Если дело в вашем личностном кризисе, идите к психологу и расскажите об этом партнеру. Подчеркните, как вам важна его поддержка в вашей внутренней работе, ведь весь этот процесс будет напрямую отражаться на ваших отношениях.
Вопрос, как поступать, если вам или вашему партнеру понравился человек противоположного пола, лучше всего обсудить в начале отношений, в тот момент, когда вы решаете, как распределяются финансы, делите бытовые обязанности и так далее. Периодически к нему надо возвращаться и выяснять, как поменялись ваши взгляды. Да, они могут меняться и пересматриваться.
Если вы находитесь в отношениях, но в самом начале не обсудили этот вопрос, можно это сделать в любой подходящий момент. Договориться не обвинять друг друга в том, на что мы не можем повлиять (а человек не может влиять на то, что ему кто-то понравился, — только на то, что он будет с этим делать). Условиться, что подобные ситуации необходимо обсуждать ради сохранения ваших отношений, переместив фокус на происходящее между вами.
В некоторых случаях лучше всего пойти на парную психотерапию.
Это то, что мы с моим новым мужчиной могли сделать. Но не сделали. По причинам, которые я описывала в предыдущих главах.
Тучи сгустились
Не сделали — утонули во влюбленности. Уже потом мы остановились, чтобы разобраться: наша связь — это импульс, вызванный мимолетными чувствами, или мы действительно столкнулись с любовью. И выбрали путь, который к тому моменту уже стал единственно честным.
— Как бы ты хотел, чтобы поступила твоя дочь, если бы оказалась в подобной ситуации? — спустя какое-то время спросит психолог у моего нового мужчины, переживавшего депрессию.
Мы воспитываем детей своим примером. Если мы хотим, чтобы они были счастливы, то показываем им, как сами становимся счастливыми. Но как это сделать, если для того, чтобы получить шанс на счастье (с риском неудачи), нужно расстаться с дочерью?
При разводе дети всегда чувствуют себя покинутыми. Да, психика человека адаптивна, и с этим тоже можно справиться, это можно восполнить. Но в моменте всё равно придется прожить.
— Что бы мы ни решили, просто нам не будет, — сказала я, когда мы оба поняли, что происходит. Но я и подумать не могла, что будет настолько непросто.
Мы хотели быть вместе, чтобы жизнь струилась. Просыпаться рядом и улыбаться, потому что мы рады видеть друг друга. Пить кофе, строить планы на день. Делать вместе цигун, танцевать, шутить, петь песни, пока едем в машине. Обсуждать мироустройство и свое место в нем. Говорить о том, как сделать лучше мир вокруг себя.
Последствия нашего выбора расходились, как круги по воде. Одним из самых сложных моментов было отвезти дочь в другой город. Когда я наблюдала за тем, как болезненно давалось это моему новому мужчине, мне хотелось крикнуть: «Галя, у нас отмена». Мы начали жить вместе, и к нам подселилась депрессия — отдельный персонаж нашей истории, отрицательный до гротеска, который постоянно был рядом, проникал в наши головы, разговоры, решения… В первой главе я подробно описала симптомы депрессии, которые день ото дня наблюдала у себя дома.
Пропали шутки, появилась растерянность во взгляде, становилось всё больше разговоров о том, как пугает текущее состояние. Без конца пережевывались одни и те же мысли про расставание, вину, отдаление. Когда я начала понимать, что происходит, мой мозг, прошитый навыками когнитивно-поведенческой терапии, сразу взялся за построение плана.
Люди, привыкшие жить в эмоциональной нестабильности, быстро мобилизуются в сложных ситуациях и могут вести себя как ни в чем не бывало, несмотря на сильнейший стресс. Подобная адаптация — это сильная часть, готовая к любым сражениям. Но у нее есть и обратная сторона, о которой я расскажу позже.
Чумачечее настроение
Моя адаптивная часть собрала все ресурсы организма для того, чтобы справиться с нашим незваным гостем — с депрессией. У моего нового мужчины тоже есть эта сильная часть, в третьей главе я рассказывала про ее биологическую основу — реакцию «бей». И мы составили план действий.
В первой главе я рассказывала, что мой любимый делал всё возможное, чтобы победить депрессию. И всё работало, но нужно было ждать, чтобы увидеть результаты. Этому процессу требовалось время.
Вскоре после того, как мы поняли, что вместе с ним ко мне в дом заселилась депрессия, мы попытались сбежать от нее в горы. Выбрали один из способов переключиться, отвлечься, в общем, сделать хоть что-то — и полетели в Дагестан. Гид в чек-листе необходимых вещей написал: самое важное — взять с собой «чу-ма-че-чее настроение».
И оно действительно было «чумачечим»: моменты адекватного восприятия реальности сменялись бездной отчаяния, всепоглощающей виной и ощущением безнадежности. И всё это на фоне красивейших гор, вкуснейшего кофе с урбечем и милых овечек, неспешно проживающих свою горную жизнь.
Я прислушивалась к себе, пытаясь разобраться, неужели я незаметно для себя впадаю в роль спасателя, чтобы потом чувствовать триумф: «Я вытащила его из депрессии, я была рядом! Я, и только я, теперь заслуживаю его безграничной любви и благодарности!» Такая картина мою эмоциональную зрелость не прельщала.
«Я — это ты, ты — это я»
Там, в горах, где мы были вместе круглосуточно, я почувствовала, как сливаюсь с состоянием своего мужчины. И там же научилась отделять себя, свои чувства от него и его состояния, хотя у меня не было возможности физически побыть в одиночестве из-за беспокойства оставить его одного в тяжелой депрессии.
Психологам регулярно приходится так отстраняться, чтобы иметь возможность помогать людям, сохраняя свой разум незамутненным собственными травмами и когнитивными искажениями (насколько это вообще возможно).
Когда я как психолог рядом с клиентом ощущаю слишком сильные эмоции, понимаю, что меня затягивает в пучину его переживаний, то в первую очередь задаю себе вопрос: эти чувства касаются только клиента? Или его история попадает в мою чувствительную точку?
Приведу пример. Когда я сама проходила через развод, ко мне пришла клиентка с жалобами на мужа. И я заметила, что начала злиться. Настолько интенсивные эмоции — это звоночек. Нам еще предстоит бережно прояснить, что именно происходит у клиентки, но моя злость вполне может быть индикатором непрожитой обиды на своего бывшего мужа. И с этим я уже должна разбираться по ходу своей личной терапии.
Это одна из причин, по которой психологи не работают с близкими людьми: чтобы отделить себя от состояния очень значимого для тебя человека, не оказаться затянутым в его картину миру, но при этом остаться рядом, поддерживать, не выстраивая барьер, требуются не только профессиональные знания, но и такая глубокая внутренняя устойчивость, которую в личных отношениях даже психологам редко удается сохранить.
По счастью, в мои задачи не входило быть психологом своего нового мужчины. Однако никуда не делась задача оставаться рядом и самой не утонуть. И я верю (и знаю на практике), что многие люди способны оказать поддержку близким, не разрушаясь при этом. Для этого не нужно быть психологом. Многие мои клиенты делятся тем, как трогательно их поддерживают мужья, друзья, родители. Многие рассказывают, что самым важным в тяжелые периоды жизни была эта поддержка.
Мой бывший муж не представлял, как поддерживать, когда меня накрывала депрессия. Но он никогда не отворачивался, не говорил «давай как-нибудь сама». Он был готов побыть рядом, отменить свои планы, если нужно, заказать корейскую еду и смотреть со мной сериал.
Дорога к близости лежит через устойчивость
Страх слияния, с которым я столкнулась во время нашей поездки в Дагестан, мог включить внутреннюю программу на отдаление. Слияние, опасность поглощения может врубить то самое «беги», которое при реальной угрозе порой спасает жизнь, но в отношениях может мешать, перекрывая выход на тот уровень близости, который нужен для крепкого союза.
