Сладкое господство (ЛП) - Райт Кения

Его дыхание обжигало мою кожу, а сердце глухо стучало у меня в груди.

Я прошептала, проводя пальцами по его длинным волосам, стараясь хоть как-то успокоить бурю внутри него:

– Мы справимся. Я и ты.

Он отстранился ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза:

– Я люблю тебя, Мони. Ты это понимаешь?

– Да.

– Я присмотрю за твоими сестрами. Если понадобится, я загоню всю банду Роу-стрит во Дворец. Я приму что-нибудь, чтобы уснуть этой ночью и нормально отдохнуть. Завтра весь день буду тренироваться. Я буду готов убить этого ублюдка на пиру.

– Вот и хорошо.

– И ты будешь слушать моего отца?

– Буду.

– Не давай ему ни единой причины… – еще больше слез скатилось из его глаз, – ты главный ключ в его плане. Оставайся в этой позиции. Никаких споров. Не задавай слишком много вопросов. Просто, блять, делай, что нужно.

– Я буду примерной невесткой, самой настоящей, блять, воплощенной частью любого заговора, который ему нужно провернуть.

– А потом, завтра ночью, я убью его нахуй, – на лице Лэя появилась злая усмешка. – И на этом все закончится.

– Верно.

– И ты больше никогда не уйдешь от меня.

– Никогда, – я стерла слезы с его лица.

Дверь открылась.

Дядя Сонг вышел в коридор:

– Если ты хочешь попрощаться с Тин-Тин, то тебе придется зайти в комнату, пока Лэй останется снаружи. Мы не хотим, чтобы Тин-Тин увидела…

Сонг указал вверх, на потолок.

– Ладно, – выдохнув, я быстро поцеловала Лэя и отошла от него. Даже не оглянулась, потому что знала: если посмотрю назад и увижу, как ему больно, меня разорвет пополам.

Господи.

Эпилог

Психопат

Моник

Я вошла в комнату, чувствуя, как в воздухе до сих пор висит тяжесть всего того, что только что произошло между мной и Лэем.

У меня болело сердце, но я отодвинула это в сторону.

Сейчас мне нужно было быть сильной ради Тин-Тин.

Ради нас всех.

Ладно. Пора прощаться...

В ту же секунду, как я увидела Тин-Тин, сидящую на полу, с маленькими ножками, скрещенными под ней, у меня сжалось все внутри.

Она все еще возилась с этой чертовой головоломкой.

Блять.

Она сидела там, проводя пальчиками по соединенным кинжалам с той сосредоточенностью, на которую в самом разгаре такого хаоса была способна только ребенок.

Но потом до меня дошло кое-что куда более важное.

Я огляделась, и все, что я видела вокруг, это ее кровать, комоды, зеркала и те самые драконы, нарисованные на потолке. Но одной вещи не было.

Я моргнула.

– Где Лео?

Наконец, она подняла голову, и ее лицо озарила яркая улыбка.

– Он ушел через шкаф.

Я моргнула снова.

– Через шкаф?

Тин-Тин кивнула:

– Ага. Он показывал мне секретные проходы раньше. В этом доме их полно, даже в гостиной. Там есть картина, которая ведет в подвал. Но самая крутая штука в библиотеке, там за книжными полками спрятана дверь.

Я приподняла бровь:

– Он все это тебе показал?

– Ага. Это как в каком-нибудь шпионском фильме. Этот дом такой классный.

Я подошла к ней и заставила себя улыбнуться, хотя в животе у меня все скручивалось от мысли о том, что Лео водил ее по темным, тайным закоулкам этого дома.

– Потом покажешь мне, когда я вернусь, хорошо?

– Покажу.

Она снова уставилась на карту.

Я опустилась рядом с ней на пол, встала на колени, чтобы оказаться с ней на одном уровне.

– Эй, Тин-Тин. Мне нужно... Мне нужно пойти с Лео.

Сначала она даже не подняла головы:

– Я знаю.

Я опустила взгляд на карту-головоломку:

– Ты отлично справилась с этим.

– Лео помог.

– Но он доставал тебя как-то? Говорил что-нибудь безумное? Угрожал? Причинил тебе боль или...

– Нет. – Она посмотрела на меня. – Он хороший человек, хотя...

– Хотя что?

– Мне кажется, он может быть психопатом.

Внутри меня все похолодело. Страх захлестнул мгновенно, обжигая изнутри, как ледяная волна. Кожу покрыл холодный пот, и я почувствовала, как у меня встают дыбом волосы на затылке.

– П-почему ты так думаешь?

Она чуть наклонила голову, будто решая, стоит ли продолжать.

– Я читала об этом в одной из тех книг, что лежат у тебя в шкафу. В тех самых, толстенных, которые ты держишь в коробке.

– В моих старых учебниках из колледжа?

– Да. Там есть одна про психологию и всякое такое.

– Да. Наверное, это из моего курса по поведенческим наукам.

– Там говорилось, что психопаты... они могут быть очень обаятельными. Они знают, как правильно говорить, как заставить тебя чувствовать себя в безопасности, даже если на самом деле им наплевать. Это как будто у них есть маска, и большинство людей этого даже не замечают.

Я с трудом сглотнула:

– Да. Это правда...

Она говорила об этом так, будто это был какой-то случайный факт, как будто обаяние и холодность Лео были просто еще одной деталью в головоломке, которую она сейчас складывала.

И, пожалуй... это было лучше, чем если бы она была до смерти напугана, как я в этот момент.

Она коснулась головоломки, а потом снова посмотрела на меня:

– В книге было написано, что не все психопаты причиняют людям боль, по крайней мере, не так, чтобы это было заметно. Они умеют это скрывать. Я читала, что психопаты не чувствуют эмоций так, как мы. Это как... они знают, как должны себя вести, но на самом деле этого не ощущают. Это просто... подражание. Как будто смеются над шуткой, которая им не кажется смешной, или делают вид, что грустят, когда вроде бы должны грустить.

Я пыталась уложить в голове все, что она говорила, но было тяжело слышать это именно так – так отстраненно, так аналитически.

– И ты думаешь, что Лео такой?

Она кивнула:

– Да. Он улыбается все время, но до глаз у него эта улыбка никогда не доходит.

– Правда.

– У него холодные глаза. Он не злится так, как злятся обычные люди. Когда что-то идет не так, он не орет и не кричит. Он просто... действует. Он спокоен, но это не обычное спокойствие. Такое ощущение, будто он заранее знал, что все пойдет наперекосяк, и ему плевать, потому что у него на все есть план.

Слова Тин-Тин пугали своей точностью.

Все, что я смогла пробормотать:

– Ты права.

Я никогда не думала об этом с такой стороны, но теперь, когда она это сказала, я поняла, что она не ошибалась. Обаятельность Лео всегда вызывала у меня тревогу, но я не связывала это воедино так, как это сделала Тин-Тин. Это спокойствие, этот просчитывающий до мелочей взгляд... то, как он мог в одно мгновение переключиться с дружелюбия на смертельную опасность, без предупреждения.

Все складывалось.

– Они еще и не чувствуют вины, – добавила Тин-Тин таким тоном, будто просто делилась фактом. – Поэтому психопаты могут делать ужасные вещи и не испытывать из-за этого никаких угрызений совести. У них нет этого внутреннего голоса, который говорит, что так нельзя, как у всех остальных. Им важно только то, что приносит им выгоду. Это как…

– Как что?

– Они как будто играют в игру, а все остальные просто фигуры на доске.

У меня по спине пробежал холодок.

– Но... Мони, я думаю, что ты можешь ему доверять.

– Почему?

– Потому что, когда он говорит о тебе... и когда он смотрит на тебя... это единственный раз, когда его улыбка становится почти настоящей. Он тебя любит... я так думаю. И он правда любит своего сына. Я это вижу. Скорее всего, вы оба... его любимые фигуры на этой доске.

– Ты все это поняла за то короткое время, что провела с ним?

– Ага. – Она утвердительно кивнула. – И я тоже, наверное, одна из его любимых фигур из-за этой карты.