Плохая фанатка - Бейли Тесса

– Может, и стоит. Вдруг что интересное услышишь.

– Я и так прекрасно знаю, что они скажут. Меня не интересуют чужие…

– …Наезды? – Она улыбнулась шире. – О-о-о. А я говорила! Сразу сбегают.

Он бестактно фыркнул.

– Я не такой.

Джозефина вытянула губы трубочкой.

Уэллс скривился.

Из груди рвался смех, но Джозефина сдержала его. Она искренне хотела задеть его и не собиралась брать свои слова назад – но ей было весело. Чего не скажешь о последних восьми парнях, с которыми она ходила на свидания. На свидания, которых в ее жизни и было-то всего восемь.

На турнирах она иногда перекидывалась с Уэллсом парой слов, и эти короткие разговоры всегда были интересными. Колкими. Запоминающимися. Было приятно осознавать, что в жизни эта динамика сохранилась. Вовсе не потому, что она хотела с ним встречаться, или потому, что раздражение делало его немного – ну ладно, намного – привлекательнее обычного. Просто ей нравилось, что его… можно было подначивать без опаски. Для нее это было в новинку.

– Сам знаешь, какое у меня было детство. Больше в моем окружении таких детей не было. В итоге приходилось доказывать, что я не просто такая же, как остальные, но даже лучше.

Джозефине не верилось, что она произнесла это вслух.

На самом деле, кажется, она не признавалась в этом даже самой себе. Но теперь, нащупав нить мысли, хотелось распутать ее до конца.

– Как-то в шестом классе мы поехали с ночевкой в Окалу. Без родителей. Правда, подозреваю, мама с папой тайком сняли номер в соседнем отеле, но они так и не сознались. – Она покачала головой. – В общем, один мой одноклассник, Перси Д’Амато, сказал, что видел в лесу медведя, и все перепугались до смерти. – Она сделала паузу, вспоминая. – Я взяла фонарик и пошла в лес одна. И знаешь что? Медведь все-таки был.

Уэллс уставился на нее огромными глазами.

– Врешь.

– Не вру. Я заорала во все горло и понеслась обратно так, что пятки сверкали.

– Теперь понятно, почему я тебя не пугаю.

На этот раз она не смогла сдержать смех и на губах Уэллса Уитакера промелькнула мимолетная улыбка, но он тут же нахмурился еще сильнее, добавив пару очков к и без того немалой горе сексуальности. Даже в парикмахерском кресле, перемазанный пеной для бритья, он больше походил на разъяренного гладиатора, чем на гольфиста.

– Значит, любишь пугать людей? – поинтересовалась Джозефина.

Он ответил не сразу.

– Оно само получается.

– Ну да, а мрачный ты от природы.

– Зато ты светлая.

Его слова застали врасплох.

– По-твоему, я… светлая?

– Вот так… уже лучше… – пробормотал парикмахер.

– Я… – Он открыл рот и снова закрыл его, раздраженно махнув рукой под накидкой. – В тебе точно есть какой-то внутренний свет, иначе ты не стала бы с улыбкой болеть за проигрывающего спортсмена. Хотя мне-то какая разница…

Сердце опасно дрогнуло. Только не это.

Она потерла горло, разгоняя вставший там ком.

– Ну конечно, – сказала она.

– Наверное, поначалу я действительно пугал людей специально. Я вырос без гроша в кармане, ходил в школу пешком, хотя остальных подвозили родители. Еще и обед им с собой собирали. Приглашения на дни рождения печатали, чтобы можно было раздавать их на перемене. Вот я и делал вид, будто мне на них пофиг.

На этот раз сердце дрогнуло особенно больно, и она даже не попыталась его унять.

– Но тебе не было пофиг?

Он не ответил – тема явно была ему неприятна.

– Не знаю. Наверное. – Он перевел недовольный взгляд на парикмахера. – Можете горло мне перерезать? А то я больше не выдержу.

– Весело будет в Техасе, – жизнерадостно сказала Джозефина.

– В гольф играют не ради веселья, Джозефина.

Она подчерпнула пальцем пену для бриться и мазнула его по носу, героически игнорируя идеальный изгиб.

– Просто ты не играл со мной.

Глава 7

Уэллс вытер потное лицо полотенцем, бросил его на скамью тренажера и еще раз прошелся по домашнему спортзалу. Всю неделю он тренировался на износ, но семь дней спустя алкоголь все еще плавал в крови. Помимо того, что ему в целом стоило привести себя в форму, тренировки давали повод отвлечения. Потянуть время. И все же оно пришло.

Турнир начинался через два дня, а Уэллс до сих пор не вернулся в состав.

Нужно было позвонить Баку.

Иначе он зря нанял Джозефину в качестве кедди, а новый комплект клюшек отправился на курорт в Сан-Антонио просто так.

– Хватит трусить, – приказал он себе, снова взяв полотенце, чтобы вытереть потную грудь. – Возьми да позвони. Чем ты рискуешь?

Тем, например, что Бак мог послать его.

С другой стороны, чисто технически он и так это сделал. Терять было нечего. Разве что гордость.

Уэллс долго смотрел на свое отражение в настенном зеркале, удивляясь написанной на лице тревоге. Когда это он стал таким нерешительным? Он ведь никогда не сомневался в себе – даже до того, как его стали называть вторым Тайгером Вудсом. Все решения, даже паршивые, он принимал с полной уверенностью.

«Что со мной стало?»

Уэллс не знал. Но, видимо, когда он сказал Джозефине, что продал душу гольфу, это было не таким уж и преувеличением.

Джозефина.

Еще одна причина броситься с головой в спорт.

Женщины обычно не задевали его за живое. Оказывается, это так раздражало. Вчера вечером, принимая душ, он вел с ней воображаемый диалог. Вслух. Защищал свой замах. При мысли о турнире она всплывала в памяти в первую очередь. Он представлял, как она наденет форму кедди, на которой большими печатными буквами будет написано его имя. И этот образ слишком уж ему нравился.

У Уэллса не было времени на всякую романтическую чепуху. Холостяк до мозга костей, он предпочитал проводить ночи с незнакомками, потому что любые отношения обязательно приводили к долгосрочным планам, бесконечной болтовне по телефону и обязанностям, которые он не намеревался на себя брать. Он понял это еще в самом начале карьеры, очень быстро разбежавшись с тремя девушками подряд. Статус звезды и миллионы долларов притягивали к нему людей с единственным мотивом: отхватить кусок пирога. В мире гольфа отношения продвигались очень быстро. Игроки слишком часто были в разъездах, и многие женились практически сразу – чтобы супруги не сомневались в их верности.

Но только не Уэллс.

То, что Джозефина не торопилась бросаться Уэллсу на шею – и даже слегка недолюбливала, – несколько… обнадеживало. Черт, да она пыталась прогнать его из магазина. Отказалась брать деньги, когда он предложил. Можно было не волноваться, что она попытается вылепить из него богатенького верного мужа.

Круто.

Замечательно.

Уэллс осознал, что сверлит свое отражение в зеркале мрачным взглядом, встряхнулся, достал телефон и открыл контакт Бака Ли.

Глубоко вздохнув, он нажал кнопку вызова, злясь на себя за колотящееся сердце.

Бак ответил на третьем звонке. Голос у него был таким же четким, как и всегда: мягким, но глубоким и низким.

– Уэллс.

– Бак.

– Раз звонишь – значит, жив, – проворчал легендарный игрок. – Вопрос один: что тебе нужно, Уэллс? Мы друг другу никто.

Прошло уже два года, как наставник отказался помогать Уэллсу, но воспоминания все равно больно кольнули.

– У меня не было выбора. Просто выслушай.

– Сынок, если хотел выйти из турнира, нужно было делать это нормально. А ты свалил, не проявив ни капельки уважения. Теперь тебе никто не поможет.

– Да ладно, Бак. Тебе достаточно одного звонка, чтобы отменить весь турнир.

Его наставник фыркнул.

– Лестью ты ничего не…

– Мы оба прекрасно знаем, что я не бросаюсь словами. Это правда.

По ту сторону трубки раздался вздох.

– Так чего ты от меня хочешь? Быстрее попросишь – быстрее я тебе откажу.

Паника скользнула по позвоночнику ледышкой.