Его лицо исказила гримаса ужаса. Анна тем же бархатным голосом, но уже с холодной, металлической нотой продолжила:
– Если ты не спишь со мной, ты спишь с кем-то другим…
– Значит, ты делаешь то же самое! – закричал он. – Я понял!
– Вот видишь, ты и сам все знаешь.
Анна смотрела ему в глаза взглядом, полным огня, продолжая думать его головой. Их пламенный контакт не прекращался. Матвей прикоснулся к области сердца. В этот момент она обратила внимание на то, что он в рубашке с нагрудным карманом, поверх которой надет тонкий полупрозрачный свитер. В кармане лежал телефон – звук вибрации подтвердил это.
– Я отлучусь на минуту, – он резко встал и вышел из-за стола.
Анна никогда не замечала за ним манеры носить телефон в нагрудном кармане. Он всегда держал его в переднем кармане джинсов. «Неужели записывает?» Она не успела додумать мысль, как Матвей материализовался. Он отсутствовал меньше минуты.
– Значит, отношения для тебя двухстороннее движение, – он сел на диван напротив. – А как же любовь? – улыбнулся «муж-ревнивец».
– Любовь? – она перевела на него гипнотический взгляд. – А чем двухстороннее движение мешает любви?
– Я думал, что любовь – как в «Юноне и Авось». Она его ждала. А у тебя это какие-то торговые отношения. Я тебе фарш, ты мне колбасу. – На его щеках проступил румянец, что свидетельствовало о высшем сексуальном возбуждении.
Анна проникновенно смотрела в воображаемую точку на его затылке.
– Матвей, безусловной любви в отношении мужчины быть не должно. Ты перепутал. Безусловно можно любить своих детей. Любовь между мужчиной и женщиной – это обоюдное уважение, доверие, влечение.
– А как же «Юнона и Авось»? «Я тебя никогда не увижу, я тебя никогда не забуду», – процитировал он строчку знаменитого романса.
– Кончита ждала, только нигде не написано, что она в это время делала, – Анна улыбнулась. – Я тоже тебя жду, только не у окна. Ты наслаждаешься жизнью отдельно от меня, я делаю то же самое, – в ее взгляде появился азарт. – Будем наслаждаться жизнью порознь, – закончила она на выдохе.
Матвей застонал, положил руки на стол и опустил лицо на ладони. Он периодически приподнимал голову, бросал короткий взгляд на Анну и вновь стонал. Он бился головой о ладони, что на самом деле означало об стол. Высший показатель беспомощности и полной капитуляции.
Главное заблуждение всех манипуляторов: они думают, что с ними так поступить не могут. «Могут, Матвей, могут». Он стонал от бессилия. Анна понимала: ему больно от собственной слабости и эмоций, накрывших его как лавина. Он испытывал к ней сильное чувство и влечение. Его румянец, горящие глаза, то, как он тянул к ней руки, движения головы, каждая мышца его лица говорили об этом.
Анне хотелось дотронуться до него, но вместо этого она применила технику прикосновения на расстоянии. Она представляла, как гладит его по волосам, и, что самое интересное, Матвей реагировал на ее движения.
– Вначале я была полностью открыта с тобой. Мое отношение сейчас – результат твоих поступков. И я же просила тебя остановиться, – тихо сказала она.
Матвей приподнял голову и внимательно посмотрел в глаза.
– И что мне делать? – спросил он голосом поверженного.
– Все в твоих руках, – тем же тоном ответила она. – Ты же рыцарь!
Он вскочил и выбежал из-за стола. Выбежал уже во второй раз! Судя по реакциям, Матвей не привык, чтобы к нему применяли всю гремучую смесь его адского коктейля. Анна глубоко вдохнула, закрыла глаза, притронулась к векам. Она ощущала себя как никогда спокойно. Он заслужил этот урок. Что он будет делать дальше? И куда убежал? Скорее всего, к зеркалу – смотрит себе в глаза, чтобы взять эмоции под контроль.
– Решено! – услышала она раньше, чем увидела Матвея перед собой.
Он вновь сел напротив. Анна смотрела на него вопросительно, ожидая продолжения.
– Я тебя забыть не могу, ты меня – тоже. Надоела эта бесполезная возня! – он выдержал театральную паузу. – Съезжаемся!
Матвей не сводил с нее горящих глаз. Не хватало лишь фанфар после слова «съезжаемся». Музыкальным сопровождением стал сам взгляд: в нем явно читалось: «Та-дам!». Маленький манипулятор уверен, что она откажется или хотя бы засомневается. Нерешительность жертвы даст повод перевести стрелки на нее.
– Когда? – спросила она, чтобы получить пару секунд на размышление.
– Завтра, – выдал он.
– Почему завтра?
– А что тянуть? Месяц поживем – и в ЗАГС! Ты готова?
Она смотрела на него его же фирменным взглядом. Матвей уверен, что она пойдет на попятную. Он применил тот же трюк, что и она полчаса назад. Большинство женщин на ее месте сказали бы, что не готовы. А он использовал бы этот ответ, чтобы заявить, что причина в ней.
– Если тебя это осчастливит, то я говорю да! – выдала она заготовку.
На лице Матвея отпечатался шок. Анна довольно улыбнулась.
– Только я к тебе! Почему не сегодня? Давай съезжаться сегодня! – капризно предложила она.
Матвею тоже понадобилась пара секунд, чтобы собраться.
– Ты настолько уверена? – он взывал к голосу ее разума.
– Ты же сам сказал: «Ты меня забыть не можешь, я тебя – тоже!» – отзеркалила Анна. – «Месяц поживем – и в ЗАГС!» – подвела она черту, копируя его интонацию.
Матвей взял чайник и налил чаю в свою чашку и в кофе Анны. Она еле сдержала смех. «Что же ты будешь делать дальше?»
– Сегодня шкафы освобожу, а завтра съезжаемся, – ошеломленно сказал он.
Анна довольно улыбнулась: Матвей заднюю не включил.
– Как мужчина скажет… – театрально вздохнула она, всем видом демонстрируя покорность. – Только я к тебе!
– А как иначе? Я же рыцарь. Ты ко мне.
– Только ты мне письмо или СМС пришли с приглашением, – бархатным голосом попросила она.
– Хорошо, – сразу же согласился он. Поднял руку, подзывая официанта. – Еще плохо себя чувствую. И слишком эмоциональный день, – подытожил «сожитель».
Анна сочувственно кивнула. Он встал из-за стола. Только сейчас она обратила внимание на его странный вид. Какие-то узкие, несуразные, выцветшие джинсы черного цвета, чудна́я рубашка в узкую полоску, свитер поверх и серый ремень-косичка. «Что я в нем нашла?» – мелькнула мысль. Взглянула на часы: почти девять. Он надел пальто и рассчитался. Они пошли к выходу. Матвей так же обходительно взял ее за руку, спускаясь по ступенькам.
– Матвей Анатольевич, вы сама любезность, – подумала Анна вслух.
– Я же рыцарь, – довольно улыбнулся он.
Вышли на улицу. Матвей продолжал держать ее за руку. Подвел к автомобилю, припаркованному напротив входа, и привычно открыл водительскую дверь.
– Тебя подвезти?
– Нет, – сказал он.
Анна удивилась: Матвей впервые отказался. Видимо, у него сдали нервы.
– Я пройдусь. У меня голова разболелась от нашего разговора.
Спутница понимающе кивнула: она, как никто, знала силу этой головной боли.
– Значит, завтра съезжаемся? – переспросил он.
– Мы же договорились, – бархатным голосом подтвердила она. – Только ты мне письмо пришли.
– А зачем?
– Ты же рыцарь! А рыцари уведомляют о своих решениях письменно.
По его лицу пробежала волна эмоций: он понял, что проиграл и этот бой.
– Договорились! Завтра съезжаемся! Решено! – истерично выпалил он. Она села в машину и завела мотор. Матвей захлопнул дверь. Анна смотрела на удалявшийся силуэт. Его шаг! Матвей шел так быстро, как только мог, сдерживаясь, чтобы не побежать. Полная капитуляция!
* * *
Анна припарковала автомобиль возле подъезда. Впервые после встречи с Матвеем она не ощущала напряжения и непонимания. Никаких сомнений или сожалений, грусти или чувства вины. Ничего! Только спокойствие. Он заслужил свой урок. Прогноз? Матвей исчезнет. Вряд ли он решит с ней съезжаться. Игра ва-банк – удел сильных. Он не такой. Анна заглушила мотор. В пассажирское стекло постучали. Она повернула голову: «Игорь?»
– Ты что здесь делаешь? – пораженно спросила она, выйдя из машины.
