История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Король, как он и рассчитывал, встретил принца Руперта, с которым уже находились отряды полковника Джерарда и сэра Мармадьюка Лангдейла, и со всей поспешностью присоединил их силы к собственной армии, чтобы возвратиться в Ньюбери и забрать оставленные там пушки и обоз. По пути он встретил графа Нортгемптона с только что деблокировавшими Бенбери полками, после чего, с необыкновенной быстротой сформировав новый артиллерийский обоз, устроил своей армии общий сбор на лугу Буллингдон-грин — где, с учетом этих войск, а также пехотных частей полковника Гейджа, взятых из оксфордского гарнизона, под началом Его Величества оказалось 6000 пехоты и 5000 кавалерии. С ними он двинулся к Уоллингфорду и через восемь дней по оставлении им Доннингтон-касла вновь прибыл к замку, причем позиция его была столь выгодной, что он решил не уклоняться от сражения с неприятелем, но прежде — забрать свои пушки и доставить в Доннингтон-касл необходимые припасы, что и было выполнено без всякого противодействия.

Неприятельская же армия, раздираемая враждой и несогласиями собственных командиров, по-прежнему стояла в Ньюбери, и о приближении короля враг узнал лишь после разгрома одного из лагерей своей кавалерии. На следующее утро король построил свою армию в боевой порядок; принц Руперт (назначенный главнокомандующим) шел в авангарде; он занял пустошь с обратной стороны замка, хотя на подступах к ней — на узкой, круто поднимавшейся в гору дороге — принца мог бы остановить даже небольшой отряд. На этой пустоши к полудню сосредоточилась вся королевская армия; каждый ее солдат готов был драться, но поскольку неприятель так и не появился, армия прошла мимо замка, переправилась через реку у мельницы и по двум бродам ниже по течению — опять же без всякого сопротивления — а затем расположилась на широком поле между Спином и Ньюбери, вполне подходящем, как считали, месте, чтобы ожидать на нем неприятеля — который в это время сосредоточил крупный отряд пехоты и кавалерии на другом поле, близ Шоу, а с противоположной стороны Ньюбери возвел укрепления и установил батареи. Неприятель решил защищать город и действовать (как совсем недавно — король) оборонительно; имея теперь теплые квартиры, он рассчитывал, что удар по королевской армии принесет ему больший успех после того, как она проведет несколько ночей в чистом поле: шел уже ноябрь месяц, хотя погода оставалась не по сезону хорошей. Произошло несколько мелких кавалерийских стычек, но когда король понял, что вражеская армия, если он принудит ее к бою, окажется в более выгодном положении, он созвал военный совет. Мнение его участников было единодушным: поскольку король деблокировал Доннингтон-касл, обеспечил гарнизон достаточным количеством припасов и может теперь вывезти из замка пушки и амуницию, то его задачу следует считать успешно выполненной; если же его честь в последней битве хоть сколько-нибудь пострадала, то теперь она восстановлена, ведь король переправился с армией через реку на глазах у неприятеля и изъявил полную готовность вступить в бой — однако противник не осмелился принять это предложение. Тогда король приказал больше неприятеля не задирать, но у него на виду, с барабанным боем и трубным гласом, тем же путем отойти на другой берег реки. Король провел эту ночь в Доннингтон-касле, а вся его армия — в окрестностях замка.

Король еще не сделал всего, чего желал добиться до ухода армии на зимние квартиры, и теперь хотел предоставить неприятелю возможность для сражения. А потому воскресным утром 11 ноября Его Величество проследовал со всей своей артиллерией и амуницией из Доннингтон-касла через широкую равнину к Ламборну; во время этого марша отряды вражеской кавалерии атаковали его арьергард, но были отражены с уроном, потеряв многих убитыми и несколько человек пленными. Чтобы его солдаты могли отдохнуть и восстановить силы после тяжелого постоя под Доннингтоном, король провел в Ламборне ночь и весь следующий день, но первым же делом послал в Малборо нескольких уважаемых и влиятельных особ, дабы те позаботились о сборе припасов для его армии. После чего, убедившись, что неприятель по-прежнему стоит в Ньюбери, он двинулся к Малборо, где обнаружил, что его распоряжения выполнены наилучшим образом. Королю не терпелось вызволить Безинг, вновь оказавшийся в отчаянном положении (как уже было сказано, после деблокады усадьбы Гейджем неприятель опять взял ее в тесное кольцо осады); причем он непременно хотел использовать для этого всю армию, чтобы заставить врага принять бой, но после основательного обсуждения более надежным образом действий был признан иной: сильный отряд из тысячи кавалеристов, каждый из которых возьмет с собой мешок зерна или другой провизии, выступит в путь с таким расчетом, чтобы достигнуть Безинг-хауса на следующее утро, после чего, сбросив мешки, как можно скорее возвратится обратно. Командовать этим отрядом поручили полковнику Гейджу, уже добившемуся под Безингом блестящего успеха, и тот с радостью взялся за дело. Чтобы облегчить осуществление этого замысла, главную квартиру решили перенести в Хангерфорд и именно оттуда отправить отряд Гейжда, а потому Его Величество двинулся к Хангерфорду, лежавшему на полпути к Ньюбери. Между тем неприятель сам выступил из Ньюбери к Безингу, полагая, что при виде всей его армии комендант немедленно капитулирует. Обнаружив, однако, что маркиз намерен защищать Безинг-хаус с прежним упорством, он отвел все свои войска от Безинга и снял осаду буквально за день до того, как к усадьбе подоспел Гейдж, так что его кавалеристы без труда доставили провиант и без помех возвратились к королю. Затем Его Величество двинулся к Фаррингтону, не без некоторой надежды внезапным ударом захватить Абингдон, но вскоре убедился, что город хорошо подготовлен к обороне. После чего, распорядившись о новых квартирах для своей кавалерии, некогда стоявшей в Абингдоне и других местах, ныне занятых частями, подчиненными абингдонскому коменданту, возвратился в Оксфорд, где был встречен всеобщим ликованием 23 ноября — время, когда войскам уже полагалось быть на зимних квартирах.

Глава XVII

(1644―1645)

Король с огромным удовлетворением обнаружил, как далеко, тщанием и усердием лордов совета, продвинулось строительство укреплений, и чрезвычайно любезно изъявил им свою признательность. За несколько месяцев до этого комендант Оксфорда сэр Артур Астон, выезжая в поле лошадь, упал и сломал ногу; вскоре ее пришлось ампутировать, так что если бы даже сэр Артур выздоровел, что представлялось тогда весьма сомнительным, к действительной военной службе он оказался бы уже негоден, и Его Величество решил назначить на должность коменданта другого человека. О своем решении король самым любезным и милостивым образом сообщил Астону, назначив ему вдобавок тысячу фунтов в год пожизненной пенсии, после чего, ко всеобщему удовлетворению, сделал оксфордским комендантом полковника Гейджа. Сэр же Артур, узнав, кто стал его преемником, был настолько раздосадован, что принялся умолять короля поручить этот пост кому-то другому, но убедившись, что король от своего намерения не отступит, пригласил к себе нескольких лордов — наиболее, по его мнению, ревностных в делах религии — и попросил их передать королю, что хотя он сам, Астон, римский католик, однако всегда старался не вводить в соблазн протестантских подданных Его Величества, и теперь не может не уведомить короля, что Гейдж является католиком самого что ни на есть иезуитского толка, что при нем живет иезуит, что он, Гейдж, присутствует на всех католических проповедях и что все это, по его, Астона, убеждению, обернется великим ущербом для короля — до такой степени злоба и личная неприязнь заглушили в нем голос совести.

Король был вполне доволен своим выбором и лишь посоветовал новому коменданту, через одного из друзей последнего, вести себя благоразумно, дабы не быть замеченным при отправлении обрядов своей религии. На это внушение Гейдж ответил, что он никогда не скрывал и не намерен скрывать своего вероисповедания, однако при отправлении обрядов всегда был чрезвычайно осторожен, и потому уверен, что в Оксфорде не найдется ни одного человека, который видел бы его на мессе, хотя он слушает мессу каждый день; на проповеди же он присутствовал один-единственный раз, в покоях дочери сэра Артура, куда его приглашали с величайшей настойчивостью — как он теперь думает, для того, чтобы заманить в ловушку. К несчастью, этот джентльмен недолго занимал пост коменданта, ибо месяц или около того спустя, когда Гейдж пытался разрушить мост близ Абингдона (где он задумал возвести укрепление, чтобы надежно защитить с этой стороны Оксфорд от вылазок абингдонского гарнизона), он был сражен мушкетной пулей, попавшей ему прямо в сердце. Рядом с ним в тот момент находился принц Руперт, одобривший и поддержавший замысел полковника — так, впрочем, и не осуществленный после его гибели. Смерть Гейджа — человека большого ума и самообладания, одного из немногих солдат, заслуживших всеобщее уважение и любовь — стала громадной потерей для короля.