Смерть заберет нас в один день - Морита Ао

Я отступил от нее на шажок и буркнул:

– Медузы.

– Почему? – не отстала одноклассница.

– Ну как… Они такие непонятные. Чем больше я о них узнаю, тем более загадочными они мне кажутся. Ученые до сих пор не все про них знают, к тому же нечасто встретишь такое разнообразие среди похожих видов, чтобы, например, размер особей разнился от пары миллиметров до двух с лишним метров. К тому же некоторые из них в какой-то момент перестают стареть и опять возвращаются в детство. А другие медузы умеют светиться. Некоторые питаются другими медузами, при этом у них нет ни мозга, ни сердца, ни кровеносных сосудов. Их уже насчитали несколько тысяч видов, и у каждого из них – свои особенности. Они такие интересные! Загадочные, но при виде них душа успокаивается. Несколько лет назад за флуоресцентный белок, который выделили из аквореи виктории [12], даже выдали Нобелевскую премию, эта новость наделала шума. Хотя лично мне больше всего важно то, что они меня успокаивают. Что бы ни стряслось, мне достаточно посмотреть, как неторопливо дрейфуют в воде медузы, и сразу становится легче. Как будто они меня подбадривают и велят жить в своем темпе…

Думаю, можно смело сказать, что медузы всю жизнь не давали мне пасть духом или сойти с ума. Когда из-за издевательств матери жить становилось совсем невыносимо, из последних сил я добредал до аквариума с медузами. Удивительно, но после этих походов я оживал.

Вдруг я вспомнил, где я и с кем говорю, и оказалось, что Асами смотрит на меня с улыбкой.

– В первый раз вижу, чтобы ты так много и спокойно рассказывал! Похоже, и правда любишь медуз.

Она лучилась таким довольством, что я покраснел. Это ж надо: забыться и выпустить наружу свою медузофилию!

Мне захотелось забиться в какой-нибудь угол, и тут взгляд упал на пятнистого гетероконгера [13], который втянулся в свою песчаную норку. Впервые в жизни я пожалел, что не родился гетероконгером.

– Медузы вроде дальше? Идем скорее! – воскликнула Асами, указывая вперед.

Я промокнул платком выступивший на лбу пот и поспешил за ней.

– Ничего себе! Разве бывает такая красота?! – восхитилась одноклассница, и глаза у нее сияли.

Вслед за ней и я наконец прошел через арку, которая вела в зал. Не простую, а стеклянный тоннель, и вокруг посетителей там дрейфовали медузы.

В обычный день я бы остановился полюбоваться этим видом, но сегодня пришлось скорее миновать арку вслед за спутницей.

Свет в зоне медуз приглушали по сравнению с другими залами, и внутри аквариумов, подсвеченных разноцветными лампами, качались их большие и малые обитатели.

«Санрайз» славился в том числе и залом медуз. Пока посетители созерцали их, свет в аквариумах плавно перетекал из красного в белый, из синего в фиолетовый, и свечение помогало расслабиться и забыть о повседневной жизни.

– Медузки – просто прелесть. Я бы на них часами смотрела и смотрела.

Я рьяно согласился – настолько ее слова откликнулись в моем сердце. Ну вот, опять… Я поджал губы, чтобы больше себя не позорить.

Но Асами уже заметила, в какой восторг меня привел зал.

– Сакимото-кун, постарайся в школе тоже иногда так улыбаться. У тебя очень красивая улыбка.

Я поспешно отвернулся. Может, она и права и я в самом деле редко улыбаюсь в школе. Но куда больше меня смущал прямой, без тени робости взгляд Асами.

Вроде сегодня я сравнительно мало потел, однако сейчас случился новый приступ. Я ничего не ответил и сосредоточил все внимание на висящих в воде медузах. Тем не менее в стекле аквариума проглядывало и мое отражение, и я не мог не заметить, что дрожу как осиновый листок.

– Расскажи про медуз еще что-нибудь интересненькое! – спустя какое-то время попросила моя спутница.

Медуз я любил больше всего и знал про них немало, но как выбрать что-то одно?

– Ты, наверное, не знаешь, но медузы после смерти тают. Дело в том, что они по большей части состоят из воды и после смерти их клеточная структура разрушается, и от них почти ничего не остается. Я им немного завидую. Я бы тоже хотел исчезнуть после смерти. Никто и не заметит, если я просто растворюсь в воде. То есть необязательно в воде: можно в воздухе. Если никто не заметит, как я исчез, то получится, что меня вроде как совсем не было. Поэтому и завидую.

Когда я узнал про жизненный цикл медузы, то понял, что лучшей смерти и желать нельзя. Пусть тело себе бездумно дрейфует по волнам и по власти течения бескостную плоть носит то туда, то сюда, а потом ты просто растворяешься в море…

Сколько людей придет ко мне на похороны? Сколько будет навещать могилу? Кого моя смерть искренне опечалит?

Когда Мрачный Жнец объявил приговор, я именно об этом в первую очередь и подумал. Одноклассники точно ничего не заметят. Отец наверняка вскоре забудется в новом браке. Про мать я серьезно сомневаюсь, что она вообще явится на похороны, да я бы и не хотел. Вот и не лучше ли, чтобы никто ничего не заметил? Растаять, как медуза.

Может, поэтому меня так жгуче волновало, как же я все-таки умру.

Какое-то время Асами не говорила ни слова, а затем перевела взгляд на аквариум:

– По-моему, это очень грустная смерть. Ни за что бы не хотела растаять вдали от чужих глаз. Я лучше оставлю четкий след, и я вовсе не хочу, чтобы потом никто меня не вспомнил, как будто меня не было. Я, конечно, ничего про медуз не знаю, но, думаю, они тоже вовсе не хотят поскорее исчезнуть.

Я ничего не ответил, потому что считал, что Асами, мягко оспорившая мое заветное желание, на самом деле права.

Если мы с ней и правда умрем в один день, то что с похоронами? Они пройдут в один день, но в разных залах прощания? Или вообще в разное время? Вот уж не сомневаюсь, что по ней прольют много слез и похороны выйдут очень грустными.

– Хотя, может, я тоже им чуть-чуть завидую, – вдруг тихо вздохнула Асами.

– Чему?..

– Я тоже не прочь беззаботно побултыхаться в воде. Ни забот, ни тревог. Хорошо бы пожить медузьей жизнью.

– Ясно…

Мне казалось, ей и так вольготно живется, но, видимо, и у Асами есть свои печали. На секунду мне показалось, будто она помрачнела. Я вспомнил о болезни, про которую мне рассказал Сэкикава.

Потом мы опять вернулись к круговому аквариуму. Неподалеку от него стояли лавочки, на одну из которых мы присели и уставились в толщу воды.

Мимо неспешно проплывали рыбы, и меня вдруг охватило странное чувство. Ведь никогда в жизни я бы не подумал, что настанет день, когда я буду вот так, вдвоем с девчонкой, сидеть в океанариуме.

Может, все дело в том, что «Санрайз» – мой оазис. Может, мне помогал приятный полумрак, который тут царил. Или я просто слишком хорошо чувствовал связавшую нас невидимую нить, которая оборвется в день нашей общей смерти?

Словом, я не понимал, почему так, но больше на коже не выступило ни капельки пота, а сердце окутывало непоколебимое спокойствие. Уверен, один шаг за спасительные стены – и я снова стану таким же, как прежде. Но раз я пока владею собой, тем более надо успеть задать волнующие меня вопросы.

– Знаешь, мне рассказывали, что ты вроде как болеешь. Что в прошлом году даже два месяца на занятия не ходила, хотя по тебе и не скажешь…

Чего я не смог заставить себя сделать, так это взглянуть Асами в лицо. Едва мой голос затих, тело покрылось испариной. Зал погрузился в тишину, и я распереживался, что задал нетактичный вопрос. Мог, по крайней мере, получше его сформулировать.

С подбородка капнуло на пол. Я не привык, что Асами так подолгу молчит, и уже собирался извиниться, но тут она все-таки ответила:

– У меня, ну… легкие нездоровые, приходится постоянно ходить по врачам. Как я поняла, мою болезнь сложно вылечить до конца, и мой единственный шанс пожить подольше – трансплантация. Жду донора. Хотя в последнее время я себя нормально чувствую: состояние стабилизировалось, – жизнерадостно сообщила Асами совсем не жизнерадостные подробности. Как будто она не о себе рассказывала, а еще о ком-то и вообще уже давно смирилась со своим положением.