Огонь запретного желания - Дашкова Ольга

Я не назвала имени. Не хотела, чтобы Артем стал реальным, чтобы его черное пальто и его снежная королева снова ворвались в мою жизнь. Но Саша поняла. Ее глаза расширились, и она сжала мою руку, как будто хотела удержать меня от падения в пропасть.

– Лиз, – прошептала она, – когда? Где? Почему ты молчала?

– Вчера, – голос дрожал. – У ресторана. Он был… с кем-то. И я… я не знаю, как это остановить. Это как… как будто я снова там, год назад, и все еще верю в его ложь.

Саша открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут Дима крикнул:

– Девчонки, вы там заговор готовите? Идите сюда, комедия начинается! Лиз, это та, где чувак застревает в лифте с собакой, тебе понравится!

Саша сжала мою руку еще раз, ее взгляд обещал, что мы вернемся к этому разговору. Кивнула, натягивая улыбку, как старую кофту, которая уже не сидит по фигуре. Мы вернулись к парням, и я устроилась на диване рядом с Егором.

Он бросил на меня взгляд, его темные глаза были спокойными, но я знала, что он тоже замечает больше, чем говорит. Егор был не из тех, кто лезет с вопросами, но его молчание всегда было красноречивее слов.

Комедия началась, на экране мелькали яркие кадры, звучали шутки, и все смеялись. Дима, как обычно, был в ударе, комментировал каждую сцену, а Саша подхватывала, добавляя свои колкости.

Егор только хмыкнул, но его рука лежала на руке Саши, теплая, надежная. Я старалась смеяться, старалась быть здесь, с ними, в этой уютной комнате, где пахло мандаринами и смехом.

Но мои мысли были где-то там, в прошлом, где Артем обещал мне звезды, а подарил только боль.

Фильм закончился, и мы еще немного болтали, доедая чипсы и споря о том, кто смешнее – чувак в лифте или его собака. Саша шутила, но я видела, как ее взгляд иногда замирает, чувствует ту боль, что у меня внутри.

Когда пришло время уходить, Дима вызвался проводить меня до такси. Мы вышли на улицу, декабрьский мороз щипал щеки, снег хрустел под ботинками, а гирлянды на деревьях мигали, как звезды, которые я когда-то смотрела с другим.

Дима шел рядом, его рука слегка касалась моей, и я знала, что он сейчас сделает. Знала и хотела этого, потому что, черт возьми, я хотела заглушить

– Лиз, – Дима остановился у дороги, где уже ждало такси, повернулся ко мне. Глаза были теплыми, но в них было что-то, что заставило мое сердце сжаться. – Ты сегодня… какая-то далекая. Все окей?

Сглотнула, чувствуя, как горло сжимается. Он был прав, я была далекой, как будто застряла в другом времени, в другом городе, с другим парнем. Но я не могла ему это сказать. Не могла объяснить, что видела Артема, что его тень все еще держит меня за горло.

– Да, все нормально, – соврала, заставляя себя улыбнуться. – Просто… устала.

Он смотрел на меня, а я знала, что он не верит. Но Дима был не из тех, кто давит. Он просто кивнул и наклонился ближе. Сама шагнула к нему, потому что хотела этого поцелуя.

Хотела, чтобы он стер воспоминания о том, другом, о его голосе, о его лжи. Его губы коснулись моих – мягко, осторожно, как будто он боялся, что я убегу. И я ответила, прижимаясь ближе, но внутри… ничего. Только пустота, как будто кто-то выключил все чувства, оставив только холод.

Отстранилась, улыбнулась, хотя губы дрожали, как тонкий лед под ногами. Дима посмотрел, он не стал ничего говорить, только открыл дверь такси и сказал:

– Напиши, как доедешь.

– Ладно, – кивнула, забираясь в машину. Такси тронулось, я смотрела в окно, на заснеженные улицы, на мигающие гирлянды, но видела только Артема. Его профиль, его спутницу, его мир, где мне нет места.

Лиза, ты идиотка. Ты целуешь Диму, а думаешь о том, кто тебя сломал. Браво.

Дома, закрыв дверь, я почувствовала, как все, что я держала в себе, хлынуло наружу. Осела на пол, прямо в прихожей, и слезы полились, как будто кто-то открыл шлюзы.

Я плакала, тихо, чтобы не разбудить соседей, но так сильно, что грудь болела, как от удара. Плакала о себе, о той Лизе, которая верила, что любовь – это мотоцикл и звезды.

Плакала о Диме, который не заслуживал быть тенью в моей истории. Плакала о Саше, которая, как и я, раньше прятала боль за улыбкой.

Я сидела на холодном полу, обнимая колени, чувствовала, как прошлое душит, как будто кто-то завязал узел на горле. Вся моя новая жизнь была под угрозой. И я не знала, хватит ли у меня сил бороться. Не знала, как найти противоядие от яда, который все еще тек по венам.

Но где-то в глубине, под слоями боли и слез, я чувствовала искру. Маленькую, слабую, но живую. Искру той Лизы, которая носит яркие кофты, смеется громче всех и никогда не сдается. И я знала, что эта искра – мое спасение. Если я смогу ее разжечь, если смогу найти в себе силы, я справлюсь. Я всегда справлялась.

Но пока я просто плакала, сидя на полу, и ждала, когда боль отступит. Хоть на секунду.

Глава 8

Лиза. Декабрь. Год назад

Секунды тянулись долго, как часы, которые забыли, как тикать.

Сидя в аудитории, я сжимала карандаш так сильно, что пальцы побелели. Я пялилась на доску, где профессор выводил какие-то формулы по композиции.

Его голос был как фоновый шум – монотонный, словно радио, которое забыли выключить. Мои мысли были где-то там, за окном, где пушистый снег валил хлопьями, а он ждал меня.

Артем.

Сердце подпрыгивало каждый раз, когда я представляла его на парковке университета – небрежно облокотившегося на свой черный мотоцикл, с этой его ухмылкой, от которой у меня внутри все переворачивалось.

Три дня.

Уже три дня он забирал меня после лекций, и каждый раз я чувствовала себя как в каком-то кино – то ли романтической комедии, то ли в триллере, где главная героиня вот-вот влипнет в неприятности. Но мне было все равно.

Я хотела этого. Хотела видеть его глаза, темные, как ночное небо, хотела слышать его голос, чуть хриплый, с легкой насмешкой. Хотела чувствовать, как ветер бьет в лицо, когда мы мчимся по заснеженным улицам, и я обнимаю его, прижимаясь к кожаной куртке.

– Ковалева, вы вообще здесь? – голос профессора вырвал меня из грез, вздрогнула, чуть не уронив карандаш. Несколько одногруппников хихикнули, а мои щеки вспыхнули.

– Да, здесь, – пробормотала, заставляя себя выпрямиться. – Просто… задумалась о композиции.

Профессор хмыкнул, явно не поверив, вернулся к своей доске. Я бросила взгляд на часы над дверью. Еще десять минут.

Десять минут, которые казались вечностью.

Мои пальцы нервно чертили рисунки в тетради – они подозрительно напоминали линии его татуировки, той, что мелькала из-под рукава, когда Артем снимал куртку.

Лиза, ты безнадежна.

Все во мне пело, как будто кто-то включил музыку на полную громкость, и я не знала, как это приглушить.

Наконец, звонок. Вскочила так быстро, что чуть не опрокинула стул. Одногруппница, сидевшая рядом, приподняла бровь, но я только махнула ей рукой, бормоча что-то вроде «увидимся позже».

Я пробиралась через толпу студентов в коридоре, стараясь держать шаг ровным, как будто я не бегу к нему. Как будто я не умираю от нетерпения увидеть его.

Но стоило мне выйти на улицу, как ноги сами понесли быстрее. Снег хрустел под ботинками, холод щипал нос, а я чувствовала, как сердце колотится, как будто я пробежала марафон.

Вокруг мелькали лица – девчонки из моего потока, которые, я знала, уже шептались о «том парне на мотоцикле». Их взгляды жгли спину, но я не оборачивалась. Пусть смотрят.

Пусть завидуют. Он ждал меня.

И вот он – стоит у своего байка, как всегда, будто сошел с какой-то черно-белой фотки. Кожаная куртка расстегнута, волосы чуть влажные от снега, а в уголке губ – эта ухмылка, от которой у меня подгибались колени. Артем заметил меня, глаза блеснули, как будто он знал, как сильно я ждала этого момента.

– Ну что, пингвин, опять заставила героя ждать? – голос был как теплый мед, с легкой насмешкой.

– Героя? – фыркнула, поправляя шарф, чтобы скрыть смущение. – Ты просто таксист на байке, не обольщайся. И вообще, я не заставляла, это лекция затянулась. Профессор решил, что нам жизненно важно знать, как правильно выравнивать текст.