– Когда пробивается седина, уже не до шуток, – отбил удар Матвей.
– Говорят, что седина в тридцать – признак ранней мудрости, – Анна улыбнулась.
– Седина в тридцать – результат отношений с тобой, – серьезно констатировал он.
– Рада, что помогла тебе стать мудрее.
– Что делаешь? – бодрым голосом поинтересовался Матвей.
– Обедаю с Олей в «Праге».
– Передавай ей привет, – продолжил он радостным тоном.
Смена настроения звонившего заставила внимать каждому его слову.
– А ты? – поинтересовалась Анна.
– Мы со Славиком делаем покупки перед поездкой. Я же завтра улетаю, – напомнил он, как будто она об этом забыла.
– Я помню, Матвей Анатольевич.
– Вещи собрала?
– Я – еще нет. Ты вчера так и не прислал письмо, – напомнила Анна. – Но Буржуй – да, – пошутила она. – Несмотря ни на что, он уверен, что переезд состоится…
– И он прав! – с чувством заявил Матвей.
Оля заинтригованно прислушивалась к разговору.
– Я решил прочитать тебе наш брачный контракт при встрече, – пояснил он отсутствие письма. – Составлял его до утра! – добавил он красок.
– Странно. Я думала, что у тебя обязательно есть заготовка…
– Знаю: ты считаешь меня исчадьем ада, но на такой случай заготовок нет.
– Так, значит, брачный контракт?
– Ага! – подтвердил Матвей. – Тебя это пугает?
– Нет. Наоборот. Мне нравятся договоренности, – призналась она.
– Хочу встретиться, чтобы подписать. И отдать тебе ключи от квартиры, – серьезно заявил он. – Когда ты освободишься?
– Часа через два.
– Позвони мне, когда освободишься, – дал задание он.
– Я освобожусь через два часа. Так что набери ты, когда будешь готов.
– Решено! – поддержал он.
Вот и туча. Анна вздохнула:
– Ты помнишь о нашем разговоре во время чаепития?
– Ты пила кофе, – уточнил Матвей.
– Я пила кофе, залитый чаем, поэтому чаепитие, – обозначила она.
– Помню каждое слово! – эмоционально подтвердил он.
– Хорошо. Не хочу, чтобы твои волосы поседели окончательно.
– Наоборот, я уверен, что наконец смогу остановить этот процесс.
– Остановить его можно только одним способом. И, судя по всему, ты выбрал не тот, – мягко сказала Анна.
– А ты откуда знаешь, какой способ я выбрал? Ты еще не читала брачный контракт.
– Я знаю тебя лучше, чем ты сам, – напомнила она бархатным голосом.
– Вот встретимся и проверим.
– Жду твоего звонка, – подвела итог она.
– Договорились! – Матвей отключился.
Оля смотрела с интересом.
– Вы все еще вместе… – она захлопала в ладоши от восторга. – Так, значит, цветы и подарки в ленте – это Матвей! Я же говорила: все получится!
Анна улыбнулась.
– Матвей никакого отношения к подаркам не имеет, – разочаровала она подругу.
Улыбка исчезла с ее лица. Она понимающе кивнула.
– Любишь его? – по лицу собеседницы пробежала тень.
– Я словно прикована к нему цепью. Но любовь ли это? – спросила Анна себя.
Ответом стал вздох понимания.
– Я буду верить, что ты прилетишь с Матвеем, – с надеждой в голосе сказала подруга.
Анна внимательно вглядывалась в глубокие синие глаза, тщетно пытаясь различить дно. Бескрайний синий океан. Она была готова смотреть в эти глаза бесконечно.
– Давай я лучше расскажу тебе о романе, – сменила она тему.
– Ты начала писать роман! – восторженно воскликнула Оля. – Я же говорила, что ты поймешь, о чем писать.
Анна подняла руку, подзывая официанта.
– Бутылку «Кьянти», пожалуйста, – прозвучал заказ. Подруга бросила на нее удивленный взгляд:
– У тебя же встреча с Матвеем.
– Он выбрал второй вариант, – произнесла Анна фразу, ничего не значащую для собеседницы. И добавила: – Хочу напиться.
– А машина? – продолжала недоумевать Оля.
– Игорь заберет.
* * *
27 октября
Анна вышла из офиса. Семь вечера, а кажется, что глубокая ночь. Она неспешно направилась к парковке: хотелось насладиться свежестью поздней осени. Первые заморозки – особая атмосфера начала зимы. Она глубоко вдохнула. Подошла к автомобилю. Место стоянки напомнило о жарком августе, когда неожиданно пришел Матвей. Что делать с воспоминаниями? Почему их нельзя удалить?
Она завела мотор: нужно прогреть двигатель. Приоткрыла окно. Закурила. Взяла планшет. И оказалась на странице Матвея. «Сурганова и оркестр»: «Неужели не я?» на стихи Бродского. Матвей выставил пост несколько часов назад. Анна включила песню.
Неужели не я, Освещенный тремя фонарями, Сколько лет в темноте По осколкам бежал пустырями, И сиянье небес У подъемного крана клубилось? Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось. Кто-то новый царит, Безымянный, прекрасный, всесильный, Над отчизной горит, Разливается свет темно-синий, А в глазах у борзых Мельтешат фонари – по цветочку, Кто-то вечно идет Возле новых домов в одиночку. Значит, нету разлук. Значит, зря мы просили прощенья У своих мертвецов. Значит, нет для зимы возвращенья. Остается одно: По земле проходить бестревожно. Невозможно отстать. Обгонять – только это возможно.
Поздравляю себя С этой ранней находкой, с тобою, Поздравляю себя С удивительно горькой судьбою, С этой вечной рекой, С этим небом в прекрасных осинах, С описаньем утрат За безмолвной толпой магазинов. Слава Богу, чужой. Никого я здесь не обвиняю. Никого не узнать, Я иду, тороплюсь, обгоняю. Как легко мне теперь Оттого, что ни с кем не расстался, Слава Богу, что я На земле без отчизны остался.
Не жилец этих мест, Не мертвец, а какой-то посредник, Совершенно один Ты кричишь о себе напоследок: Никого не узнал, Обознался, забыл, обманулся, Слава Богу, зима. Значит, я никуда не вернулся.
Песня закончилась. «Повтор». Она внимательно вслушивалась в каждое слово. Матвей явно демонстрировал, что ему нелегко. Она не заглядывала на страницу доктора с момента его отлета в Москву. А сегодня беспардонное шевеление карандаша в солнечном сплетении приказало зайти. Она знала: там будет информация для нее. Стихи Бродского.
Пролистала ленту: череда фотографий с конференции и достопримечательности Москвы. Стишки, песенки, грустные взгляды заставляют жертву наивно полагать, что манипулятор страдает. А на самом деле это пинок, вынуждающий ее проявить инициативу. Анна вздохнула. Наконец утренний пост из аэропорта, опубликованный в день вылета в Москву: грустный Матвей, смотрящий вдаль, с подписью: «Снова между нами города, взлетные огни аэродромов». Каждая жертва убеждена, что это послание именно для нее.
Идти ва-банк можно, только когда готов проиграть. На ее лице проступила горькая улыбка. Матвей не позвонил через два часа. Она тоже. А этот утренний пост только убедил ее в собственной правоте. Чего он ждал? Как всегда, истерики в ответ на свое исчезновение. Но, как всегда, получил безмолвие. Что получила она? Уверенность в каждом слове своего романа. Такие, как Матвей, третьего варианта не выбирают. Ей не оставалось ничего другого, как только принять реальность – бесповоротную, неизбежную, холодную. Как зима, которая витала в воздухе, несмотря на календарь.
Зазвонил телефон. Она сунула руку в карман пальто. Достала смартфон: «Андрейчук Матвей Анат.». Такое удивление она испытала в третий раз. Первый был на следующий день после того, как она отправила СМС: «Не стоит. Оставайтесь там, где вы есть. Кусочки разбитых иллюзий мостят дорогу к новым возможностям». Второй – на четвертые сутки после снятия швов. И сейчас. Еще не веря, нажала «Ответить».
– Привет, – начала она с ничего не значащего слова.
На линии слышалось дыхание Матвея. Он вновь молчал.
– Ты хотел поговорить? – в шепоте вопроса встрепенулась надежда.
– Да, – прозвучал грудной голос.
По ее телу побежали мурашки. Голос Матвея по силе воздействия приравнивался к земному притяжению. Она не могла это изменить, она бессильна перед законом тяготения. Как хорошо, что Матвей об этом не знает. В трубке различалось только дыхание.
