Три года взаймы (СИ) - Акулова Мария

Поднимаю взгляд на Андрея и стараюсь улыбнуться. Надеюсь, меня не перекашивает.

Но может всё же да, потому что у него в глазах читается сожаление. Он не плохой, просто… Он мне не верит.

Чтобы скрыть дрожь в пальцах, скручиваю брошюру и прячу её за спиной, отступая.

— Лена…

— Всё хорошо. Я изучу, если ты не против. А потом… Отвечу. Дай мне какое-то время.

Осознав, что дальнейшие свои реакции я могу не проконтролировать, резко разворачиваюсь и выхожу из кабинета.

Спускаюсь вниз и толкаю входную дверь.

Ноябрьская прохлада бьет в горящие щеки, по которым меня только что звонко отхлестали.

Глава 7

Лена

Я пытаюсь читать, но взгляд бегает по строчкам слишком быстро и выхватывает только отдельные слова, которые пугают больше, чем объясняют происходящее.

В памяти проносится вся «счастливая замужняя жизнь», в которой я была дурой. Дурой. Дурой.

Какой же стыдной дурой!

Он не поверил мне с самого начала. Он поэтому сам принес и попросил сделать тесты на беременность при нем. Я вряд ли привезла бы баночку с чужой беременной мочой, но так он хотя бы убедился, что я залетела. А вот от него ли? Вопрос, как оказалось, всё это время был открытым.

Гадливость подкатывает к горлу тошнотой.

Хочется отмотать время вспять и с самого начала всё понимать.

Я кусаю губы до ощутимой боли и стараюсь читать изо всех сил. Упрямо смахиваю слезы, когда они начинают мешать.

Борюсь с водоворотом мыслей, стыдом и неспособностью усваивать информацию.

И тайна его отстраненности к ребенку тоже раскрыта. Всё было намного проще, чем я думала. В его глазах я — импульсивная девка со склонностью заводить быстрые связи.

И если я сделала так один раз, то что мешало повторить?

Я ни о чем у него не просила, кроме первой нашей ночи. Он всё давал добровольно. Но только теперь я понимаю, какой образ сложился у него в голове. Кому он всё это давал.

В его представлении я могла бы с кем-то параллельно.

Я могла бы повесить на него свою… Проблему.

Взгляд увязает в строчке, описывающей механизм получения биоматериала для одного из способов. "Забор клеток плаценты через прокол брюшной стенки или шейку матки". Меня всё сильнее тошнит.

Не могу себя контролировать и всхлипываю. Не надо его трогать иглами. Он не виноват ни в чем.

Услышав хлопок двери, поворачиваю голову и вижу, что Андрей спускается по ступенькам, держа в руке мое пальто. Я выскочила без верхней одежды, но мне и не холодно. Проблема сейчас другая: как бы изнутри не сгореть.

Я не успеваю по-детски вжаться в спинку качели, чтобы помешать себя обнаружить. Андрей находит быстро.

Надвигается, не давая прийти в себя. Откладываю брошюру и стираю слезы, натягивая ткань лонгслива на ладони.

Внутри мне дико плохо, но в его глазах всё это выглядит не так, как в моих. Я не хочу давить на жалость. Он уже из жалости замуж меня взял. Шлюшку с приплодом. Всё, как дядя говорил.

Я не готова ни в глаза ему смотреть, ни разговаривать, но Андрей не спрашивает. Подходит к качели и режет меня без ножа своим примирительным:

— Лен, давай обсудим…

Нет, блядь. Нет! Нет!!!

А сама подскакиваю и, сделав шаг подальше от него, улыбаюсь в лицо.

Он всё видит. И красные глаза. И влажные щеки. И искусанные губы. И то, как заламываю руки. Но это не я виновата. Он сам пришел.

Мужское лицо от секунды к секунде мрачнеет. Я знаю, что он не плохой человек. Плохой не помог бы мне, и неважно, какие у него были мотивы. Но когда Андрей делает шаг ближе и расправляет пальто, чтобы накинуть мне на плечи — отскакиваю.

— Ты голая, Лен. Не дури. Оденься. Заболеешь, а тебе нельзя.

Он тоже голый. В тонком свитере и джинсах. Держит мое пальто в вытянутой руке, осознав, что набросить его себе на плечи я не дам. А у меня в груди горит пожар. Там всё горит.

Мне не холодно. Совсем.

Поднимаю глаза к лицу и предательски-хриплым голосом произношу:

— Я ещё не изучила, Андрей. Я не готова пока тебе ответить. Мне надо больше времени.

Взмахиваю рукой в сторону брошюры, но он почему-то не уходит. Со вздохом кладет пальто на качели и сжимает-разжимает кулаки.

Я против воли фокусирую взгляд на его правой руке. На безымянном пальце мой муж тоже носит кольцо. Он безупречно отыгрывает роль на публике. Он был очень терпелив всё это время ко мне. Ни разу не унизил. Не обидел. Не сказал, что бешу.

Только я-то думала, вопрос отцовства не стоит. Бросала ему эти дурацкие, такие важные для меня, фотки. Писала всякое. Коляски смотреть потащила. А зачем ему эти коляски, если ребенок не его?

Он думал, нагуляла и пытаюсь посадить на шею.

Это настолько гадко, что мне хочется приказать своему ребенку закрыть уши руками.

Я и себе бы закрыла, но поздно.

— Лена, я не враг.

Сохраняя самообладание, Андрей расслабляет кулаки и поднимает руки в жесте капитуляции. Я слежу за этим, но не уверена, что верю. Не уверена, что стоит говорить, но…

— Ты думаешь, что это не твой ребенок…

Не спрашиваю, потому что спрашивать тут нечего. И даже в теории я могла бы Андрея понять.

Я появилась в его жизни, когда вся сеть была забита историей измены его жены. Я пришла в гостиницу и попросила себя трахнуть. Я вела себя легкомысленно и слишком свободно. Со стороны это, скорее всего, выглядело ужасно.

Андрей не спешит ни убеждать меня в обратном, ни подтверждать. После взвешенной паузы я слышу справедливое:

— Мы занимались сексом в презервативах.

Это чистая правда и мне ничего не остается, кроме как кивнуть. Снова сжать зубами нежную коже внутри щеки, пока вкус во рту не станет металлическим соленым.

Да. Так и было. Много-много-много раз занимались сексом в презервативах.

— А ещё у меня не было крови. И я не вела себя, как испуганная девственница. Я… Понимаю. И ты поэтому тогда принес два теста. Ты действительно думал, я даже про беременность могу соврать? Сыграть? Зачем? Ты думал, обиженные греки могли меня подослать?

Ему не приходится отвечать, потому что я нахожу утвердительные ответы на каждый из вопросов в глазах.

Я правда рада, что не обошлась ему в два округа, но теперь мне очевидно, что в те дни мы с ним переживали очень разные трагедии.

Я случайно залетела от мужчины, с которым мы всего лишь занимались сексом, а ему карьеру пыталась убить девка, которую он несколько раз трахнул, не сдержавшись.

И с ней он поступил очень гуманно. Очень-очень-очень гуманно.

Я ему за это благодарна. Но моя благодарность не действует, как анестетик.

— Лена… — Ненавижу сейчас свое имя. Зачем он его повторяет? — Всё сложно, ты сама это видишь. И дело не только в тебе. Мне непросто полагаться на людей. Я отношусь к тебе тепло. Я вижу, что ты очень стараешься. Но ты хочешь от меня эмоциональной отдачи, а я хочу понимать…

— Я ни с кем не была. Кроме тебя не была ни с кем. Никогда.

Он не смеется мне в лицо и даже не кривится. Но и «я тебе верю» не звучит. В нормальных семьях отцовство — это вопрос доверия. В нормальной семье достаточно слов. В нашей… Нет ни семьи, ни доверия. Есть договор, составленный уже по факту произошедшего.

Мои слова Андрей игнорирует. Его тон и настрой не меняется. Он очень спокоен. Настоящий дипломат.

— Ты можешь не бояться. Независимо от результата экспертизы я сдержу свое слово. Обеспечу. Защищу. Признаю. Я не хочу тебя обижать, но и ты должна понимать, что я не прошу ни о чем неестественном. С учетом наших обстоятельств.

— Конечно, — киваю. Ты имеешь полное право просить, даже если это меня крошит в пыль. Но черт… Поднимаю взгляд и даже осознавая, что в моих глазах стоят слезы, не могу сдержаться. Я не настолько тварь. Я не такая, как его жена. Продолжать убеждать его нет никакого смысла, он хочет не слов, а действий, но я всё равно не могу смолчать: — Я не пришла бы к тебе, если бы у меня были сомнения. Ты прав в том, что мое поведение во многом… Вызывает вопросы. Но я не такой человек, Андрей. Я не повесила бы на тебя чужого ребенка. Я бы сказала честно. Ты мне только добро делал, я не могла бы…