Викинг. Бог возмездия - Кристиан Джайлс

И все же они не могли рассчитывать, что хороший ветер и погода будут оставаться неизменными, поэтому все, кто имел хоть какой-то опыт плавания в море, следили за течениями и цветом воды, полетом птиц, тучами на небе и рунами, которые Асгот периодически бросал на палубу.

Изредка они замечали другие суда, главным образом рыбачьи лодки, державшиеся поближе к берегу. В такие дни, когда волны катились со скоростью летящей птицы, лишь самые голодные и храбрые выходили в море. Эти мысли едва успели сформироваться, когда птица, которая сидела в старом ведре, стоявшем возле походного сундучка Асгота, издала долгий пронзительный крик.

– Она все еще хочет выклевать наши глаза, годи? – спросил Сигурд.

Асгот осторожно приподнял край плаща, которым накрыл ведро, чтобы успокоить птицу. Он опасался, что она может сломать себе крылья, пытаясь расправить их в замкнутом пространстве.

– Мы понемногу узнаём друг друга, – ответил Асгот, снимая плащ и беря в руки самку ворона, которая тут же принялась клевать его руки, но ярость птицы заметно поутихла.

Асгот принес ворониху на корму, и Сигурд положил ей на голову руку, чтобы она запомнила его запах, а сам внимательно посмотрел в блестящий черный птичий глаз, с подозрением наблюдавший за ним.

– Я не причиню тебе вреда, – произнес юноша, приподнимая рукав рубахи, чтобы снять тонкую веревку из конского волоса, которую намотал на руку.

Веревка, через равные промежутки, связывала четыре пера из крыла ворона – черные ночью, но каким-то непостижимым образом менявшие цвет в лучах солнца – от пурпурного на синий и зеленый, словно в них находился сейд. Сигурду это напомнило мерцание света на хорошем клинке, когда завитки узоров двигаются и меняются прямо у тебя на глазах.

– Ну вот, не бойся, Фьёльнир, – успокаивающе проговорил он, полагая, что «мудрый» вполне подходящее имя для такого существа, и привязал тонкую веревку к правой ноге воронихи, под коленным сухожилием.

Птица распушила перья на шее и издала серию громких горловых звуков; Сигурд был уже готов к тому, что толстый клюв, острый, точно скрамасакс, вонзится в его предплечье. Возможно, ворониха понимала, что Сигурд не причинит ей вреда, а потому позволила ему обмотать тонкую веревку вокруг запястья. Когда же человек закончил, Фьёльнир взмахнула огромными крыльями и перескочила с руки Асгота на руку Сигурда, который поморщился, когда когти, похожие на крючки, впились в его кожу сквозь ткань рубахи.

– Пррук-пррук-пррук, – прокаркала птица, и Сигурд поднял ее вверх, чтобы она увидела океан и поняла, что теперь стала одной из них, и ее вирд переплетен с судьбой команды Сигурда.

Ворониха снова издала странный звук и щелкнула крючковатым клювом, словно говорила, что эта лодка, ее команда и бескрайние просторы океана слева от борта кнорра – ничто по сравнению с тем, что ей довелось повидать во время путешествий.

– У нас самая странная команда из всех, с кем мне доводилось плавать, – сказал Солмунд, покачав головой, а его старые глаза неотрывно смотрели на пенящиеся волны, сквозь которые он вел «Морскую свинью».

«Но одно из прозвищ Одина – Храфнагут, бог воронов», – подумал Сигурд, глядя на сидевшую у него на руке птицу.

– Совсем неплохая мысль, – сказал Карстен Рикр, протягивая руку, чтобы погладить птицу, но в последний момент отдернув ее, – явиться в дом ярла с собственными Хугином и Мунином.

– Посмотрим, – сказал Сигурд, не сводивший взгляда с правого глаза Фьёльнир, цвет которого изменился с черного до сияния хорошо отполированного шлема.

Ветер трепал оперение на шее воронихи и разглаживал мелкие перышки на спине, напоминавшие рыбью чешую или кольца бриньи, и Сигурд улыбнулся Улафу, который говорил, что им никогда не удастся взять в руки ворониху, но, даже если у них и получится, она не сделает того, о чем попросит Сигурд.

– Ее не потребуется приручать, дядя, – сказал он, когда Асгот доказал, что Улаф ошибается насчет него, поймавшего птицу в силки на берегу Люсефьорда.

Годи поставил ловушку рядом с зайцем, которого из лука подстрелил Агнар Охотник, а Асгот разрезал ему живот, чтобы кишки вывалились наружу. Затем они стали ждать, отпугнув огромного орлана – тот скорее вырвал бы плечо Сигурда из сустава, чем согласился спокойно сидеть на руке, как это делала сейчас Фьёльнир, – когда ворониха спустится на землю, чтобы полакомиться зайцем.

Им пришлось ждать довольно долго, но в конце концов птица поставила ногу в петлю, приготовленную Асготом. Ворониха сразу поняла, что попалась, и начала отчаянно вырываться; ее крики были такими же громкими, как лай Вара и Вогга, старых охотничьих псов отца Сигурда. Птица отчаянно махала крыльями и клевала поймавшую ее веревку. Однако Асгот умел обращаться с животными и птицами, знал, как их успокоить, что вызывало удивление – ведь большинство из них ощущали лезвие его ножа у собственного горла, когда он произносил свои темные заклинания.

Теперь птица по большей части оставалась спокойной, и Сигурд позволил ей некоторое время посидеть на руке, привыкнуть к его движениям, запомнить лицо – ведь всем известно, что вороны способны отыскать знакомого человека в толпе. Затем Сигурд отвязал веревку от лапы воронихи и вернул ее в ведро Асгота, что ей совсем не понравилось, но именно на это и рассчитывал Сигурд.

– Ей это не нравится, и я не могу ее винить, – сказал Локер, – ведь всего два дня назад я справлял нужду в это ведро.

Свешивать задницу с борта корабля, когда у тебя лишь одна рука, – нелегкое дело, о чем не уставал напоминать им Локер.

– Хорошо, – сказал Сигурд, когда Асгот снова накинул на птицу плащ, заглушивший ее возмущенный клекот, напоминающий хрип человека, которому не до конца перерезали горло. – Я хочу, чтобы ворониха предпочитала сидеть на руке, а не находиться там.

– Тебе повезло, ведь у тебя целых две руки, на которые ты можешь посадить ее, – проворчал Локер, помахивая культей, которую он спрятал, завязав рукав рубахи кожаным ремешком. – Пока злобная девка точит свои клинки и выбирает человека, которого покалечит следующим.

– Я уже тебе говорил, Локер, она думала, что мы пришли забрать серебро из родника, – сказал Сигурд. – И, если ты еще не забыл, у тебя в руке был топор, а я обнажил меч.

– На твоем месте я бы держал свой меч в ножнах, пока она рядом, – вмешался Гендил, со смехом прижимая руку к паху.

Но Локер состроил недовольную гримасу.

– Тебе будет не до смеха, когда она нападет на тебя с боевым кличем, – сказал он Гендилу. – Так что потом не проси меня поднять ту часть тела, которую она тебе отрубит.

Улыбка Гендила потускнела, когда он представил себе такую возможность, а Локер посмотрел на Сигурда. Ветер, надувавший паруса «Морской свиньи», швырнул длинные волосы в исхудавшее и усталое после ранения лицо воина.

– Будь она мужчиной, я бы уже давно вывалил ее кишки на палубу. Не похоже, чтобы у нее имелась семья, которая объявила бы нам кровную месть. И мы бы с ней покончили.

– Сигурд прав, она отличный боец, да и твоя культя это подтверждает, – сказал Гендил другу.

Локер не нашел что возразить и просто пожал плечами.

– Я мог бы распороть ей живот, пока она спит. Асгот отдал бы ее в жертву Ньёрду или Ран или скормил рыбам. Весы нужно привести в равновесие. – Он сплюнул, вновь взмахнув изувеченной рукой.

Сигурд бросил на него рассерженный взгляд – ему совсем не хотелось начинать все снова; ведь нож уже прошелся по коже, и теперь она была воспалена.

– Ты ее не тронешь, – сказал он. – Мы с оружием в руках пришли в ее жилище, и она имела право защищаться.

– А у меня есть право защищать свою честь, – прорычал Локер.

– Ну так подойди и верни ее с одной рукой, – вызывающе сказала Вальгерда.

Она стояла на палубе в кольчуге, но без шлема.

– Я тебя освежую, шлюха! – взревел Локер, обнажая меч, и команда начала переглядываться – ведь никто не сомневался, что все к этому шло; так начинает закипать вода в стоящем на огне котелке.