Между строк (ЛП) - Хейл Оливия

Я смачиваю губы. Они действительно ничего не знают обо мне и моей истории. Этого нет в моем резюме... и я выгляжу не так, как раньше. Не то чтобы у меня была фотография в резюме или что-то в этом роде.

Смогу ли я это сделать?

Глаза Эйдена прожигают меня насквозь. Несмотря на всю его странность, отсутствие бороды, костюм, властный вид, его взгляд такой же, как и в той гостинице в Юте.

— Что скажешь, Шарлотта? — спрашивает он.

В его голосе слышится вызов, опасный вызов.

— Я смогу оставаться профессионалом все эти месяцы. А ты?

Я годами работала ради такого проекта. Бросалась в новые вызовы с головой. Новые мемуары, новые города, новые темы.

Но я стала сильной. Мне пришлось стать такой.

Я протягиваю руку через стол. Его ладонь встречается с моей, и теплые сухие пальцы крепко сжимают мою руку.

— Конечно, — говорю я.

Глава 8

Эйден

Гребаные мемуары.

Я провожу рукой по лицу. Щетина грубая на ощупь, и я знаю, что сегодня вечером перед ужином с инвесторами мне нужно снова побриться.

Я не должен был на это соглашаться.

Но какой у меня был выбор? Либо успокоить совет директоров... либо потерять возможность расширить «Титан Медиа» в нужном направлении. В направлении, в котором мы все должны двигаться.

Модернизация, технологии, стриминг. С каждым днем мы теряем еще одну возможность создать что-то долговечное. Поезд уже почти ушел, и нам нужно запрыгнуть в последний вагон.

Это единственный способ действительно поставить компанию на ноги и подготовить ее к будущему. И доказать свою состоятельность всем, кто хотел бы видеть, как я проигрываю.

В совете директоров девять членов, включая двух старых друзей моего отца. Единственные, кого я пока не смог заменить. Но они скоро уйдут на пенсию, даже если мне придется их к этому подтолкнуть силой.

Совет директоров сейчас моложе, чем был, когда компанией руководили мой отец или дед. Отчасти из-за чистой необходимости. Когда мошенничество отца было раскрыто, совет директоров был виноват почти так же, как и он. В конце концов, корпоративный надзор – это их работа.

А надзора было очень мало.

Нынешний совет директоров хочет создать новый имидж «Титан Медиа».

Я поворачиваюсь на стуле и смотрю на город. Я бы сейчас предпочел быть где угодно, только не здесь. На холмистой местности Юты. В национальном парке Джошуа-Три. На пляже в экзотическом месте.

Мемуары не обо мне. Не совсем. Я знаю это, совет директоров знает это, и вскоре это узнает и Шарлотта. История будет о моем отце: о моих отношениях с ним, о его судебном процессе и о сроке, который он сейчас отбывает. И она закончится прекрасным триумфом – как я возглавил компанию и спас ее от разорения в последний момент.

Это мемуары о моей жизни, по крайней мере, о ее части, но на самом деле они о «Титан Медиа». Ее разберут на части таблоиды и деловые СМИ в поисках интересных фактов, которые они смогут разместить на веб-страницах, в газетах или через несколько лет превратить в сенсационный документальный фильм.

Совет директоров хочет бестселлера, который очистит нас всех святым огнем. Использовать лимоны, которые оставил нам отец, и сделать из них лимонад. Берите любую метафору, результат будет тем же.

Они хотят контролировать повествование.

Это история моей семьи, которая будет представлена как жертвенный агнец на красивом маленьком блюде, чтобы публика могла ее разорвать на куски. Ну что ж.

Я согласился подготовить первый черновик за два месяца. Жесткий срок сдачи в обмен на одобрение советом директоров моей новой инвестиции. Они подпишут все документы, как только черновик окажется в их почтовых ящиках.

Но я никогда не собирался облегчать задачу мемуаристу.

Они хотели узнать мои секреты? Мою личность, моих демонов, инсайдерскую информацию о моей семье? Им придется вытягивать это из меня. Эти мемуары должны стать средним пальцем совету директоров, а бедная писательница станет случайной жертвой на этой корпоративной войне.

Но вчера дверь открылась, и вошла она... Шарлотта. Я получил информацию о приглашенном авторе перед встречей. Имя было то же самое, конечно. Но каковы были шансы? Фотографии не было. Никаких других подсказок.

Например, что писательница любит путешествовать в одиночку по великолепным национальным паркам нашей страны.

Ничего такого.

Но она была там. Шарлотта Грей.

Стояла в моем офисе в темно-синих джинсах, серой блузке, с длинными светло-каштановыми волосами, волнами обрамляющими ее эльфийской лицо. Ярко-голубые глаза и пухлые губы.

Она смотрела на меня так, будто попала в кошмарный сон.

Шансы на то, что мы снова встретимся, были астрономически малы. Настолько малы, что, если бы она была лотерейным билетом, я бы выиграл миллионы.

Миллионы.

В ее глазах мелькнула паника. Я был готов отправить Эрика прочь, чтобы дать ей понять, что, если она хочет расторгнуть контракт, она может уйти. Но потом она собралась с силами. Выпрямила плечи, встретила мой взгляд и заговорила с нарочитым профессионализмом.

Это было чертовски интригующе. Она вся такая чертовски интересная. Прямо как в Юте. Компетентность и уязвимость сосуществовали в ее ослепительном умном взгляде.

Ситуация усугубляется тем фактом, что она дала мне неправильный номер телефона. Она отмахнулась от меня, и мы оба это знаем.

Но нам все равно придется работать вместе целых два месяца.

Мой взгляд останавливается на вертолете вдали. Он пролетает над раскинувшимся внизу Лос-Анджелесом, городом, который иногда заставляет меня чувствовать себя королем, а иногда вызывает клаустрофобию. Это место, где я вырос, моя крепость.

Моя гордость это выдержит.

Должна выдержать. В конце концов, что такое пренебрежение? Она не хотела больше, чем одну ночь. В моей жизни тоже бывали моменты, когда я не хотел большего. Ничего личного.

За исключением того, что, как и всегда в первый раз, секс был чертовски потрясающим. У меня было ощущение, что он станет еще лучше, если мы узнаем друг друга поближе. Я видел в ее глазах, что в ней есть потенциал, который нужно раскрыть...

Ладно. Может, моя гордость была уязвлена.

И последствия мучили меня в течение нескольких недель после той ночи в Юте. Мои мысли регулярно возвращались к ней, и не раз с оттенком горечи. Очевидно, я сыграл свои карты чертовски неправильно, раз она почувствовала необходимость дать мне фальшивый номер.

И теперь мне придется проводить с ней время каждую неделю.

Было мелочно с моей стороны сказать ей, что я предпочитаю общаться по электронной почте. Но я был зол, сидя там и видя, как она сидит напротив меня с блокнотом в руке, смотря на меня серьезными и широко раскрытыми глазами, как будто она полностью посвятила себя профессиональной задаче.

Она не дала мне свой номер... Я не дал ей свой.

Злость. Гордость. Это эмоции, которые я ненавижу в себе. Эмоции, которые стали причиной падения моего отца. Но вот он я, охваченный ими же.

Мое детство было идиллическим по всем общепринятым стандартам. Привилегированным. Многомиллионный дом в Брентвуде, а позже в Малибу. Две собаки, частная школа, много друзей, спорт. Младшая сестра.

Оглядываясь назад, я почти стыжусь того, насколько все было хорошо.

Даже с учетом всех маленьких трещин, которыми была покрыта жизнь нашей семьи. Едва заметными для ребенка, но очевидными для взрослого, анализирующего свое прошлое. Повышенные голоса за дверью спальни. Ссоры, которые замалчивались. Праздники, на которые папа приходил с опозданием. Когда мама делала вид, что все в порядке. Жестокие слова моей бабушки о моем отце.

Мне было двадцать девять, когда появилась первая новость. На первой странице. Компания, которую построили мои дедушка и бабушка и которую унаследовал мой отец, попала в новости. И повод был отнюдь не позитивным.