Мелкая река (ЛП) - Карлтон Х.Д.

На этот раз я позволила им упасть. Мне уже все равно.

Металлический лязг разносится по комнате и врезается в мой череп. С трудом мне удается приподнять голову, чтобы увидеть поднос с едой. Яблоко, скатившееся с подноса в темный угол к паукам, бутерброд с ветчиной, стаканчик с ягодами и маленькая бутылочка с водой. Разумеется, ничего такого, что требовало бы наличия посуды. Хотя я полагаю, что это довольно сытная еда для заключенного.

— Ешь, - щебечет он и уходит обратно по лестнице, насвистывая при этом негромкую мелодию.

Я долго смотрела на эту еду. Смотрю до тех пор, пока в глазах не появляются слезы, превращая все в одно пятно, и в конце концов, пока все снова не обретает форму, а глаза не высыхают полностью.

Я не перестаю смотреть на нее, долго не перестаю.

Еда и вода были выпита, причем в таком количестве, чтобы меня не тошнило. То же самое я проделала со следующими несколькими приемами пищи. Я не могу точно сказать, когда именно я решила бежать. Такое ощущение, что я всегда знала, что так и будет, даже когда обманывала себя надеждой на смерть. Вся моя жизнь прошла под властью этого человека. А когда я наконец почувствовала вкус свободы, ее вырвал другой жестокий урод. У меня никогда не было возможности самой управлять своей жизнью. Выбирать свой путь. Решать свое будущее. Все эти вещи постоянно вырывались у меня из рук.

Я не позволила Райану больше пользоваться этой привилегией, и будь я проклята, если позволю ее и Билли.

Скрип дерева доносится из-под тяжести, и мое сердце тут же начинает работать в усиленном режиме. Адреналин выплескивается, а руки дрожат. Билли спустится поговорить с совершенно другой девушкой, чем та, которую он оставил три дня назад. Он выбросит еду на лестничную площадку и захлопнет за собой дверь. Три приема пищи, три чередования. Три дня. Столько же времени он заставил меня ждать в прошлый раз. Это значит, что я нахожусь здесь уже не меньше недели.

Я ждала еще одного момента с ним, и теперь, когда он настал, я не уверена, что готова.

Но я не думаю, что когда-нибудь буду полностью готова. Противостоять Билли - это то, чего я еще никогда не добивалась. Всякий раз, когда я пыталась, меня валили с ног, и я всегда была слишком слаба - слишком напугана, чтобы подняться и попробовать снова. Пытаясь сохранить свою жизнь, я просто вручила ее ему на блюдечке с голубой каемочкой.

— Ты позволишь мне принять душ? - спокойно спрашиваю я, прежде чем он успевает произнести хоть слово. Он смотрит на меня сверху вниз, и его лицо принимает свое обычное безучастное выражение.

Проходит мгновение, прежде чем он отвечает. — Как ты думаешь, ты заслужила душ?

Ненавижу эти игры разума Билли. — Да, - уверенно отвечаю я. Не потому, что я была хорошей девочкой, а потому, что я человек и заслуживаю элементарных прав, таких как пользование душем.

Он ухмыляется моему тону. — Правда? И почему же?

Я облизываю губы, выбирая новую тактику. — Потому что я твоя дочь.

Он откидывает голову назад, и из его горла раздается заливистый смех. Этот звук раздражает меня, но я заставляю напряжение покинуть мое тело. Если я сорвусь на него в гневе, будет только хуже. А мне нужно выбраться из этого подвала.

— Можно мне посмотреть? - спрашивает он с самодовольной улыбкой на лице.

Собрав все силы, я заставляю свое лицо оставаться спокойным, пожимаю плечами и говорю: — Конечно.

Конечно, папа, ты можешь посмотреть, как я принимаю душ. Это ничуть не отталкивает.

Его голубые глаза скользят по мне, расчетливые и сияющие весельем. Для него это очередная игра, и, похоже, мне повезло застать его в хорошем настроении. Когда Билли в хорошем настроении, он любит играть в игры.

Он кивает головой, на его лице все еще играет небольшая ухмылка. — Тогда пойдем. Дочка.

Билли включает для меня воду в душе, регулируя ее до тех пор, пока его не устраивает температура. Я не уверена, что это дает ему ощущение, что он заботится обо мне, но мне все равно. То, что он отвел меня в душ, было моим единственным оправданием, чтобы выбраться из подвала. Он дал мне ведро и рулон тонкой туалетной бумаги, чтобы я занялась делами, и бросил мне мою одежду.

О чем еще может просить девушка, кроме хорошего горячего душа?

Пока он вел меня в ванную, я обследовала каждый сантиметр дома. Я попала в какой-то дом-ловушку. В крошечной гостиной на журнальном столике были разбросаны пивные бутылки и шприцы, окна были заколочены, на ковре красовались пятна коричневого цвета, а от сгнивших занавесок несло нафталином. Кухня выглядела почти так же, как кухня Барби, если судить по тому, что на дешевом, потрескавшемся линолеуме полы были вымазаны жиром, холодильник заплесневел, а на столе валялось еще больше иголок. Пройдя по короткому коридору, я попала в ванную комнату, где меня ждал мой шикарный душ.

Здесь так же грязно, как и во всем доме.

Вообще-то я не собираюсь лезть в эту заразную штуковину. Билли может дать мне столько мыла, сколько захочет, я все равно останусь с другой стороны, пахнущей затхлостью. Он проталкивает меня в ванную, закрывает за мной дверь и запирает ее. Проходя мимо меня, он приоткрывает пластиковую шторку, молча предлагая мне раздеться и залезть внутрь. По моей коже выступает нервный пот, когда его лицо темнеет. Вокруг него сгущаются тени, а от его холодного отстраненного взгляда температура в комнате падает на несколько градусов.

— Иди в гребаный душ, Ривер.

Двадцать семь

Мако

Где она, чёрт возьми?

Одна и та же мантра крутилась у меня в голове с того момента, как Амелия сообщила мне, что Ривер пропала. Даже сейчас, спустя всего час после того, как я наблюдал за похищением Ривер, стуча кулаком в дверь Барби, я все еще напеваю те же самые слова. Я высадил Амелию у дома, несмотря на ее невероятно гневные протесты. Черта с два я позволю беременной женщине переступить порог этого дома, этого города, где запросто может появиться Билли. Мне не нужно знакомиться с ее мужем, чтобы понять, что он убьет меня. И я ему это позволю.

— Что, что, что, я, блядь, иду! - кричит Барби с другой стороны двери, ее раздражение растет с каждым словом. Мать Ривер распахивает дверь, она - исчадие ада, не обращающее внимания на то, кто может стучаться к ней в дверь поздно вечером.

Надо отдать ей должное, у этой женщины яйца из чёртовой стали. Жаль, что я сожму их в кулаке, если она не скажет мне то, что мне, блядь, нужно знать.

Когда она видит меня, обе брови взлетают до линии волос. Один медленный взгляд ее мёртвых глаз, обшаривающих моё тело с ног до головы, и сальная ухмылка, и я готов вырубить её нахрен. То же самое она делала при первой встрече, и от этого у меня до сих пор мурашки по коже.

— Ну и чем я могу тебе помочь, дорогуша? - говорит она с предполагаемой очаровательной ухмылкой. Она прислонилась к двери, устраиваясь поудобнее.

— Билли похитил вашу дочь. Впустите меня немедленно, - говорю я, переходя прямо к делу. Она выпрямляет позвоночник, и в её глазах на короткую секунду мелькает что-то похожее на беспокойство, после чего она снова становится невозмутимой.

Она открывает дверь без лишних слов, поворачивается и ведёт меня на кухню. Сначала до меня доносится запах плесени, нафталина и чего-то рыбного, что вызывает у меня сильный рвотный рефлюкс. Мне приходится стиснуть зубы, чтобы не показать отвращения на лице. Я не стал внимательно осматривать ее жилое пространство - лучше не видеть того, что нельзя не увидеть, как в прошлый раз. Большая ошибка. В прошлый раз, когда я был здесь, я обратил внимание на точки отступления. Теперь я стараюсь прислушиваться, нет ли в доме посторонних звуков.

— Так когда ее забрали? - спрашивает Барби, словно затевая разговор о долбанной погоде.