Город пробужденный (ЛП) - Суйковский Богуслав

— Болесамун говорит то же самое!

— И я здесь, божественная!

— Ах, как я рада!

— Стратоника! Тебя-то я не ожидала здесь увидеть! Ты же всегда так возвышенно вещала о необходимости борьбы!

— А разве расставание с домом и всей здешней жизнью не требовало борьбы с самой собой? Ха-ха-ха! Я победила, как видишь!

— Елена и Усона тоже едут!

— Уже прицепились к этому бородатому проводнику! И как им не стыдно так открыто выказывать свои желания! Словно простолюдинки! Лишь бы быть поближе к мужчине!

— Ах, оставь их! Но надо признать, Абигайль собрала здесь и впрямь избранный круг! Молодежь из первейших родов! В дороге нам скучать не придется!

— Это уж точно! — прервал их повеселевший Арифрон. Все шло хорошо, собралось уже двадцать четыре женщины и семнадцать мужчин, на улице и во всем квартале было спокойно. Гонец, посланный к калитке в стене, вернулся с доброй вестью: стражники ничего не увидят и не услышат, только просят поторопиться! В этот день дежурит Баалханно, он уже обошел стены, но лучше не рисковать!

— Ну, а теперь все слушают! Отдавайте плату! Без этого не тронемся, а чем позже, тем опаснее! Ну, живо!

— Ах, какой он мужественный! Какой грубый! — шепнула Усона.

Абигайль, почувствовав внезапный укол ревности, порывисто ответила:

— У тебя еще не было случая в этом убедиться, дорогая моя!

Они спешно, безропотно отдавали условленную плату. Арифрон следил дотошно: отверг самоцвет Гимилькара, который тот оценивал в полтора таланта, требуя плату золотом; отверг два персидских дарика как сделанные скорее из сплава, а не из чистого золота, — но в целом сбор денег шел слаженно и быстро. Наконец вольноотпущенник начал отдавать последние распоряжения:

— Сейчас выступаем. Предупреждаю, дорога дальняя, а ночь темная. Так что держитесь каждый за своим спутником, ибо если кто отстанет и заблудится — его дело! А кричать или даже разговаривать — нельзя! Это не шутки! Предупреждаю: один крик, один шорох — и я сверну шею! Пусть даже такую красивую!

Он обхватил тонкую, точеную шею Лаодики и сжал в грубой ласке. Изнеженная капризница на этот раз не рассердилась и не оттолкнула твердую ладонь.

— Ну да! Хе-хе, об этом позже. Повторяю: держаться вместе и идти тихо! А теперь внимание! А ну-ка, все подпрыгнули на месте! Высоко! Живо!

Толстый Клейтомах первым послушно и потешно подпрыгнул. За ним — остальные. Сначала они смеялись, но, глядя на лицо проводника, становились все серьезнее, теряя охоту к насмешкам. Ибо Арифрон внимательно склонил голову и сосредоточенно слушал.

А слушать было что! В узелках, сумках, плетенках и кожаных мехах, что несли беглецы, звенел и бряцал металл.

Арифрон медленно кивнул.

— Ну да! Я так и думал. Хорошо, что берете с собой… но уложите-ка мне это сейчас поплотнее или завяжите покрепче. Ничего не должно звенеть! Тишина! Понятно? Ну, в дорогу!

Он подошел к все еще лежавшей Керизе и пнул ее. Затем повернулся к одному из своих людей:

— Ты, Туберон, будешь стеречь эту девку! Захочет бежать или кричать — убей! А как — это уже твое дело, лишь бы без шума! Ну, ты, блудница, шпионка, проказой разъеденная, дочь пса и гиены, вставай! Слышала? Идти тихо, не то смерть!

Ночь и впрямь была так темна, что держаться вместе было необходимо. Арифрон вел уверенно и без колебаний. И притом не прямой дорогой, ибо сразу за пустой, открытой и с виду не охраняемой калиткой в стене он свернул направо, в старую, редко посещаемую часть кладбищ. Хотя здесь было еще темнее, чем в городе, ибо кипарисы, сикоморы и акации разрослись в густую чащу, все же некоторые из идущих, обладавшие лучшим зрением, начинали кое-что различать и ориентироваться.

Елена в какой-то момент шепнула идущей прямо за ней Метамире:

— Он водит нас кругами, чтобы мы потеряли ориентацию.

— Откуда ты знаешь?

— О, я неплохо вижу в темноте! Здесь есть такая гробница из белого мрамора. Он уже трижды провел нас мимо нее!

— Может, просто похожая… — начала было Метамира, когда резкий шепот из темноты, сбоку, заставил ее содрогнуться от страха.

— Тихо! Ни слова! А не то я вам…

Но не признававшая ничьей воли и вечно строптивая Лаодика тоже что-то заметила и вдруг громко произнесла:

— Арифрон! Хватит этой комедии! Веди прямо, без этих кругов…

В темноте твердая ладонь опустилась на шею женщины и сжала ее до боли. На этот раз в жесте не было и тени ласки.

— Молчи! — прошипел грозный голос. — Еще слово — и задушу!

Лаодика увидела под сомкнутыми веками красные пятна света, почувствовала боль и впервые испугалась. Но все же, когда хватка ослабла и рука отстранилась, она глубоко, почти со стоном, вздохнула, а через мгновение прошептала, прижимаясь к идущей впереди Абигайль:

— Что за великолепный самец! Он чуть не задушил меня двумя пальцами!

Шли долго. Темнота немного поредела, и звезды временами показывались поодиночке между облаками, но Клейтомах, который много плавал, и по этому мог определить, что полночь близка. Наконец проводник остановился. Кладбища они давно миновали и теперь шли по каменистым, поросшим лишь редким кустарником пустошам. Все более отчетливый плеск волн, разбивавшихся у подножия обрыва, указывал на то, что они приближаются к краю плато.

— Море сегодня неспокойно! — осмелился шепнуть Эшмуназар. — А… а гребцы хорошие на… на той галере?

Вольноотпущенник неприятно рассмеялся:

— Думаю, они будут дрянь! Но это неважно! Кнут быстро научит их тому, что нужно. Мы выплывем и доплывем до цели. Нам ведь тоже дорога наша шкура, ну и доход! Эй, Туберон, что там?

Надсмотрщик Керизы вел ее в конце шествия; теперь он повалил ее на землю и медленно подошел к предводителю.

— Ничего! Тишина. Погони нет!

— Хорошо. А эта девка, которую ты стерег?

— Жива. Шла послушно и никаких фокусов не выкидывала.

— Хорошо! Теперь следить, чтобы не сбежала! Ни она, ни кто-либо другой! А вы, прекрасные дамы и достопочтенные богачи, внимание! Мы стоим на краю расселины, а внизу как раз наша галера. Здесь есть спуск, крутой, но возможный, он скрыт этими кустами. Мой помощник пойдет первым, а вы поочередно за ним. Кто поскользнется, сорвется, струсит — тому конец. Понятно? Прижиматься правым боком к скале, смело, но осторожно, и все спустятся.

На открытом пространстве было немного светлее, а может, зрение привыкло к темноте, ибо все увидели черный, еще более темный, чем фон, контур расселины. Ни единый шорох, ни всплеск не выдавали, что в глубине есть вода.

— И здесь спрятана галера? Ты нас не обманываешь? Ведь это узкая щель! — с подозрением спросила Абигайль.

Арифрон на удивление не рассердился, лишь поднял с земли камень, отошел на пару шагов в сторону и швырнул его в черноту. Ответом был всплеск, тотчас же умноженный эхом, жуткий и оттого еще более страшный.

— Верно, так выглядит вход в царство Зебуба! — шепнул кто-то.

Арифрон счел необходимым придать им смелости. Он рассмеялся:

— Как учат жрецы, оттуда нет возврата! А из этой щели я вылезал уже сотни раз. Бояться нечего, надо лишь идти смело, как проводник. Ага, еще одно: достопочтенные дамы пусть подберут свои столы и прочие тряпки! Темно, и стыдиться нечего, а будет нехорошо, если это будет путаться под ногами. Идите!

Последней раб поднял с земли и подтолкнул к спуску Керизу. Арифрон, не раздумывая, развязал ей руки.

— Ступай! Без помощи рук ты бы сорвалась. А твою судьбу будет решать только наш господин! Ступай!

В тот же миг в глубине расселины раздался громкий крик, отчаянный стон, а затем в тишине послышался звон металла, скатившегося по камням, и всплеск воды.

— Что там? — Арифрон подскочил к краю расселины и вполголоса, гневно бросил вопрос в царившую внизу кромешную тьму. — Кто-то сорвался?

— Хуже! — донесся снизу ответ, сдобренный гневным проклятием. — Это один тут, ага, достопочтенный Эшмуназар растерял свои драгоценности!

— Лучше бы сам свалился, а золото оставил! — рыкнул Арифрон.