозреваемых. Более того, они составили список студентов Далтона, которые могут быть виновны, — он смотрит на меня так, как будто мне должно быть не все равно. — Было бы паршиво, если бы их поймали.

— Какое это имеет отношение ко мне? — я спрашиваю.

— Ты прав, к тебе это не имеет никакого отношения. Если только ты не знаешь, чье удостоверение я нашел на земле у входа в здание, — он показывает студенческий билет Далтона.

Саммер Престон. Блять.

— Даже такой человек, как ты, должен знать, что взлом с проникновением является основанием для исключения. Или того хуже, — ублюдок улыбается, довольный моей реакцией.

— Ты настучал?

— Я заскочил в деканат после собеседования. Просто решил сделать доброе дело, чтобы вы двое могли попрощаться, — его доброе дело прозрачно, как стекло.

Я пробегаю к своей машине мимо парней.

— Как думаете, вы сможете поймать попутку?

Они обмениваются взглядами.

— Да, без проблем. Все в порядке? — спрашивает Эли.

— Да, — прежде чем они успевают задать еще вопросы, я выезжаю со стоянки. По дороге в административный центр я понимаю, что так безумно влюблен в свою девушку, что уверен, если бы она знала, что творится у меня в голове, она бы посмеялась надо мной. Это такая любовь, которая заставляет тебя делать всякое дерьмо, например, бежать прямиком к ней в общежитие после изматывающей девяностоминутной игры или отключать электричество в доме, полном людей. Нелогичное и импульсивное.

Сейчас я собираюсь совершить еще один нелогичный и импульсивный поступок, или, по крайней мере, так она его расценила бы.

Я врываюсь в административный центр, прямиком к стойке регистрации.

— Я хотел бы поговорить с деканом Хатчинсом, — говорю я, пугая секретаршу.

Она осматривает меня.

— Простите, мы не можем…

— Это по поводу взлома, — я прервал ее.

Она нерешительно делает звонок, чтобы спросить о встрече в последнюю минуту, а затем смотрит на меня.