Когда она любит (ЛП) - Сэндс Габриэль

Я выдохнула. Я думала, что у меня есть шанс вырваться из всего этого. Как наивно с моей стороны. А вместо этого я сижу рядом с человеком, который считает меня не более чем куском мяса.

Прощай колледж. Прощай переезд в Лос-Анджелес. Прощай летняя стажировка в агентстве талантов. До встречи со всеми моими надеждами и мечтами.

Я незаметно бросаю взгляд на Рафаэля. Не могу поверить, что это тот человек, с которым я собираюсь связать себя узами брака.

На всю жизнь.

По крайней мере, на него легко смотреть. Ладно, не только смотреть. Рафаэле чертовски горяч. Гораздо лучше, чем последний парень, с которым мой отец пытался свести меня, - Лудовико. Ему было за сорок, он лысел, и у него всегда был неприятный запах изо рта.

Рафаэле двадцать семь. Это на восемь лет больше, чем мне, но в мафии на такую разницу в возрасте никто даже не смотрит. Его темные волосы блестящие и гладкие, длиннее сверху и короче по бокам, и он чисто выбрит. Молодые мафиози часто отращивают бороду, чтобы казаться старше, но только не он.

Невозможно ошибиться, что он - дон этой семьи, хотя он далеко не самый старый человек в комнате. В нем есть что-то такое, что практически кричит: — Не надо. Не. Не трахаться. Со. Меня.

Может быть, это из-за его серьезного выражения лица, или идеальной осанки, которая, как я думала, уже не актуальна в эпоху смартфонов, или этих его чертовых глаз.

Джемма называла его ледяным принцем из-за его холодного голубого взгляда, но я не знаю, насколько это верно. Я видела, как он бушует.

Не знаю, что было более травмирующим - то, что Людовико пытался прижаться ко мне промежностью, или то, что его кровь брызнула мне на ботинки, когда Рафаэле просто небрежно убил его.

От этого воспоминания у меня по венам пошел лед. Жестокость Рафаэле - это его бренд. Его цивилизованная внешность - это маска, которую он надевает, чтобы быть привлекательным на публике, но он может снять ее так же легко. И кроме склонности к случайным убийствам, я не совсем понимаю, что еще скрывается под ней.

— Я очень хорош в запугивании. Но я также хорош и в других вещах.

Что это было?

Я думала, он прочтет мне лекцию о том, как вести себя на этом ужине. Чего я не ожидала, так это того, что на меня обрушится весь этот поток сексуальной энергии и намеков. В смысле, он прижал меня к стене своим мощным телом и обнюхал, черт возьми.

У меня затылок нагрелся. Я не ожидала, что он заинтересуется мной в таком смысле. Это политический брак, не более того.

Он даже ни разу не поцеловал Джемму, а ведь они были помолвлены несколько месяцев. Я предполагала, что, как и некоторые мужчины в мафии, его жена будет рожать детей, а дальше он будет развлекаться со шлюхами. Подобные договоренности - обычное дело.

Теперь я в этом не уверена.

Даже сейчас он изучает меня, как будто я что-то интересное.

Я сглатываю.

Я не слишком задумывалась о том, чего он ждет от меня помимо очевидного в нашу брачную ночь, а теперь мне кажется, что у него есть определенные ожидания.

Тревога охватывает меня. За несколько дней моя жизнь круто повернулась, и я все еще не могу с этим смириться.

Когда серверы выходят с закусками, блондинка, сидящая слева от меня, наклоняется ближе. — Я Елена Мессеро.

Она протягивает руку.

Я смотрю на нее с подозрением, наполовину ожидая, что она отдернет ее и скажет — Попалась.

Но она этого не делает, и в конце концов я беру ее. — Я Клео.

Ее хватка крепкая, а улыбка дружелюбная. Она жестом показывает на женщину рядом с собой. — Это Фабиана, хотя все зовут ее Фаби.

Вторая женщина тоже протягивает мне руку. — Мы сестры Рафа.

Сестры? Я не знала, что у него есть сестры. Я никогда не видела их ни на одном из семейных мероприятий Мессеро, на которые мы с Джем ходили.

— Я не знала, что у Рафаэле есть братья и сестры.

Я вообще мало что о нем знаю. Рафаэле скуп на слова. Его надоедливый консильери говорит в десять раз больше, чем он.

— Мы живем в Швейцарии, — говорит Фаби. Она крутит браслет на запястье, словно нервничает. Может, она не должна была со мной разговаривать?

Рафаэле, кажется, все равно, но некоторые другие люди за столом смотрят на нас с неодобрительным выражением лица.

Мое раздражение вырывается на поверхность. Да пошли они. Если они не хотят, чтобы я разговаривал с сестрами Рафаэле, то я буду делать именно это.

— Мой брат, Винс, тоже живет в Швейцарии.

Фаби удивленно вскидывает бровь. — Винс Гарцоло? Не думаю, что мы встречались. Он в Женеве или Цюрихе?

— Думаю, в Цюрихе, но он может немного переезжать. Я не уверена.

Жизнь моего брата за границей - это загадка. Мне кажется, Винс предпочитает, чтобы все так и оставалось.

— Мы в Женеве.

Елена делает глоток вина.

— Как давно вы там?

— Наша мама отправила нас в школу-интернат в одиннадцать лет. После этого мы поступили в колледж на бакалавриат и магистратуру. Сейчас мы оба работаем в ООН.

Мои глаза расширяются. — В ООН?

Рядом с ней Фаби тихонько смеется.

— Я знаю. Поверь, ирония в этом вопросе нам не чужда. Мы держимся в тени, и никто там понятия не имеет, кто наша семья.

Интересно, как им это удается? Должно быть, они используют вымышленные имена. — Значит, вы там одни?

— С нами телохранители, но они хорошо скрываются. А на работе мы в полной безопасности.

Я киваю. Не могу представить, чтобы в офисах ООН не соблюдались меры безопасности.

— Ты выглядишь удивленной, — замечает Елена.

— Да. Я не думала, что в вашей семье можно сделать что-то подобное. Судя по тому, что я слышала о Мессеросе, ваши люди похожи на кучку неандертальцев.

Я бросаю взгляд на Рафаэле, который по-прежнему выглядит как прекрасная римская статуя, но я знаю, что он внимает каждому слову.

Его сестры подавляют смех. Мне показалось, или губы Рафаэле только что дрогнули?

— Наш отец хотел вернуть нас после окончания университета, но потом он заболел раком, и все его планы в отношении нас были приостановлены, — говорит Елена, ее голос становится все ниже. — А когда Раф взял на себя ответственность, он сказал нам, что мы можем остаться еще на несколько лет, если захотим.

— Значит, мы останемся в Женеве, пока не придет время выйти замуж, — говорит Фаби, в ее голосе слышится нотка покорности. Похоже, ее не слишком радует такая перспектива.

Поверьте, я прекрасно понимаю, что вы чувствуете.

Серверы приносят основные блюда и дают сигнал к окончанию нашей беседы. Передо мной появляется тарелка со стейком.

Я хмуро смотрю на нее. Я вегетарианка, но, видимо, горничная, которая приносила еду в мою комнату в последние несколько дней, не позаботилась о том, чтобы заметить, что я избегаю есть мясо. Я ковыряюсь в картофельном пюре, пока все остальные копаются в нем.

Сестры Рафаэле кажутся милыми. Трудно не позавидовать их свободе. Я бы сделал все, чтобы мне разрешили уехать из Нью-Йорка, но теперь на это нет никакой надежды.

Я просматриваю лица других людей, сидящих рядом. Вот мама Рафаэле. Я уже коротко разговаривал с ней, но сейчас она, кажется, избегает моего взгляда. Это хрупкая женщина - худая и бледная. Рядом с ней сидят две женщины, которые очень похожи на нее. Неужели это ее сестры? Одна из них встречает мой взгляд и усмехается. Я сажусь ровнее.

Пошла ты тоже, леди.

— Тебе не нравится еда?

Я чуть не роняю вилку, пораженный вопросом Рафаэле. Я бросаю взгляд в его сторону. Его собственная тарелка почти чиста.

— Я не ем мясо.

Он хмурится. — Почему ты не сказала раньше?

— Не думала, что тебе будет интересно, — бормочу я.

— Ты думаешь, я хочу заморить тебя голодом?

— Может, ты хочешь уморить меня голодом в качестве меры предосторожности, чтобы завтра у меня не было сил убежать.

Он вздергивает бровь.

— Я уже знаю, что ты не сбежишь. Ты слишком сильно заботишься о своей сестре, чтобы так поступить. — Он наклоняется ближе, проводит кончиками пальцев по моему запястью, отчего кожу начинает покалывать.