Работа мертвых движется в тиши,
 упорно, день за днем и ночь за ночью.
 Работают без жара, терпеливо,
 и никогда их труд не пропадает.
 Они так незаметны, так смиренны,
 что им для сна хватает двух метров глины,
 и там они корпят над красотой пшеницы.
 Обязано им все, что расцветает,
 все, что однажды вызреет в колосья
 и станет жатвой хлебопашца.
 Из нитей крови собственной они
 ткут лепестки багряных маков
 и тою малостью огня,
 что в них еще от жизни сохранилась,
 на лозах золотят хмельные грозди.
 Так и растут они близ деревень,
 преображаясь в смуглую пшеницу.
 И все, что в мире зеленеет:
 лесов неисчислимая листва,
 трава младенческая и холмов покровы, —
 берет начало в них.
 Еще добавлю, что земля священна,
 и топчущая борозду нога
 тревожит тишину, среди которой
 они своими снежными руками
 неторопливо раскрывают зерна.