Между строк (ЛП) - Хейл Оливия

На первом этаже ее нет. Я зову ее, но ответа не получаю. Перепрыгивая через две ступеньки, я бегу на верхний этаж.

— Шарлотта!

Она не отвечает. Мой голос эхом разносится по пустым комнатам. Ее спальня в полном порядке. Кровать аккуратно заправлена. Два ее огромных чемодана исчезли. Я подхожу к шкафу и распахиваю дверцы, но меня встречают лишь пустые полки и вешалки.

На ее столе лежит конверт из плотной манильской бумаги.

Я открываю его. На титульном листе вверху два слова, напечатанные простым шрифтом без засечек: «Титан. Восхождение». Ниже подзаголовок: «История Эйдена Хартмана». А в самом низу, таким мелким шрифтом, что от него слезятся глаза, написано ее имя. Шарлотта Грей.

Сверху приклеена записка. На ней всего два слова знакомым почерком:

«Мне жаль».

Глава 63

Эйден

Ее нет в арендованной квартире в Вествуде. Она так и не возвращается домой. И она отказывается отвечать на телефон.

Ни звонков, ни сообщений.

Она оставила свою новую машину и уехала на старой «Хонде».

Может быть, она сейчас в каком-нибудь отеле где-то на просторах одного из национальных парков.

Сон ускользает от меня. Я сижу всю ночь на диване в гостиной напротив огромных окон, и единственными моими спутниками становятся мерцающие огни Лос-Анджелеса.

Я читаю страницу за страницей рукопись Шарлотты. В середине пролога мне приходится встать, чтобы налить себе стакан бурбона.

Блин.

Она начала с того, как я вхожу в зал суда на слушание по делу моего отца. Десятки глаз, обращенных на меня, камеры, вопросы. Ответственность. Она все это уловила в своей собственной уникальной манере. В той манере, в которой она часто разговаривала со мной. Деловой, язвительной, иногда забавной, а порой ироничной. Часто резкой и требовательной. Умной. Да, она пишет о моей жизни, но я вижу ее в каждой строчке, в каждом слове.

Следующие главы посвящены последствиям судебного процесса. Затем она меняет структуру повествования, переключаясь между прошлым – моим и «Титан Медиа» – и возвращаясь к судебному процессу. Что мне пришлось сделать, чтобы помочь следствию и удовлетворить совет директоров, каких людей пришлось отпустить, и какое новое направление для развития компании выбрать.

Она включила в книгу все, что узнала, в том числе и из разговора с Мэнди, о котором я и не подозревал. Мой взгляд задерживается на одном отрывке, и мне приходится перечитать его еще дважды. Моя сестра сказала, что я всегда брал на себя ответственность защищать ее, защищать нашу семью, и что это часто тяжело мне давалось.

Он никогда не прислушивался к моим советам сделать что-нибудь для себя.

Человек на страницах рукописи – это я.

Это отполированная и облагороженная версия меня. Упомянуты лишь те недостатки, которые имеют смысл в рамках более масштабного повествования. Но это несомненно я.

В полночь я почти заканчиваю читать черновик, когда слышу стук. В несколько широких шагов я оказываюсь у входной двери и распахиваю ее.

Это не она.

Мэнди стоит по другую сторону двери в длинном шелковом плаще и хмурится.

— Ты ужасно выглядишь, — говорит она.

— Черт. Мы же собирались поужинать, да?

— Да. И мама очень злится, что ты не отвечаешь на телефон.

Она проходит мимо меня в дом.

— Что, черт возьми, здесь произошло?

Я оглядываю гостиную, словно вижу ее впервые. Повсюду разбросаны страницы. Полбутылки бурбона стоит на краю журнального столика.

— Читаю черновик мемуаров.

— Вижу.

Она оглядывается.

— Где автор?

Голова раскалывается, и я знаю, что это не только от выпивки, но и от напряженного чтения. Я на мгновение прислоняюсь к стене, чтобы успокоиться.

— Ее здесь нет.

— Я видела таблоиды.

Неудивительно, что она это видела. Я смотрю в окно на темное ночное небо. Мама, должно быть, тоже видела заголовки. Наверняка, они говорили об этом за ужином.

— Шарлотта сбежала, — признаюсь я.

Мэнди скрещивает руки на груди.

— А.

— Ты, наверное, читала статью, — в моем голосе слышится горечь. — Она снималась в «Риске».

— Я видела. Забавно, я ее не узнала. Но, с другой стороны, «Риск» мне никогда не нравился. Я смотрю другие шоу, например, твой «Необитаемый остров». Он восхитительный.

Она слегка качает головой.

— Ты знал о ее прошлом?

— Да.

Лицо Мэнди вытягивается.

— О. И ты держал это в тайне. Как и то, что встречаешься с ней. Спасибо, что рассказал сестре.

— Шарлотта не хотела, чтобы оба эти обстоятельства стали известны.

Я провожу рукой по лицу.

— Она не отвечает на мои звонки. Я искал ее по всему городу, но безуспешно. Она, черт возьми, ненавидит публичность, а сейчас она по уши в этом дерьме.

Из-за меня.

Вина грызет меня с тех пор, как мне позвонила моя пиар-команда. Я хотел сам сообщить Шарлотте эту новость, но возможность мне так и не представилась. Эрик меня опередил.

Мэнди садится на диван напротив.

— Ладно. Думаю, тебе нужно рассказать мне все, начиная с того, как это вообще произошло. Раз уж ты такой расстроенный... Эйден, ты же заботишься о ней.

Я вздыхаю.

— Да. Очень.

Поэтому я рассказываю сестре все, что могу, опуская некоторые детали, которые ей знать не нужно. Проходит немного времени. И в итоге мне становится еще хуже.

— Я с самого начала знал, что она боится огласки. Я даже пытался что-то с этим сделать. Что-то, что могло бы помочь ей в долгосрочной перспективе, но...

Я снова тянусь за бурбоном. Давно я так много не пил.

— Я облажался. Я сделал кое-что, что ее взволновало, а потом ее добила эта новость.

Мэнди осторожно убирает несколько листов и сворачивается калачиком на диване.

— Ладно. Давай послушаем. Что ты натворил?

Я вкратце рассказываю ей о журналистском расследовании. Она слушает, время от времени кивая, ее взгляд внимательно следит за мной.

— Ты же хотел, чтобы статья стала разоблачением Блейка?

Я вздыхаю.

— Да. Но я искренне хотел, чтобы она рассказала свою версию истории.

— Понимаю. Ты сделал то же, что и всегда.

— И что это?

— Защитил тех, кого любишь.

Она наклоняется над журнальным столиком и машет рукой в сторону бутылки.

— Передай мне, пожалуйста.

Хм. Я на мгновение замешкался, прежде чем выполнить ее просьбу.

— Ты не сможешь сесть за руль, если будешь это пить.

Она прячет бутылку за подушкой.

— Я не буду. И ты тоже. Итак, Шарлотта. Ты хотел защитить ее. Ты ее любишь?

Я откидываюсь на диван и смотрю на картину на дальней стене. Ту самую, которую однажды заметила Шарлотта. Пляж, серферы. Мое счастливое место.

— Да, — говорю я.

Мэнди тихо ругается.

— Знаю. Я этого не ожидал.

— Такое всегда происходит неожиданно.

Она смотрит на бумаги вокруг нас.

— Тогда тебе придется все исправить.

— Но быть со мной означало бы быть в центре внимания. Не всегда, но... время от времени. Не думаю, что она когда-либо согласится на это.

Моя рука сжимается в кулак.

— Как бы мне этого ни хотелось, я не могу отслеживать каждую таблоидную статью.

— Ты говорил ей, что любишь ее?

Я смотрю на Мэнди, а потом слишком поспешно перевожу взгляд на задний двор.

— Значит, нет, — говорит она. — Послушай, я не эксперт в отношениях, ты же знаешь. Последние несколько лет моей личной жизни были... безумными. Но на твоем месте я бы начала с этого. Извинилась и сказала ей, что люблю ее. И, Эйден?

— М?

— Мы не опровергали каждую статью про папу.

Она слабо улыбается.

— И мы выжили. Было тяжело, да. Но мы крепкие люди. Разве Шарлотта не такая же?

— Да. Верно. Но, не уверен, что она считает так же.

Мои пальцы лихорадочно барабанят по спинке дивана.