Считается, что стыд и вина различаются так:
• вину мы испытываем за конкретное действие или бездействие (и даже за фантазию), которое, как нам кажется, нарушает важные для нас правила;
• стыд связан с представлением о себе как о плохом человеке, с вопросами «кто я? какой я?», а не с самими действиями.
Испытывать чувство вины за то, что мы делаем кому-то больно, совершенно нормально, если, конечно, это не переходит в саморазрушение, от которого никому легче не станет. Растворившись в чувстве вины, пусть даже справедливом, человек сводит к минимуму возможности эту вину искупить: мало того что он уже совершил ошибку, так он и в будущем лишает себя шанса сделать что-то хорошее.
Когда нарушаются жесткие правила или убеждения, описанные в предыдущих главах, вина и стыд усиливаются. К тому же к ним примешиваются иррациональные представления о том, как все должно быть и каким должен быть ты сам. Всё это усугубляет внутреннее состояние.
Внутреннее самонаказание мужчины может, конечно, порадовать жену, с которой он расстался, но оно точно не сделает счастливее их ребенка. Ребенку нужны полноценные родители, которые смотрят в будущее и предпринимают действия в настоящем, а не застревают в плену призраков прошлого.
А меня в тот период любое упоминание о чувстве вины обжигало волной обиды.
— Мне всё время хочется сказать: если тебе так тяжело, ну собирай вещи и возвращайся к жене.
— Но потом ты понимаешь, что это твои когнитивные искажения?
Именно в такие моменты я научилась говорить:
— Мне сейчас обидно. Я пока сама не понимаю почему, мне нужно время, мы позже это обсудим.
Когда мой новый мужчина говорил, что чувствует себя виноватым, первые мои реакции были привычными — отстраниться и молчать. Но я пообещала себе не испортить новые отношения старыми личными паттернами. Благодаря ментальным усилиям я распознавала обиду, говорила о ней, брала паузу, чтобы подумать, не оставляя при этом человека в эмоциональной изоляции и догадках, всё ли хорошо. Дальнейшие размышления показывали, что упоминание чувства вины за доли секунд повергает меня в ощущение «я не нужна, я неважна, от меня отвернулись».
И что я делала? Проговаривала это с ним. Сначала сжимаясь от страха услышать то, чего не хотелось бы слышать, как будто слова могут доставить физическую боль. Но в реальности я не сталкивалась с отвержением, а получала принятие и понимание, и постепенно мне стало проще начинать даже самые сложные разговоры.
Я прямо попросила его не говорить со мной о чувстве вины. Каждое столкновение с обидой и страхом и дальнейшая необходимость распутывать этот клубок когнитивных искажений требовали сил и ресурса, которых тогда не хватало.
Оказалось, что на практике так и строятся надежные доверительные отношения. Не всё, что мы делаем и говорим, вызывает у партнера восторг, но можно разобраться со своими чувствами и мыслями и проговорить их открыто и уважительно. Такая степень открытости и безопасности была в новинку для нас обоих. Именно это стало невидимой, но очень прочной опорой, на которой мы держались.
Много раз я вспоминала, как психолог однажды ответила на мой вопрос: «Как мне с ним об этом поговорить?»
— Катя, говорите так, как говорили бы с человеком, которого любите.
Этот ее ответ до сих пор помогает мне найти правильные слова даже для самых непростых разговоров.
Однако, как я уже не раз упоминала, честность, открытость, следование за собой не избавляют от тяжести момента. Они могут сделать его лишь чуть более переносимым, потому что человек понимает, как и зачем он принял решение, и не тратит энергию на метания. Это, кстати, отличительная черта решений, принятых честно по отношению к себе, — человек не будет перепроверять их до изнеможения. А даже если начнет, то быстро вспомнит, на чем он основывался, и сохранит силы на то, чтобы справляться со сложностями, а не вариться в котле сомнений.
В завершение главы соберу воедино то, что помогло мне и моему новому мужчине. Универсальных рецептов, конечно же, нет, но вы можете пробовать и выбирать, что подходит именно вам.
1. Забота о теле и здоровье.
Я продолжала делать всё что могла для своего тела, потому что давно знаю: физическое и психическое здоровье связаны напрямую. Массаж, несложные физические упражнения в перерывах между работой, танцы (дома в одиночестве, например), цигун, питание, ночной сон не позднее 23:00.
2. Обычная жизнь.
Насколько это было возможно, я старалась продолжать привычные для себя занятия. Например, не отказывала себе в возможности взять сына и поехать с ним на дачу.
3. Работа.
Для меня это всегда одна из самых прочных опор. На встречах с клиентами я полностью погружаюсь в процессы людей. Ко мне сами собой приходят любопытство, интерес, ясность, сострадание.
4. Пополнение ресурса.
При каждом решении я задавала себе старый добрый вопрос: «Сколько у меня на это ресурса?» Такой навык я оттачивала годами, и он особенно выручает в трудные времена.
5. Поддержка как зрелое решение.
Разговоры, обсуждения, даже просто существование в гнетущей атмосфере без возможности мгновенно всё исправить — на это действительно требовалось много усилий. Но я сверялась с собой, и если мне сложно было трогать какие-то темы, то говорила об этом прямо, с уважением к себе и своему новому мужчине.
6. Осознанность вместо автоматизма в новых отношениях.
Я училась замечать свои первые импульсы: обесценить, замкнуться, сбежать или спасти. Делала шаг назад и спрашивала себя: «Боль, страх? Что за этим стоит?»
7. Работа с мыслями.
Когнитивные искажения приходили постоянно: «мы не должны были в это входить», «он жалеет о своем решении», «депрессия говорит о том, что мы совершили ошибку». Я отмечала их, останавливалась, смотрела этим мыслям в лицо. Задавала вопросы, включала критическое мышление. Не мгновенно, но это работало.
8. Уважительный диалог.
Вместо молчания или обид я старалась говорить: «мне обидно, но пока я не понимаю почему», «мне нужно немного времени», «мне пока сложно обсуждать чувство вины». Это была новая практика для нас обоих — отношения без манипуляций. И это стало надежной опорой.
9. Разделение: где мои чувства, а где его.
Одна из самых сложных задач: начало отношений частохарактеризуется как слияние, а степень нашей близости и открытости усилила это взаимное проникновение. Мне пришлось решать этот вопрос с помощью терапии.
10. Терапия и знание себя.
Рефлексия, называние эмоций, понимание их происхождения и просто возможность поныть у психолога — без этого я бы не справилась.
11. Запись мыслей и чувств.
Я записывала то, что не могла никому рассказать. Фиксировала свои переживания, перед тем как поговорить. Это помогало привести в порядок хаотичные мысли и эмоции.
12. Ценности.
В самые мрачные моменты я вспоминала про ценности. Сила духа. Сила любви. Развитие. Остаться в депрессивном тумане и жалеть себя — значит не следовать своим ценностям. Встать и идти, как бы ни было тяжело, — единственный способ проверить их на прочность.
13. Реализм.
Когда мне хватало сил на то, чтобы встать и пойти, я делала ровно столько, сколько могла в тот момент, не больше. Я не критиковала себя за это, понимая, что сейчас такой период, он закончится.
14. Поддержка друзей.
Если есть настрой справиться, то поддержка — это всегда сильнейшая вещь. О том, как непросто мне было признать ее необходимость, — следующая глава.
В периоды кризиса хочется, чтобы какой-то один способ (терапия, разговор, поездка, книга) всё исправил за раз. Но так не бывает — не существует одного чудодейственного метода. Даже терапия, при всей ее необходимости в такие моменты, — не панацея.
