Викинг. Бог возмездия - Кристиан Джайлс

– Никто не может знать, что прядут для нас норны, – сказал Асгот, отчего эль в рогах у многих стал кислым, и каждый подумал о том, что пряхи делают с нитями их жизней.

Но они продолжали пить, смывая боль мелких царапин и синяков; к тому же после убийства других людей, даже тех, что могли лишить тебя жизни, во рту остается отвратительный вкус.

На следующий день они переложили ярла Хакона на постель из сухого дерева, взятого из-под навеса у пристани, и подожгли его, что, по всеобщему мнению, было правильно для человека, получившего прозвище Поджигатель. О нем не плакали ни женщины, ни его воины, множество раз проливавшие с ним кровь и пившие эль, – ведь ярл, которого они знали, уже давно их покинул. Однако они проводили его в последний путь с честью и гордо выпрямленными спинами. Хаук и его люди надели доспехи, а их клинки и кольчуги блестели почти так же ярко, как пламя погребального костра в сумрачный день.

Ветер раздувал ревущее пламя, направляя его языки на север, и Солмунд сказал, что в такой день ни один человек не может попасть в Вальхаллу быстрее, а Флоки заявил, что в возрасте Хакона с этим нельзя тянуть, если, конечно, он намерен насладиться удовольствиями, которые ждут его в Чертогах Мертвых. Однако Сигурд смотрел на происходящее и с трудом справлялся с яростью; он думал о том, что не сумел возвести погребальный костер для своего отца и братьев, несомненно, его заслуживавших. Кто знает, что конунг Горм сделал с их телами?

– Девы Смерти забрали твоих родных до того, как успела остыть их кровь, – сказал, подходя к нему, Улаф, прекрасно понимавший, что гложет Сигурда, который стоял рядом с почерневшим в огне трупом Хакона – конечности подрагивали, кровь пузырилась и шипела, проливаясь из раны на груди. – Боги не могли оставить таких отважных воинов без внимания, верно?

Сигурд ничего не ответил, и Улаф не стал настаивать, потому что стыд разъедал и его душу – ведь они не сумели правильно отправить своего ярла в последний путь.

Когда костер догорел и от Хакона Брандинги осталось лишь несколько обгоревших костей, они построили каменный корабль. Сигурд позволил Хауку вложить в руки каждого погибшего копье, но остальное снаряжение было слишком ценным, чтобы отдавать его мертвым. Однако их товарищи по оружию сделали все, что могли, позаботившись о том, чтобы они взяли с собой другие полезные вещи – гребни, амулеты Тора в виде молота, ножи и рога для эля. Воин, в чьей бороде было еще совсем мало седины – его звали Грундар, – добавил доску и фигурки для тафла, и все согласились, что он поступил правильно.

Никто не знал, как долго каменный корабль проведет в пути, если валькирии не забрали всех погибших с собой, ведь они были старыми людьми, и их лучшие годы давно остались позади. Всем известно, что только самые великие воины получают место среди избранных, и доска для тафла поможет провести время, пока они не смогут сесть на скамьи среди пирующих.

– Ну и что теперь? – спросил Свейн, остановившись рядом с Сигурдом, и стер пот со лба, несмотря на то, что холодный бриз гулял по открытому лугу и шептал о приближении зимы.

– Будем ждать, – сказал Сигурд. Мужчины, которые совсем недавно сражались друг с другом, теперь работали вместе, копали землю, отвозили ее на тачках к каменному кораблю мертвых и возводили над ним курган. – Ждать и готовиться.

По хмурому лицу Свейна он сразу понял, что тот думает по этому поводу, но изменить ничего уже было нельзя. У Сигурда появился план, и теперь оставалось лишь следовать ему.

– Через семь дней мы доберемся до Скуденесхавна, – продолжал он, не употребив слова дом, – ведь медовый зал его отца сгорел, а родные погибли, и это место никогда больше не будет для него домом. – Там мы встретимся с Хагалом и выясним, удалось ли ему убедить какого-нибудь ярла или честолюбивого карла присоединиться к нам.

Свейн приподнял рыжую бровь.

– Ты веришь, что Песнь Ворона не улетел в какой-нибудь теплый зал, где хозяин позволяет ему купаться в меду и слагать о нем песни?

– Хагал обещал ждать нас, – сказал Сигурд. – И он не обманет.

На самом деле юноша совсем не был в этом уверен. Скальд лежал в основе его плана – так наружная обшивка крепится к каркасу корабля; однако у него имелись определенные сомнения в верности Хагала, потому что тот никогда не давал клятву ни одному из ярлов – значит, просто не знал, что значит держать слово до самого конца.

Размышляя об этом, Сигурд подумал, что, наверное, он должен предложить тем, кто следует за ним, принести ему клятву верности, и тогда он сможет не опасаться, что они уйдут или переметнутся к тому, кто пообещает платить больше.

Однако сейчас юноша мог предложить им только кровь. Но без клятвы, которая их свяжет, ничто не помешает им повернуться к нему спиной и сбежать с поля битвы.

Сигурд знал, что Свейн, Аслак, Солмунд, Асгот и Улаф останутся рядом с ним и умрут за него, если потребуется. Но остальные? Ему требовалось привязать их к себе. Улаф сказал, что они должны принести ему клятву верности, ведь именно его стараниями они получили ценную добычу и целых девять великолепных кольчуг, которые прежде принадлежали погибшим в сражении с ними воинам Хакона, а также бринью Тенгила – и, хотя заметно заржавела, она подошла Уббе, а бринью ярла Сигурд взял себе. Кто знает, сколько схваток видели эти железные кольца?

Бринья удобно обхватывала плечи, но оказалась длиннее большинства кольчуг и доходила ему до середины бедра. Свейн заявил, что Сигурд выглядит так, будто надел платье, а Улаф предположил, что прежде Хакон был выше, и лишь в последние годы его плечи поникли, – или ярл убил великана, чтобы заполучить такую большую бринью.

– Ярлы награждают своих воинов кольцами для предплечий и клинками, если они из тех ярлов, которым стоит приносить клятвы, – сказал Улаф, когда Хаук выложил бриньи, предварительно заставив постельных рабынь Тенгила отчистить их от крови. – Однако ты, еще не став ярлом, дал им такое богатство, о каком они и мечтать не могли. – Улаф ударил кулаком по раскрытой ладони. – Пора действовать, Сигурд. Заставь их дать клятву, пока тяжесть железных колец не стала для них привычной.

Сигурд кивнул, хотя и опасался, что они откажутся связать себя с ним – молодым человеком без власти, земли или корабля, который уже сам по себе помог бы им стать героями достойной истории. Но Сигурд знал, что Улаф прав, медлить больше нельзя, и ему следует предложить своим соратникам поклясться на его мече. Однако сначала нужно подождать, когда они закончат копать землю и похоронят мертвых.

В этот момент Свейн взвалил железную кирку на плечо и отправился долбить землю.

На следующий день они отправились к людям, живущим к западу от дома Хакона, на другом склоне заросшего лесом холма, и там нашли двух мужчин, у которых имелось достаточно умения и инструментов, чтобы починить карви умершего ярла. Хаук со стыдом признался, что они позволили кораблю сгнить прямо у причала, ведь старые воины считали, что больше никогда не отправятся в набег.

– Карви не переживет бурю или длительное путешествие, – сказал Солмунд, показав всему миру несколько оставшихся во рту зубов, когда Сигурд отвел его и Карстена Рикра к причалу, у которого стояли «Морская свинья» и старый корабль Хакона. – У тебя было бы больше шансов не утонуть, если б ты сидел на спине у тюленя.

Два опытных кормчих были единодушны, хотя Сигурда и не порадовал тот факт, что карви не годится для далеких переходов.

– Но у нас есть дерево и время, – ответил юноша, хотя первого у него было больше, чем второго, – и в ваших интересах привести карви в порядок, ведь один из вас будет стоять у руля.

Карстен выругался, а Солмунд заявил, что всегда знал, что его ждет смерть в морской пучине. С этого момента они подружились, что уже само по себе дорогого стоило.

В маленькой деревушке по соседству, под навесом у причала им удалось найти некоторое количество необходимого дерева, потом они вместе вытащили из воды Скрукку — «Морского ежа», так, по словам Грундара, назывался корабль – и начали его чинить. Заменили бо́льшую часть сгнившей обшивки и ставшую мягкой, проеденную червями палубу, соскребли зеленую слизь и птичий помет, покрывавшие почти весь корабль. Они не могли рискнуть и поднять старый парус – мачта выглядела так, будто сломается после первого же порыва ветра.