Условия соглашения (ЛП) - Секстон Мари

Ривер не удивился, узнав, что Фил пришел домой раньше него. Фил работал фармацевтом в «Уолгринс» по тридцать часов в неделю. Общественность сводила его с ума, как и работа со страховыми компаниями, но он справлялся. Он также начал время от времени вести занятия по фотографии в городском департаменте культуры и отдыха. Платили за это немного, но дело было не в этом. Ривер знал, что в глубине души Фил все еще не решил, чем именно он хочет заниматься в своей жизни. Он мог бы вернуться в больничную аптеку, или остаться в розничной торговле, или, возможно, вообще сменить профессию. Он подумывал о том, чтобы заняться ветеринарной фармакологией, хотя этот рынок труда был меньше. Иногда беспокойство Фила за свое будущее становилось почти осязаемым. Когда это случалось, Ривер делал все возможное, чтобы убедить его, что это не имеет значения. Что имело значение, так это возможность проводить как можно больше времени с Папашей. И это Фил теперь мог делать почти ежедневно.

- Я дома, - крикнул Ривер, входя.

Внутри домик был крошечным. Кухня и гостиная были втиснуты в единое пространство. У них была единственная спальня и ванная комната, настолько маленькая, что приходилось практически садиться на унитаз, чтобы воспользоваться раковиной. Но у них было то, что имело значение - огромный камин, занимавший один конец гостиной, и теперь, когда наступила осень, они могли по-настоящему им воспользоваться.

Остальная часть комнаты была отделана деревянными панелями семидесятых годов, но большая часть стены напротив камина была увешана фотографиями в рамках. Филу было не по себе, когда Ривер только начал их развешивать. Выставление напоказ какой-либо части своей жизни противоречило всем его желаниям. Наставления его матери и правила отца требовали, чтобы подобные вещи были скрыты от посторонних глаз, но он неохотно подчинился. Ривер начал с «лилии» и «стрекозы» и продолжил дальше. Ему нравилось размещать фотографии почти симметрично, но не совсем, потому что Фил терпеть этого не мог и, в конце концов, сам вешал фотографию на стену, чтобы уравновесить обстановку. Как только Ривер это делал, он оставлял все на неделю или около того, а затем снова переставлял вещи, просто чтобы удовлетворить потребность Фила в порядке. Это была их странная маленькая игра, которую они никогда не обсуждали вслух, но от которой, как он подозревал, Фил втайне получал удовольствие. Все было именно так, как говорил ему Чарли - Фил почти жаждал случайных сюрпризов.

Ривер на мгновение остановился, изучая снимки, как делал это почти каждый день. Фила не было видно ни на одном из них, но Ривер все равно чувствовал, что он скрывается за каждым.

Фил появился из спальни в джинсах и одной из фланелевых рубашек Ривера с закатанными рукавами. Он по-прежнему предпочитал переодеваться на работу, но, приходя домой, часто надевал одну из фланелевых рубашек, которые Ривер выбрасывал на свалку. Он держал бороду короткой и аккуратной, но, похоже, не был склонен ее сбривать, и Ривер от всей души одобрял это решение.

Ривер опустился на колени, как он делал до сих пор, когда здоровался со своим Учителем. Фил наклонился и поцеловал его в макушку. Это был его новый способ дать Риверу разрешение встать, и каждый раз, когда он это делал, Ривер чувствовал, как тяжело ему было проявлять такую непринужденную привязанность. Но он прилагал усилия. Вот что действительно имело значение.

Ривер поднялся, но не поднимал глаз. Он ждал.

- Желтый, - сказал Фил. Это была новая цветовая гамма, разработанная для того, чтобы показать Риверу, насколько легкомысленно Фил относился к их ролям в тот день. Красный означал, что он снова в положении домашнего раба, где Ривер не мог прикоснуться к Филу без предварительного приглашения. Зеленый означал, что у Ривера «перерыв», и ему позволено вступать в контакт так часто, как ему заблагорассудится. Желтый был где-то посередине, и именно такой ответ обычно давал Фил, хотя каждый раз он казался смущенным.

Ривер притянул Фила к себе, уткнувшись носом в его шею, не заботясь о том, что Фил по-прежнему чаще всего неохотно отдавался ему в объятия. Способность Фила принимать привязанность Ривера была прямо пропорциональна тому, насколько уязвимым он себя чувствовал. К сожалению, это часто шло вразрез с тем, что, по мнению Ривера, следовало делать. Фил, возможно, и понимал, что ему нужно, но по-прежнему не желал просить об этом и испытывал неловкость, принимая то, что ему предлагали. В те моменты, когда он больше всего нуждался в поддержке, он, скорее всего, прибегал к помощи красного. День, когда ему пришлось хоронить Джоан, был самым тяжелым. Она перестала есть. Лекарства не помогали. Ветеринар сама сказала, что больше ничего нельзя сделать. И все же Фил чувствовал, что подвел своего любимого кота. Он настаивал, что с ним все в порядке, но не разрешал Риверу даже встать, не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к нему. В конце концов, Ривер нарушил правила и все равно подошел к Филу, решив обнять его, пока он плакал. Наказание, которому он подвергся впоследствии, было в лучшем случае несерьезным, тонким признанием того, что Ривер поступил правильно, даже если Фил не смог выразить свою благодарность словами.

Время от времени, всегда в «зеленые дни» в кемпере, после того как они занимались любовью, Фил снова и снова извинялся за то, что с ним было трудно. Каждый раз Ривер уверял его, что это не имеет значения. Он не возражал против того, чтобы день за днем осваиваться в их новых условиях. С Филом он был счастлив, как никогда. Красный, желтый или зеленый ничего не меняли.

Фил, наконец, расслабился, прижавшись к нему, как делал почти всегда. Его пальцы нащупали ошейник, который Ривер носил двадцать четыре часа в сутки. Казалось, ему нравилось прикасаться к нему, словно напоминая себе, что Ривер действительно принадлежит ему. Это были моменты, ради которых Ривер жил - когда Фил переставал бороться и принимал то, что Ривер мог предложить.

- Как дела на работе? - Спросил Фил.

- Как обычно. - Его новая больница была во многом похожа на старую. У него даже был новый «глотатель». - Где Папаша?

- Он уже на заднем дворе. Я заскочил в магазин за ужином, но он еще не готов.

- Позволь мне позаботиться об этом. А ты иди и побудь с ним.

- Ты единственный, кто умеет ловить рыбу.

- Он хочет научить тебя. Я думаю, ты должен позволить ему.

- Хорошо. - Вздох Фила был наполовину смиренным, наполовину веселым. - Надеюсь, я ничего не подцеплю.

- Ты этого не сделаешь.

Уверенность Ривера появилась не из-за недостатка навыков у Фила, а потому, что ручей, протекавший через их владения, был небольшим даже по меркам Колорадо. Ривер сомневался, что в нем вообще плавала рыба крупнее пескаря, но это не уменьшало удовольствия Папаши от того, что он сидел на берегу и насаживал мушек.

Ривер наблюдал из окна, как Фил пробирался через пол-акра колорадского леса, который занимал их задний двор. Выбор места дорого им обошелся. Арендная плата за их хижину была намного больше, чем за любой другой дом или квартиру такого же размера, но все равно это было намного меньше, чем они платили за свои отдельные ипотечные кредиты в Денвере.

Папаша провел с ними много вечеров. Пребывание вдали от «Маунтин-Висты» пошло ему на пользу. Когда он был с ними, у него было гораздо меньше провалов в памяти. Какое-то время они подумывали о том, чтобы забрать его домой и жить с ними на постоянной основе, но в итоге из этого ничего не вышло. У них обоих все еще была работа, и они не хотели рисковать, оставляя Папашу одного в хижине. К тому же, сам Папаша устроил настоящий скандал, заявив, что не собирается доставлять хлопот и уж точно не собирается мешать паре молодоженов - неважно, что они на самом деле еще не «поженились». К лучшему это или к худшему, но, в конце концов, они признали, что «Маунтин Виста Эстейтс» - лучшее место для него, но они использовали все возможные возможности, чтобы вытащить его из его маленькой комнаты. В лесу Папаша оживал, и Риверу нравилось, что Фил души в нем не чаял. Они даже начали поговаривать о том, смогут ли они воплотить мечту Папаши о глубоководной рыбалке в реальность.