Небольшие повседневные шаги, поддержка и время — вот необходимые, такие скучные, но такие работающие, надежные товарищи.
Глава 8. А что же с этим делать, или Целительная сила сочувствия
В этой главе мы поговорим о том, как формируются психологические защиты и проявляются черты, которые принято связывать с нарциссическим типом характера — не в патологическом смысле, а имея в виду те особенности, которые в той или иной степени есть у каждого.
Современные подходы психотерапии и обновленная МКБ-11 стремятся уйти от стигматизирующих ярлыков и оценочных формулировок — и не потому, что эти черты исчезли, а чтобы работать с человеком, а не с ярлыком. Вместо описаний в духе «нарцисс», «абьюзер», «жертва» внимание уделяется тому, что стоит за поведением человека: защитам, боли, дефициту, неумению поступать иначе.
Однако медицинские термины проникли в народное творчество, соцсети упростили их смысл, стерли нюансы. Мне кажется важным спокойно разобраться, что на самом деле стоит за терминологией.
Кроме того, мы посмотрим, как можно исцелить наши раненые части, и сделаем шаг в эту сторону.
«Мне очень тяжело»
Когда работаешь психологом, отчетливо видишь, как часто люди не замечают своей силы. Очень многим кажется: всё, что они делают, — нечто само собой разумеющееся, «каждый так может».
Мы сравниваем себя с неким недостижимым идеалом, который придумали сами или который нам навязала культура, и порой даже не задаемся вопросом о собственной стартовой точке. А психотерапевты знают, что находится эта точка где-то в районе формирования внутренних механизмов защиты, которые когда-то помогли справиться с реальностью. С такой реальностью, которую не хотелось ни видеть, ни слышать. В которой хотелось не быть.
Лично меня очень пугали крики родителей при ссорах. Для кого-то из моих клиентов серьезной угрозой безопасности было то, что их били в детстве, сильно ругали или наказывали молчанием. Кого-то в раннем возрасте положили в больницу без мамы. Кто-то был свидетелем, как папа бьет маму. Бывает и так, что событие не представляет реальной угрозы, но детская психика, не понимая, что происходит, обрабатывает происходящее как опасность.
Из теории привязанности Джона Боулби мы знаем, что недостаток тепла, любви, внимания, как и гиперопека, могут стать той самой точкой, обуславливающей дальнейшее взаимодействие с миром. А поскольку ребенок чаще всего не в состоянии объяснить себе, что произошло и как это прожить, детский мозг прибегает к такой хитрой защите, которая там и тогда является необходимостью, а потом приносит в жизнь много сложностей.
Пугающий инцидент или холодность родителя, будучи ненормальными событиями для нормального ребенка, могут не попасть в эксплицитную, понятную нам словесную память и не стать частью нашей внутренней автобиографии. Однако они продолжают существовать в имплицитной памяти [28] в виде телесных и эмоциональных реакций, фрагментов неясных образов. Эти эмоциональные паттерны вызывают сильное напряжение, тревогу, приступы «из ниоткуда накатившей» печали, сильного беспокойства, ощущения «что-то не так».
Такие реакции могут казаться и вовсе беспричинными, порой какая-то мелочь выбивает нас из колеи. Например, коллега «как-то не так» посмотрел, а человеку кажется, что он сам сделал что-то не так, и теперь переживает, гадая, что же за этим может стоять. Часто за этим кроется старая (иногда даже пятидесятилетней давности) боль, которая не была пережита в моменте и теперь продолжает влиять на всю внутреннюю систему.
Чтобы справиться с такой перегрузкой, психика формирует «защитников» [29] — это такие внутренние части, которые берут на себя функции контроля, подавления, отвлечения или «аварийного спасения» от контакта с болью. Так формируется наша адаптация — некоторая субличность, которая, зная, что с внутренней системой что-то неладно, продолжает нормальную жизнь. Именно поэтому у многих взрослых и, казалось бы, успешных людей порой появляется странное чувство, будто они притворяются. Словно существует настоящий «я», страдающий от депрессии, или злящийся, или завидующий, а та маска, которую я показываю другим, — это что-то фальшивое.
Речь здесь о множественности психики, где разные состояния олицетворяются разными частями. В случае благополучных условий развития человека (любовь взрослых к ребенку и четкие объяснения, что можно, а что нельзя) части взаимодействуют дружелюбно и слаженно. Но если появляется травмирующий опыт, части могут выраженно и жестко конфликтовать друг с другом.
Термин «защитные механизмы» берет свое начало еще со времен психоанализа Фрейда, но у меня нет цели углубляться в историю психологии и тонкости понятий. Важно другое: как бы мы их ни называли (субличности, эго-состояния, паттерны поведения), все они служат одной цели — помогают нам выживать [30].
Я использую метафору частей Ричарда Шварца. Во-первых, потому, что сейчас прохожу личную терапию с этим подходом и весьма впечатлена результатом. Я много читаю об IFS, обсуждаю эту методику с коллегами в книжном клубе и детально погружаюсь в ее изучение. Во-вторых, это простая, живая система, которая точно отражает суть: внутри нас действительно будто живут разные «я» с разными ролями.
Приведу примеры распространенных функций защитников из книги «Внутренние семейные системы» Ф. Андерсона, М. Суизи и Р. Шварца. Эти описания наверняка покажутся вам знакомыми. Перечислю тех защитников, которые не признают слабости или играют с ними заодно.
Внутренние критики часто беспощадно ведут нас к изматывающему самосовершенствованию.
Внешние критики осуждают всё и всех, кто на нас непохож или чем-то отличается.
Тревожные защитники — телесные реакции: потеющие ладошки, учащенное сердцебиение, нехватка воздуха. Они предлагают варианты самых разнообразных воображаемых катастроф и не дают нам остановиться, ведь даже небольшая передышка, по их представлению, означает моментальное крушение.
Защитники настроения, которые используют алкоголь, чтобы отвлечь нас от эмоциональной боли и внутреннего конфликта, а также пищевые защитники, делающие то же самое с помощью переедания или чувства голода.
Защитники осознанности используют медитацию и рационализацию (всё разложить себе по полочкам, объяснить логически) и могут максимально на чем-то сфокусироваться или наоборот. Они побуждают нас не просто к стойкости, а к стоицизму: никаких сопливых эмоций, только холодный разум.
Защитники — серые кардиналы видят свою цель в контроле и власти. Любая внешняя уязвимость оказывается под пристальным наблюдением, любая внутренняя уязвимость подвергается жестокому нападению. Если уязвимость демонстрируют окружающие, их необходимо пристыдить (то есть напасть на них).
Защитники успеха хотят, чтобы мы были богатыми и процветающими. Такие защитники жаждут восхищения и делают всё, чтобы нас не отвергли. Они поддерживают на максимуме внутреннее чувство собственной значимости, чтобы не столкнуться с никчемностью и жестокостью внутренних критиков (но время от времени все равно сталкиваются). По мнению таких защитников, неудачу пережить невозможно, поэтому все личные ошибки и промахи отрицаются, а окружающие, особенно дети, дорого расплачиваются за свои ошибки.
Не устану повторять: каждый из защитников, перечисленных выше и многих других, когда-то помог нам выжить. Многие из них помогли достичь того, что у нас есть сейчас, вопреки всем внутренним конфликтам и неразберихе. И у каждого из защитников самые благие намерения. Однако, когда они действуют в одиночку, без участия нашего цельного «я», возникают сложности.
Когда мы с новым мужчиной столкнулись с депрессией, я довольно наивно полагала, что мой опыт в терапии позволит мне справиться с этими сложностями «по книжке». Но что значит «справиться по книжке», если мы разбираемся с самой жизнью, которая этих книг не читала?
