Анатомия «кремлевского дела» - Красноперов Василий Макарович

Они смаковали контрреволюционную сплетню о личной жизни Сталина. Они говорили о том, что Сталин сожительствует с балериной Семеновой. На это я им заметил, что они распространяют гнусную клевету о Сталине. Вообще они проявляли свое злобное отношение к Сталину, причем наиболее ярко это проявлялось у Н. А. Розенфельд. Вспоминаю, что Н. А. Розенфельд начала свои высказывания о Сталине с передачи контрреволюционных версий о том, что Буденный застрелил свою жену для того, чтобы иметь возможность жениться на какой‐то оперной артистке. От разговора об убийстве жены Буденного Н. А. Розенфельд и Муханова перешли на разговор о смерти Аллилуевой, причем обе они высказывали свои предположения о том, что и Аллилуева убита, связывая это убийство с именем Сталина. Хорошо помню, что Н. А. Розенфельд в разговоре об Аллилуевой бросила такую реплику: “Все они убивают своих жен!” [722]

Помню, что Н. А. Розенфельд воскликнула: “Я, кажется, готова лично убить Сталина!” Помню эту фразу текстуально. Эту фразу Н. А. Розенфельд произнесла в сентябре 1934 г. на своей квартире в присутствии меня, Мухановой и Королькова. Я расценивал такие высказывания Н. А. Розенфельд как кликушеские выпады истеричной женщины, и, так как Розенфельд сказала мне о том, что она способна лично убить Сталина в сентябре 1934 г., т. е. до убийства Кирова, я, к сожалению, не придал высказываниям Розенфельд о Сталине должного значения [723].

Я считаю, что основной причиной контрреволюционных настроений Н. А. Розенфельд и Н. Б. Розенфельда и их злобного отношения к Сталину является вопрос об Л. Б. Каменеве… Н. Б. Розенфельд и Н. А. Розенфельд вообще считали Л. Б. Каменева крупной политической фигурой. Они противопоставляли Сталину Каменева и считали, что Сталин произвел акт политической расправы над Каменевым как над своим личным противником и в своих интересах убрал его с арены политической деятельности [724].

Вспоминаю такой эпизод. Приблизительно в 1926 году Н. Б. Розенфельд спросил меня в шутку: “Когда был последний еврейский погром?” Я был поставлен в тупик этим вопросом Н. Б. Розенфельда, и он мне ответил, что последний еврейский погром был на последнем партийном съезде, на котором Сталин разгромил Каменева и Зиновьева [725].

Несомненно, что озлобленное отношение Н. А. Розенфельд и Н. Б. Розенфельда к Сталину объясняется и чисто личными моментами, поскольку они считали Сталина виновником того, что Каменев потерял свое прежнее положение и перестал оказывать им поддержку вообще и, в частности, материальную. Мне точно известно, что даже тогда, когда Каменев уже работал в издательстве “Академия”, он оказывал Н. Б. Розенфельду материальную поддержку, выражавшуюся в том, что он давал Н. Б. Розенфельду литературные заказы, которые служили источником дохода Н. Б. Розенфельда. Н. А. Розенфельд и Н. Б. Розенфельд болезненно реагировали на ухудшение материального положения Л. Б. Каменева. Вспоминаю совершенно точно, что Н. Б. Розенфельд с раздражением говорил мне о том, что Л. Б. Каменев жалуется на тяжелые квартирные условия, так как он занимает маленькую квартиру где‐то в районе Смоленского бульвара [дом № 3, кв. 5 по Карманицкому переулку близ Арбата. – В. К.], в то время как Молотов имеет прекрасную квартиру и т. п. Об этом Н. Б. Розенфельд говорил мне в апреле 1934 года у себя на квартире в присутствии моего сына. Вспоминаю также, как в это же время Н. Б. Розенфельд с негодованием мне рассказывал о том, что Л. Б. Каменев принужден ездить в трамвае и что какой‐то его приятель провожает его в этих поездках, оберегая Л. Б. Каменева от драк в трамвае, так как Л. Б. Каменев стал очень раздражительным [726].

Вспоминаю, что в одно из моих посещений Н. А. Розенфельд в сентябре 1934 г. она в присутствии Мухановой расспрашивала меня, кто из членов Правительства был за истекший летний сезон в доме отдыха ГАБТа; в частности, были ли там Ворошилов и Енукидзе. Спрашивая меня о Ворошилове, Н. А. Розенфельд рассказала мне клеветническую версию контрреволюционного характера о личной жизни Ворошилова, о том, что он сожительствует с какой‐то артисткой. Об Енукидзе Н. А. Розенфельд говорила в восторженном духе, как она вообще всегда о нем говорила. Она называла Енукидзе обаятельной личностью – это ее выражение помню текстуально. Н. А. Розенфельд и раньше мне говорила, что в трудное для нее время она всегда обращается лично к Енукидзе и он оказывает ей всемерную поддержку. Рассказывая мне об Енукидзе, Н. А. Розенфельд отмечала, что у Енукидзе имеется слабость к женщинам. Перебирая в разговоре с Мухановой любовниц Енукидзе, Розенфельд называла мне фамилии этих женщин, каковые я теперь вспомнить не могу [727].