Сломленная голубка (ЛП) - Мари Кайла

— Меня все это не радует, Лана. Если бы я мог вернуться и помешать ему принять это решение, я бы сделал это не задумываясь. Пожалуйста, поверь в это.

— Генри.

— Что? — Спрашиваю я, сбитая с толку.

— Мой кот. У меня есть кот, Генри. Он — все, что у меня есть, и я, вероятно, никогда его больше не увижу, потому что я никогда не выберусь отсюда. — Она начинает плакать.

— Послушай, я не знаю, как все это будет происходить, но я обещаю, что продолжу усмирить своего брата и попытаюсь что-нибудь придумать, хорошо? Только, пожалуйста, пока не нападай на него снова.

— Я что, должна просто позволить ему насиловать меня и не сопротивляться? — недоверчиво спрашивает она, и, честно говоря, я не уверен, что на это ответить.

— Все, что я хочу сказать, это то, что я знаю, что будет хуже, если ты будешь сопротивляться. Я усвоил этот урок в юном возрасте.

На этом наш разговор заканчивается, и я ухожу, чтобы она могла немного поспать.

Где-то посреди ночи я слышу, как Коул возвращается домой. К счастью, он идет прямо в свою комнату и, я полагаю, отключается на остаток ночи. Наступает утро, и мы оба встаем, собираясь на работу, не говоря друг другу ни слова. Я приношу Лане немного еды и выливаю ее ведро на улицу. Я видел ее смущение, когда брал его.

Мы с Коулом едем на работу в разных грузовиках. День тянется, а мои мысли все время возвращаются к Лане, и становится достаточно очевидным, из-за чего мои коллеги спрашивают меня, все ли у меня в порядке. С другой стороны, Коул довел до совершенства представление о том, что все просто прекрасно.

Я прихожу домой немного позже Коула. Захожу и направляюсь в свою комнату, но бросаю взгляд в другой конец коридора и вижу открытую дверь в подвал. Я подхожу к нему и прислушиваюсь. Конечно же, я слышу приглушенные крики и мольбы Ланы. Я провожу рукой по лицу.

Мне нет смысла идти туда и начинать драку, которая ничего не изменит. Так проходит остаток недели. Мы ходим на работу, Коул возвращается домой и наносит визит Лане, ест и пьет, а затем обычно еще раз спускается в подвал, прежде чем заснуть в старом кресле с откидной спинкой или в своей кровати.

В пятницу вечером, пока он внизу с Ланой, я пробираюсь в его комнату и нахожу поясную сумку Ланы, которая была на ней в ту первую ночь, когда мы ее похитили. Она просто лежит на комоде. Внутри я нахожу телефон, гигиеническую помаду, пахнущую арбузом, ее удостоверение личности, ключи и булаву. О, как бы я хотел, чтобы она воспользовалась булавой той ночью и сбежала. Я хватаю все, что мне нужно, и отправляюсь в путь.

Я возвращаюсь домой через два часа. Коул закончил работу в подвале и теперь спит в гостиной с почти пустой бутылкой виски рядом. Я тихо прохожу мимо него и спускаюсь вниз.

— Лана? — она быстро просыпается.

Ее волосы в спутанном беспорядке, под глазами темные круги, а на половине лица все еще видны следы синяка, оставленного Коулом Фистом, а также новые синяки на руках. Наверное, под одеялом скрываются еще синяки. Я опускаюсь на колени рядом с ней и протягиваю то, что держу.

— Генри! — визжит она. Она всхлипывает, крепко прижимая его к себе. Кот начинает мурлыкать. — О Боже, спасибо тебе, Каллум! Большое тебе спасибо. Я так волновалась за него. — Я впервые вижу ее улыбку, и, Боже мой, как она прекрасна. Я чувствую, как в груди у меня теплеет и сжимается.

— Ничего серьезного. Подумал, что тебе не помешала бы небольшая компания. Я принес сюда кое-что из других его вещей. Его латок, немного кошачьего корма и я нашел пару игрушек. Извини, что пришлось немного покопаться в твоей квартире.

— Я не могу поверить, что ты поехал за ним в мою квартиру. Ты не боялся, что тебя могли увидеть?

— Ах, это было поздно и довольно легко. Кроме того, стоило рискнуть, чтобы наконец увидеть улыбку на твоем лице.

Лана смотрит на меня своими мягкими зелеными глазами, как будто я сказал что-то возмутительное. Они снова начинают наполняться слезами. Она отводит взгляд и вытирает глаза.

— Спасибо, — повторяет она, не оборачиваясь ко мне. Я встаю и ухожу.

К концу выходных Коул заметил кошку. Он обругал меня за это, но в конце концов отпустил. Не похоже, что кот собирается помочь ей сбежать.

Всю следующую неделю я по-прежнему приношу Лане еду и воду и опорожняю ее ведро. Мы мало разговариваем друг с другом, и я никогда не остаюсь надолго. Я чувствую себя таким засранцем. Возможно, я и воссоединил ее с котом, но я все еще один из здешних плохих парней, и уверен, что она думает также.

Снова вечер пятницы, и Коул уезжает. Интересно, он все еще подбирает там женщин, трахает их, возвращается сюда и все еще наносит визит Лане? Я с отвращением качаю головой от этой мысли. Я спускаюсь в подвал, чтобы принести Лане ужин. Она сидит на тонком матрасе с Генри, свернувшимся калачиком у нее на коленях, и гладит его.

— Привет, — говорю я.

— Привет.

— Как у него тут дела? — Спрашиваю я.

— Наверное, не лучше меня. Наверное, скучает по дому так же, как и я. По крайней мере, я думаю, мы есть друг у друга.

Она выглядит немного более подавленной, чем обычно.

— Ты голодна? Это ветчина с сыром, — говорю я, протягивая ей сэндвич. Она берет его, но ставит на место.

— У меня сейчас что-то нет аппетита.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Я пленница, Каллум. Не думаю, что когда-нибудь почувствую себя хорошо.

— Я знаю, я просто имею в виду, ты плохо себя чувствуешь? Типа, подхватила что-нибудь?

— Я не знаю. Сколько дней я не дышала свежим воздухом? Месяц? — предполагает она.

— Около двух недель.

— Боже, кажется, так долго. У меня такая тяжесть в груди. Я чувствую, что задыхаюсь здесь, внизу. Как ты думаешь, кто-то может умереть от недостатка свежего воздуха?

— Я не думаю, что ты умрешь, Лана, но я могу приоткрыть вон то окно. Просто за ночь здесь может стать немного холоднее, — предлагаю я.

— Все в порядке. Забудь об этом. Я не вынесу, если станет еще холоднее.

Я хмурюсь от ее слов и мысли о том, что она замерзнет здесь, внизу.

— Я принесу тебе другое одеяло.

Она просто кивает и возвращается к поглаживанию Генри, а я ухожу, чтобы взять для нее другое одеяло. Когда я возвращаюсь к ней, у меня появляется идея, которая вызовет ссору с Коулом, если он узнает, но я решаю, что оно того стоит.

— Встань.

— Что? — спрашивает она, выглядя смущенной, а может быть, в ее глазах читается беспокойство.

— Мы выходим наружу, — объясняю я.

— Подожди, правда? Ты правда позволишь мне выйти на улицу? — Невозможно отрицать волнение в выражении ее лица или тоне.

— Тебе нужен свежий воздух, не так ли? — Лана быстро встает, и я отстегиваю цепь со стены, но оставляю ее прикрепленной к ее лодыжке. Я беру цепочку, чтобы она не волочилась, и показываю дорогу. Пока мы поднимаемся по лестнице, я говорю: — Только не заставляй меня сожалеть об этом, пожалуйста.

Я веду Лану по коридору и через гостиную к входной двери. Прежде чем открыть дверь, я протягиваю ей свою толстую коричневую куртку.

— Надень это. Ночь довольно холодная. — Затем я беру большое одеяло, и мы выходим на улицу. Лана делает долгий глубокий вдох с закрытыми глазами и со вздохом выпускает его. Я ловлю себя на том, что улыбаюсь, наблюдая за ней.

— Боже мой, это потрясающее ощущение, — говорит она с такой радостью.

— Иди сюда, присаживайся. — Я указываю на качающуюся скамейку на крыльце. Она подходит к ней с таким видом, будто тонет в моем огромном пальто, а затем садится на скамейку. Я сажусь рядом с ней и накрываю одеялом наши ноги.

— У тебя классный замах, — говорит она.

— Да, его построил мой дедушка. Я любил его в детстве и люблю до сих пор. Я провел много ночей, сидя здесь и глядя в небо, мечтая о другой жизни.

— Сбывались ли когда-нибудь твои желания? — напряженно спрашивает она.

— Не совсем, — замечаю я, глядя в бескрайнее небо.

— Так что, думаю, мне не стоит утруждать себя желанием свободы.