История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Армия короля пополнилась отрядом, который привела с собой королева - двумя тысячами кавалеристов,тысячей пехотинцев, шестью пушками и двумя мортирами, вместе с сотней повозок с боевыми припасами. Граф же Эссекс, стоявший в бездействии близ Тейма и Эйлсбери (самой крупной стычкой за это время стал бой [под Падбури, близ Бекингема] между пятьюстами парламентскими кавалеристами и драгунами под началом шотландца полковника Миддлтона и кавалерийским полком сэра Чарльза Лукаса, в котором последний взял верх), оставил всякие мысли о сражении с королем и отошел со своей расстроенной и павшей духом армией к Аксбриджу. Народ же, чьи речи становились все вольнее, жестоко упрекал Эссекса за то, что, находясь в такой близости от Оксфорда, он не помешал королеве соединиться с королем, а лорду Уилмоту - выступить против сэра Уильяма Уоллера. >

Между тем лорд Уилмот возвратился в Оксфорд к Его Величеству, а корнуолльская армия — хотя и значительно возросшая в числе благодаря соединению с принцем и маркизом, она по-прежнему с полным правом сохраняла это название — повернула на запад и заняла Бат, оставленный неприятелем после разгрома Уоллера (выведенный из него гарнизон был отправлен в подкрепление Бристолю). В Бате она отдыхала и восстанавливала силы, ожидая новых приказов от короля, который, получив необходимые сведения и советы и приняв в соображение собственные обстоятельства и плачевное положение врага, решил атаковать город Бристоль, чего сильнее других желал принц Руперт, раздосадованный неудачей прежней своей попытки. Многие в Бристоле с самого начала сочувствовали королю, а после казни двух именитых граждан, таких людей стало еще больше. Новый замысел казался разумным еще и по той причине, что бристольский комендант Натаниэль Финнз, по общему мнению, не блистал мужеством. Поэтому маркиз и принц Мориц вернулись в Бат, так как было условлено, что со всем своим войском они выйдут к Бристолю со стороны Сомерсетшира в тот самый день, когда принц Руперт с отрядами из Оксфорда подступит к нему со стороны Глостершира.

24 июля обе армии осадили Бристоль, расположив свою кавалерию таким образом, чтобы никто уже не мог ни выбраться из города, ни проникнуть в него, не рискуя быть пойманным; и в тот же день с помощью заранее предупрежденных матросов удалось захватить все стоявшие на рейде суда. Находились на них не только значительные ценности — столовое серебро, деньги, всякого рода дорогие вещи, отправленные на корабли теми, кто ожидал худшего — но и многие именитые особы, которые, не желая подвергать себя опасностям осады, задумали подобным манером спастись и добраться до Лондона. Все они были взяты в плен. На другой день, когда принц Руперт явился к своему брату и маркизу, был созван военный совет с участием всех старших офицеров обеих армий: надлежало определить, каким образом следует им теперь действовать — идти на штурм или вести апроши.

В Бристоле находились две с половиной тысячи человек пехоты, а также полк кавалерии и драгун. Строительство укреплений вокруг города было закончено, однако ров имел в разных местах неодинаковую ширину и глубину. Городской замок, приведенный в исправность и обеспеченный изрядным запасом провианта, мог выдержать долгую осаду. Мнения на совете разделились. Корнуолльские офицеры полагали, что всего разумнее действовать посредством апрошей, которые, поскольку местность весьма тому благоприятствовала, можно было бы отрыть довольно быстро. Неприятельская армия, рассуждали они, прийти на выручку Бристолю не способна, а значит, самая осторожная тактика и будет самой надежной, тогда как при штурме столь сильных фортификаций они непременно потеряют множество людей, а если приступ будет отбит, то все их летние надежды развеются в прах, ибо восстановить дух армии для новой попытки окажется не так уж просто. Вдобавок, уверяли корнуолльцы, благонамеренная партия в самом Бристоле (как считалось, весьма многочисленная) сумеет с большим успехом повлиять на гарнизон и склонить его к капитуляции после трех-четырех дней осады, чем при штурме, когда сторонникам короля, как и прочим обывателям, придется страдать от солдатских бесчинств и грабежей, а слишком памятный пример казни двух граждан удержит их от попытки поднять в городе восстание.

С другой стороны, принц Руперт и все офицеры его армии настойчиво требовали штурма, доказывая, что дело это совсем не трудное, что их солдаты пригоднее для решительного приступа, нежели для долгой утомительной осады, и что последняя ослабит армию больше, чем первый. Они твердили, что Бристоль, еще не оправившийся от паники, вызванной разгромом сэра Уильяма Уоллера, и до сих пор охваченный великим страхом, не окажет сколько-нибудь серьезного сопротивления; что опытных солдат в городе нет и что сам комендант смертельно боится штурма и едва ли его выдержит. И напротив, если они дадут осажденным время оценить собственное положение и как следует приглядеться к королевской армии из-за городских стен, то у неприятеля прибавится твердости и решимости, отвага восполнит недостаток воинского искусства, а обилие всякого рода припасов сделает врага упрямым и несговорчивым, тогда как осаждающие придут в уныние и утратят прежнюю бодрость и энергию. Эти доводы вместе с настойчивостью принца и намеками на то, что ему известно больше, чем он может теперь сказать (как если бы в городе замышлялось устроить нечто такое, о чем не следовало говорить до времени), а также благородное презрение к опасности возымели действие, и военный совет единодушно решил уже на рассвете следующего дня штурмовать город — в трех пунктах со стороны Сомерсетшира и в трех пунктах со стороны Глостершира. По правде говоря, оба мнения сами по себе, если не входить в подробности, были одинаково разумными. Ибо со стороны Глостершира, где стоял принц Руперт, успешный штурм казался вполне возможным, поскольку ров там был довольно мелким, а стена во многих местах — низкой и ветхой; зато подступить к ним по неровной каменистой местности, над которой к тому же господствовали высокие мощные редуты, было совсем не просто. С противоположной стороны подойти к вражеским позициям было бы так же легко, как неудобно и рискованно их штурмовать, ведь перед стенами здесь лежала плоская равнина, ров же был широким и глубоким, а городские укрепления по всей линии — более сильными.

На следующее утро, не располагая ничем необходимым для подобного предприятия, кроме мужества атакующих, обе армии пошли на приступ. Наступавшие с западной стороны корнуолльцы начали штурм укреплений одновременно в трех местах. Первый отряд вел сэр Николас Сленнинг, которому помогали полковник Джон Тревеньон, подполковник Слингсби и еще три офицера — такое обилие командиров, руководивших всего лишь пятью сотнями солдат, можно было объяснить только безграничным презрением к опасности и жаждой славы. Справа наступал отряд полковника Бака, при котором находились полковник Уэгстафф, полковник Бернард Астли (командовавший полком маркиза Гертфорда) и еще несколько офицеров. Третий же отряд, действовавший слева от первого, возглавлял сэр Томас Баффет, генерал-майор корнуолльцев. Эти три отряда обрушились на врага с такой яростной отвагой, что остановить их могла только смерть. Средний отряд проник в ров и почти забросал его фашинами, так что иные уже взобрались на стену; однако осажденные, занимавшие несравненно более выгодные позиции, упорно защищались, и атакующие были отбиты со страшным уроном: рядовые солдаты, когда их старшие офицеры погибли или получили тяжкие ранения, сочли дальнейшие попытки бессмысленными.

Там, где действовал принц Руперт, штурм велся с такой же отвагой и почти с такими же потерями, но с большим успехом, ибо хотя отряд лорда Грандисона был отброшен, а сам лорд ранен, а другой отряд, под начальством полковника Белласиса, постигла та же судьба, однако полковник Вашингтон, обнаружив слабый участок в куртине, ворвался в брешь и быстро освободил пространство для кавалерии. Неприятель же, заметив, что его укрепленная линия в одном месте прорвана, то ли из страха, то ли по приказу офицеров сразу оставил позиции, так что принц со своей пехотой и кавалерией проник в предместье, после чего потребовал тысячу корнуолльских пехотинцев, которые были тут же высланы ему в подкрепление и подошли к Фрумгейтским воротам, потеряв при этом множество солдат и отличных офицеров вследствие жестокого огня из окон и со стен. Все пали духом, видя, как мало удалось достигнуть ценой таких больших потерь, ибо теперь королевским войскам предстояла задача еще более трудная — прорыв в самый город, кавалерия же в этом деле ничем не могла помочь. Но тут, к несказанной радости генералов и солдат, гарнизон дал сигнал о желании вступить в переговоры. Принц на это охотно согласился и, получив от неприятеля заложников, послал к коменданту полковника Джерарда и еще одного офицера для обсуждения условий. Переговоры начались около двух часов пополудни, а уже к десяти часам вечера статьи капитуляции были согласованы и подписаны обеими сторонами. < Содержание их сводилось к следующему: