Как любить ребенка - Корчак Януш

Отдаешь ли ты ребенку то, что взяла от родителей, или только одалживаешь, чтобы потом забрать, тщательно записывая все расходы и высчитывая проценты?

Разве любовь – это услуга, за которую ты требуешь плату?

«Мать-ворона, как безумная, мечется вокруг, садится чуть не на плечи юному смельчаку, хватается клювом за палку или за ветки над его головой, как молотом стучит головой по дереву, грызет ветки и каркает в отчаянии хрипло, надсадно и отвратительно. Когда мальчишка сбрасывает птенца, она кидается наземь и, волоча крылья, разевает клюв, хочет каркнуть, но голоса нет, машет крыльями и скачет к ногам мальчишки, обезумевшая, смешная, словно она первая в своем роду решилась на самоубийство. Когда были перебиты все ее детеныши, она взлетела на дерево к опустошенному гнезду и, кружась над ним, о чем-то думала…» [2]

Материнская любовь – стихия. Люди изменили ее по-своему. Весь цивилизованный мир, за исключением не тронутых культурой народов, занимается детоубийством. Родители, имеющие двоих детей, когда могло быть 12, – это убийцы 10 неродившихся, среди которых и был тот единственный – «их ребенок».

Возможно, среди этих неродившихся они убили самых ценных.

Так что же делать?

Воспитывать не тех детей, которые не родились, а тех, что рождаются и будут жить.

7. Здоров ли он?

Как непривычно, что он – уже не она сама. Еще недавно в их сдвоенной жизни опасения за ребенка были частью опасений за себя.

Она так желала, чтобы это поскорее закончилось, так сильно хотела, чтобы все это осталось позади. Ей казалось, это избавит ее от забот и волнений.

А теперь?

Странное дело: раньше ребенок был ей ближе, в большей мере ее собственный, она была увереннее в его безопасности, лучше его понимала. Думала, что знает, сумеет. В тот момент, когда забота о нем перешла в чужие руки – опытные, оплаченные, профессиональные, она, отодвинутая на второй план, почувствовала беспокойство.

Мир уже забирает его.

И в долгие часы вынужденного бездействия в голове всплывает множество вопросов: что я ему дала, чем наделила, как обезопасила?

Если он здоров, то почему так плачет?

Почему такой худенький, плохо берет грудь, мало или слишком много спит; почему у него большая головка, ножки скрючены, кулачки сжаты, кожа красная; что это за белые прыщики на носу; почему он косит, икает, чихает, давится, хрипит?

Так и должно быть? Или ее обманывают?

Она смотрит на это маленькое беспомощное существо, не похожее ни на одного другого из таких же маленьких и беззубых существ, которых она видела на улице, в парке. Неужели и он через три-четыре месяца?..

А может, они ошибаются?

Может, что-то упустили?

Мать с недоверием слушает врача, следит за ним взглядом, пытается прочитать по его лицу, движениям плеч, приподнятым бровям, морщинам на лбу, говорит ли он правду, не сомневается ли, достаточно ли сосредоточен.

8. Красив ли он? Мне все равно

Так говорят неискренние матери, которые хотят подчеркнуть свой серьезный взгляд на цели воспитания.

Красота, обаяние, хорошие манеры, приятный голос – это капитал, который ты дала ребенку; как и здоровье и ум, они облегчают жизненный путь. Не следует переоценивать красоту: без поддержки других качеств она может принести вред. А при наличии она тем более требует особого внимания.

Красивых и некрасивых детей нужно воспитывать по-разному. А так как воспитания без участия ребенка не бывает, не нужно стыдливо скрывать от него вопросы, связанные с красотой, поскольку именно это его портит.

Притворное презрение к красоте – пережиток Средневековья. Разве человек, восприимчивый к красоте цветка, бабочки, пейзажа, должен быть безразличен к красоте человека?

Хочешь скрыть от ребенка, что он красив? Если не члены семьи, так чужие люди скажут ему об этом: на улице, в магазине, в парке, всюду – взрослые или ровесники дадут понять интонацией, улыбкой, взглядом. Скажет тяжелая доля некрасивых, уродливых детей. Ребенок поймет: красота дает привилегии. Точно так же, как понимает, что у него есть руки, которыми он может пользоваться.

Как слабый ребенок может развиваться успешно, а здоровый – стать жертвой катастрофы, так и красивый может оказаться несчастным, закованный в броню уродства – незаметным, невзрачный – жить счастливо. Поэтому ты должна, обязана помнить, что жизнь, заметив какую-либо дополнительную ценность, возжелает ее купить, выманить или украсть. Из этого хрупкого баланса тысяч колебаний возникают неожиданности, часто изумляющие воспитателя мучительными «почему?».

– Мне все равно, красивый он или нет!

Так ты начинаешь с заблуждения и лжи.

9. Умен ли он?

Если мама с самого начала с тревогой задает этот вопрос, скоро она будет требовать.

Ешь, даже если сыт, хоть с отвращением, иди спать, пусть и со слезами, даже если придется час пролежать без сна. Ты должен, я требую, чтобы ты был здоров.

Не играй с песком, не пачкайся, не трепли волосы: я требую, чтобы ты был хорошим и красивым.

– Он еще не говорит… Он старше… а все еще не… Он плохо учится…

Вместо того чтобы наблюдать, познавать и разбираться, берут первый попавшийся пример «удачного ребенка» и собственному предъявляют требование: вот образец, на который ты должен быть похож.

Нельзя допустить, чтобы ребенок богатых родителей стал ремесленником. Пусть лучше будет несчастным деморализованным человеком. Не любовь ребенка, а эгоизм родителей, не благополучие одного, а честолюбие группы, не поиск своего пути, а ярмо шаблона.

Есть умы активные и пассивные, живые и апатичные, стойкие и капризные, послушные и непокорные, творческие и подражательные, поверхностные и вдумчивые, конкретные и абстрактные, практичные и витающие в облаках; память может быть выдающейся и посредственной; кто-то способен быстро принимать решения, а кто-то вечно сомневается; существует врожденный деспотизм, склонность к рефлексии, критичность; бывает опережающее и замедленное развитие, ограниченность и многосторонность интересов.

Но кого это волнует?

«Пусть закончит хотя бы четыре класса», – говорит смирившийся родитель. Предчувствуя грядущее возрождение физического труда, я вижу претендентов на него из всех социальных слоев. А между тем идет борьба родителей и школы с каждым исключительным, нетипичным, слабым или неразвитым умом.

Не «умен ли, а скорее «как умен?».

10. Хороший ребенок

Не следует путать «хороший» и «удобный».

Мало плачет, не будит по ночам, доверчивый, спокойный – хороший.

Капризный, крикливый, без видимых причин вызывает у матери больше негативных эмоций, чем приятных, – плохой.

Вне зависимости от самочувствия новорожденные бывают более или менее терпеливыми. Один на каплю дискомфорта реагирует десятью единицами крика, другой на десять единиц недомогания – каплей плача.