Политическая история Римской империи - Циркин Юлий Беркович

Клавдий восстановил должность цензора. Цензуры как самостоятельной магистратуры давно не существовало. Правда, в 22 г. до н. э. Август восстановил ее, но вскоре вновь упразднил. До этого и после цензорские обязанности исполнял принцепс. Теперь Клавдий вновь возродил эту должность и вместе с бывшим консулом и своим другом Л. Вителлием занял ее в 47–48 гг., что могло рассматриваться как знак уважения к старым римским традициям. Но Клавдий использовал эту магистратуру для того, чтобы легально и вполне уважительно провести чистку сената. Он установил более четкий порядок прохождения всаднической службы, причем всадникам явно покровительствовал, подготавливая их окончательное включение в имперский государственный аппарат. Ряд всадников или их сыновей он включил в сенат, создавая тем самым новую знать, своим положением обязанную не происхождению, а милости императора. К ней примыкали и некоторые более знатные нобили. Из этого круга и доверенных вольноотпущенников и формировалось ближайшее окружение принцепса, игравшее в практической политике роль большую, чем сенат.

Использовал Клавдий в своей политике еще один путь, в свое время активно прокладывавшийся Цезарем, — распространение гражданства на провинциалов. Более умеренно и осторожно, нежели Цезарь, этим путем шел Август. Тиберий в силу присущего ему консерватизма старался отойти от него, но все же не раз на него вступал. При Калигуле движение по этому пути было бессистемно и противоречиво, завися от капризов неуравновешенного императора. Клавдий шел по нему более настойчиво и решительно. Недаром он столь значительное внимание уделил речи Цицерона «За Бальба», в которой оратор на примере испанца Бальба настаивает на правомерности предоставления римского гражданства выдающимся провинциалам. Ценз, проведенный Клавдием в 47 г., показал увеличение числа римских граждан более чем на 1 млн за последние 33 года, что нельзя объяснить только естественным приростом населения. По-видимому, из общего количества почти в 6 млн граждан 1–2 млн были провинциалами. Особое внимание Клавдий обращал на Галлию, где в то время было уже очень много римских граждан. Он пытался даровать право вступления в сенат всем галлам, но, встретив его стойкое сопротивление, был вынужден пойти на компромисс: такое право было предоставлено только аристократам племени эдуев. Включая в сенат провинциалов и верхушку всадничества, император пытался использовать их как свою опору, противопоставляя их еще достаточно сильной старой знати. Но сопротивление последней не дало ему возможности полностью выполнить поставленную задачу: новые люди, включенные в сенат, относительно легко «переваривались» старым нобилитетом.

Такой курс Клавдия не мог не вызвать сопротивления со стороны старой знати. Хотел ли того принцепс или нет, объективно его политика оказывалась антисенатской. Особенно возмущало сенаторов могущество императорских вольноотпущенников, бывших рабов, ставших чуть ли не всесильными министрами. А вольноотпущенники Клавдия, со своей стороны, не очень-то стеснялись в своих действиях. Свое положение они использовали и для собственного обогащения. Имущество Нарцисса и Палланта оценивалось в полтора ежегодного военного бюджета. И это тоже не могло не вызвать возмущения.

Сопротивление императорской политике нашло выражение в так называемой стоической оппозиции. Ее идеологами были философы-стоики. Стоическая философия с ее идеалом стойкого выполнения своего долга и признанием принципиального равенства людей, в том числе сенаторов и императора, хорошо подходила для идейного сплочения оппозиции. С другой стороны, сенатские оппозиционеры ориентировались на республиканскую традицию времени гражданских войн, на образ Катона как символа непреклонной верности идеалам свободы. Виднейшим идеологом оппозиции стал крупнейший римский философ-стоик Л. Анней Сенека. Он сам был «новым человеком», выходцем из Испании, но проникшимся староримским духом. Практическим лидером оппозиции выступал Т. Клодий Тразея Пет, зять бывшего консула Цецины Пета. Последний был, по-видимому, участником заговора против Калигулы и принадлежал к его республиканскому крылу, а после подавления мятежа Скрибониана (о котором будет сказано немного ниже) покончил с собой. Идеалом Тразеи Пета и его сторонников являлась свобода. Она теперь понималась не как возвращение к политической свободе времен республики, хотя, несомненно, мысли этих сенаторов были обращены именно к ней, а как право сенаторов свободно высказывать свое мнение, решать все государственные дела без какого-либо насилия со стороны принцепса и требовать от последнего подчинения сенатским решениям. В какой-то степени это было стремление вернуться к практике тесного сотрудничества принцепса и сената, но, пожалуй, при первенстве именно сената.

Другой формой сопротивления, как и раньше, были заговоры и покушения. Открытых мятежей почти не было. Только на следующий год после прихода Клавдия к власти легат Далмации Фурий Камилл Скрибониан, подстрекаемый некоторыми сенаторами, попытался было выступить против императора. Он успел даже послать Клавдию письмо с требованием отречения. Однако уже через четыре дня легионы отказались ему подчиниться, и мятеж на этом закончился. По существу, это был последний всплеск политического республиканизма. Не только его быстрое подавление, но и отказ солдат следовать за своим командующим ясно показали, что никаких надежд на восстановление республиканских норм отныне нет. Ликвидация республики стала неотвратимой не только в политическом, но и в ментальном отношении. Клавдий пытался показать, что мятеж Скрибониана — случайный эпизод, не нарушавший спокойное течение его принципата. Во многом подражая опять же Цезарю, он не только пощадил детей мятежника, но и сделал им подарки, как бы компенсируя казнь отца, а сын Скрибониана занял его место в сенате.

Однако это не произвело должного впечатления. Заговоры и покушения стали более частыми. В них принимали участие представители самых высших слоев римской аристократии. В одном таком заговоре осенью 48 г. оказалась замешана даже жена Клавдия, честолюбивая и развратная Мессалина, стремившаяся доставить трон своему любовнику Г. Силию, принадлежавшему к роду, выдвинувшемуся с приходом к власти Августа. Дело дошло до того, что, оставаясь женой Клавдия, она официально вышла замуж за Силия, который ради этого развелся со своей женой Юнией. Заговор был ликвидирован только энергией Нарцисса, а Клавдий долго колебался и был даже готов простить жену, а вместе с ней и других заговорщиков. Но Нарцисс, взяв на себя всю ответственность, сумел расправиться с ними: Мессалина была убита, а многие другие участники заговора, в том числе Силий, казнены. Наличие оппозиции и заговоры привели к частичному возврату политики репрессий. Всего за время правления Клавдия было казнено 35 сенаторов и 400 всадников. Жертвами стали даже некоторые члены императорской семьи (его племянница Ливилла, возвращенная, а затем снова сосланная по решению Клавдия), так что без террора не обошлось и это правление.

Вскоре после убийства Мессалины возник вопрос о новом браке Клавдия, что стало ареной ожесточенной придворной борьбы, и фавориты принцепса не брезгали в ней никакими средствами. Каллист активно поддерживал кандидатуру Лоллии Паулины, одно время бывшей женой Калигулы. Нарцисс выдвигал фигуру Элии Петины, уже бывшей ранее женой Клавдия и матерью его дочери Антонии. И Каллист, и Нарцисс заявляли, что они будут хорошими мачехами детям императора. Паллант настаивал на браке с племянницей императора Агриппиной, ранее бывшей женой Гн. Домиция Агенобарба и к тому времени овдовевшей, аргументируя свою позицию тем, что Агриппина — дочь все еще очень популярного Германика и, следовательно, брак с нею увеличит популярность и принцепса, что этим браком Клавдий окончательно объединит вокруг себя всю императорскую фамилию. И он добился своего: об Элии Петине уже никто не вспоминал, Лоллию Паулину обвинили в колдовстве. Противник Агриппины Л. Юний Силан, человек, близкий к Клавдию и его дочери Октавии, был обвинен Вителлием в преступном прелюбодеянии с собственной сестрой и изгнан из сената, после чего покончил с собой. В результате Клавдий 25 февраля 50 г. женился на Агриппине-младшей, дочери Германика и Агриппины-старшей. До этого она уже дважды была замужем и от первого брака имела сына Л. Домиция Агенобарба. Правда, в обществе новый брак Клавдия не был популярен, ибо женитьба дяди па племяннице многими рассматривалась как инцест. Однако старый друг Клавдия и бывший его коллега по цензуре Л. Вителлий сумел успокоить общественное мнение, представив эту свадьбу как исполнение принцепсом воли народа и сената.