История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

В итоге было решено назначить шестнадцать комиссаров от английского Парламента и четырех от шотландского; местом переговоров избрали Аксбридж, а их срок ограничили двадцатью днями.

Затем Палаты отправили с трубачом свой ответ Его Величеству (в письме от парламентского главнокомандующего к королевскому), в котором сообщили, что из горячего стремления к миру они соглашаются на переговоры, назначают их местом Аксбридж, а своими комиссарами - графа Нортумберленда, графа Пемброка, графа Солсбери и графа Денби от Палаты пэров, а также лорда Уайнмена, м-ра Перпойнта, м-ра Голлиса, м-ра Сент-Джона, сэра Генри Вена-младшего, м-ра Уайтлока, м-ра Крю и м-ра Придо от Палаты общин; Шотландское королевство представляли канцлер Шотландии лорд Лоуден, лорд Мейтленд (по смерти своего отца ставший графом Лодердейлом), сэр Чарльз Эрскин, некто м-р Баркли и (только по церковным делам) м-р Александр Гендерсон. Король не высказал никаких возражений против названных лиц и подписал для них охранные грамоты, со своей же стороны назначил уполномоченными герцога Ричмонда, маркиза Гертфорда, графа Саутгемптона, графа Кингстона, графа Чичестера, лорда Кейпла, лорда Сеймура, лорда Хаттона, лорда Колпеппера, сэра Эдуарда Гайда, сэра Эдуарда Николаса, сэра Ричарда Лейна, сэра Томаса Гардинера, сэра Орландо Бриджмена, м-ра Джона Ашбурнема и м-ра Джеффри Палмера.

Палаты же (которые после бегства к королю лорд-хранителя печати Литтлтона провозгласили на будущее все акты, скрепленные находившейся у короля Большой печатью, недействительными, а затем распорядились изготовить собственную печать с изображением Его Величества) поначалу не желали признавать за некоторыми комиссарами, упомянутыми в королевском послании, их новые титулы и должности, и в частности, отказывались именовать Эдуарда Гайда сэром, поскольку-де в рыцарское достоинство он был возведен уже после того, как покинул Парламент в Вестминстере. Однако шотландские комиссары, не отрицавшие права короля посвящать в рыцари, убедили их признать соответствующее звание канцлера Казначейства; имена же прочих лиц, вызвавших у них возражения, были включены в парламентскую охранную грамоту без титулов и должностей. По совету самих этих особ король не стал спорить с Парламентом по поводу правильного их титулования.

В конце января или в начале февраля комиссары обеих сторон собрались в Аксбридже, и хотя город этот находился на занятой неприятелем территории, королевские комиссары не имели причин жаловаться на оказанный им прием. Тотчас же по прибытии уполномоченных Его Величества их посетили и любезно приветствовали комиссары Парламента, а час спустя первые нанесли ответный визит; обе стороны выразили при этом искреннее желание мира и надежду на успешный исход переговоров. Комиссары короля и впоследствии свободно посещали своих старых друзей и знакомых, оказавшихся ныне в парламентском лагере, однако те вели себя сдержанно и осторожно, как если бы не доверяли некоторым из своих товарищей, и всячески старались, чтобы их никогда не видели беседующими наедине с уполномоченными Его Величества. Жителям города и съехавшимся в Аксбридж многочисленным гостям казалось даже, что королевские комиссары чувствуют себя здесь как дома, а парламентские находятся на чужой земле; и действительно, в их поведении не заметно было той бодрой безмятежности духа, какая свойственна обыкновенно людям, уверенным в правоте своего дела.

Когда же комиссары впервые собрались в отведенной для переговоров комнате и заняли места за прямоугольным столом, граф Нортумберленд предложил держаться в дальнейшем порядка, установленного Парламентом: каждый из трех главных предметов - религия, милиция, Ирландия - обсуждать в течение трех дней, а затем, если стороны не придут к согласию, подвергнуть их повторному обсуждению. Оксфордские уполномоченные приняли это предложение.

Утром первого дня имел место один возмутительный эпизод. В аксбриджской церкви, в присутствии множества горожан, а также некоторых лиц из свиты комиссаров Его Величества, выступил с проповедью некто Лав, молодой человек, приехавший из Лондона с уполномоченными Парламента. Он яростно обрушился на «кавалеров», иначе говоря, на всех сторонников короля, и заявил, что от начавшихся переговоров не следует ждать ничего доброго, ибо комиссары короля пришли сюда с сердцами, жаждущими крови; что они хотят лишь одурачить народ, чтобы выиграть время и причинить ему затем какое-нибудь страшное зло. Королевские комиссары, справедливо усмотрев в этой оскорбительной проповеди подстрекательство к мятежу и насилию, потребовали законного удовлетворения от комиссаров вестминстерских. Те поначалу обещали сурово наказать смутьяна, но в конце концов, страшась чем-либо рассердить своих сторонников, ограничились удалением проповедника из Аксбриджа. (Несколько лет спустя этому самому Лаву, участвовавшему вместе с шотландцами в заговоре против армии и Парламента, отрубили голову).

Излагать все подробности этих переговоров (преданные гласности по приказу Его Величества вскоре по их завершении) мы не будем, а расскажем лишь о том, что до сих пор известно немногим, дабы читатели нашей истории ясно поняли, что аксбриджские переговоры не могли привести к миру, устраивающему обе стороны, и что вожди Парламента уже тогда замышляли чудовищные деяния, совершенные ими впоследствии.

Когда стороны приступили к обсуждению первого вопроса, парламентские комиссары выдвинули следующие условия: уничтожить систему управления церковью посредством епископов, деканов и капитулов; ввести новое церковное устройство, наиболее согласное со Словом Божьим и обычаями лучших церквей; упразднить и совершенно запретить Книгу общих молитв, дабы отныне использовать вместо нее новое Руководство по богослужению (в нем также много говорилось о новом церковном устройстве, которое Парламент намеревался установить в замену прежнего и вместо канонов, равным образом подлежавших отмене); сверх того, король должен был принять Ковенант сам и утвердить парламентский акт, обязывавший к его принятию всеми подданными Его Величества. Затем королевским комиссарам вручили для ознакомления копии Ковенанта и нового служебника, и переговоры были отложены до следующего утра. В чрезвычайно пространном тексте Руководства по богослужению комиссары обнаружили много новых терминов, не известных англиканской церкви («конгрегациональный», «классный», «провинциальный», «синодальный»), а в Ковенанте - ряд непонятных выражений, которые его составители, сами толковавшие их по-разному, намеренно оставили двусмысленными. Желая уразуметь точное их значение, королевские уполномоченные подготовили в письменном виде вопросы на сей счет, каковые предполагалось вручить комиссарам Парламента на следующем совещании.

Незадолго до начала переговоров канцлер Шотландии граф Лоуден тайно явился к герцогу Ричмонду и попросил устроить ему свидание с канцлером Казначейства. Герцог охотно оказал ему эту услугу. Во время встречи с канцлером Казначейства Лоуден сообщил, что Парламент питает к нему, канцлеру Казначейства, большое предубеждение, ибо видит в нем наиболее упорного противника мира среди всех советников короля, но теперь у канцлера Казначейства появилась отличная возможность рассеять эти подозрения и сделаться благим орудием мира, убедив Его Величество пойти навстречу просьбам и пожеланиям Парламента.

Канцлер Казначейства ответил, что король искренне хочет мира, и специально его к этому склонять нет нужды, но если ему предложат нечто, противное его чести и совести, то ни один человек на свете не уговорит короля дать согласие; он же, канцлер Казначейства, нимало не заботясь о том, доброе или худое мнение составит о нем Парламент, сделает, со своей стороны, все возможное, чтобы король такие предложения отклонил. Лоуден был, по-видимому, разочарован столь категорическим ответом, но затем с большой откровенностью заговорил о предстоящих переговорах в целом и, выразив сожаление, что Шотландия, вопреки прежним своим намерениям и обещаниям, ввязалась в борьбу между королем и английским Парламентом и зашла так далеко, прямо заявил, что если король удовлетворит шотландцев в вопросе церковного устройства, то на прочих требованиях они настаивать не будут. Предложение это, как несогласное с совестью, справедливостью и религией, встретило со стороны канцлера Казначейства решительный протест, и в ходе переговоров эти два человека вступали между собой в спор и обменивались колкими репликами гораздо чаще, чем прочие комиссары.