Город пробужденный (ЛП) - Суйковский Богуслав

Санхуниатон поднял оброненный щит и заслонил собой выход с мостика. При виде его великолепных, позолоченных доспехов римляне на мгновение замешкались. Этого мгновения старому воину хватило, чтобы броситься вперед и сразить первого врага. Пока он яростно рубился со следующими, с силой, какой у него, верно, никогда не было, с пылом юноши и умением старого фехтовальщика, он краем глаза заметил, что остатки его людей отступают и гибнут в неравном бою. Но отчаяние тут же сменилось дикой радостью, когда он увидел, что оба корабля, сцепившись, медленно погружаются в воду. Тонула карфагенская галера, дно которой прорубили неспособные сражаться гребцы, увлекая за собой соединенный с ней мостиками римский корабль.

— Вперед! Вперед! Бей! Танит благословляет! Бей! — крикнул он, безумно бросаясь на толпу, сгрудившуюся на мостике. Лишь бы они не заметили, лишь бы не расцепили корабли!

И уже поверженный, умирая от десятков ударов, он испытал еще одну, последнюю, огромную радость, услышав крик ужаса на римской галере и увидев, как возвышавшийся над ним свод арки внезапно, резко уходит в сторону.

Когда Кадмос, отбив штурм на главных стенах, во главе спешно собранных резервов прибежал в порт, он застал проход между Котоном и торговым портом полностью запертым двумя соединенными и затопленными на мелководье галерами.

58

На рассвете бой начал стихать. Поднялся южный ветер и принес все более густые тучи дыма, застилая им город и даже порт. Сквозь дым солнце казалось красным, почти кровавым, что сулило недоброе.

Этот дым, казалось, мешал римлянам, ибо они прекратили атаковать и лишь поспешно укреплялись на уже занятых территориях. Кадмос, делая то же самое на своей стороне, с тревогой наблюдал за ситуацией.

В ночном бою римляне захватили вход в торговый порт, тут же ввели в него свои галеры, овладели рыбным рынком, сараями, где держали новоприбывших рабов, бывшими складами Клейтомаха, канатными мастерскими, давно опустевшими зернохранилищами. Большинство карфагенских боевых машин, защищавших порт, либо попало в руки нападавших, либо было разрублено собственными расчетами.

Но военный порт удержался, а в узких улочках, ведущих от прибрежных площадей вглубь города, Кадмос остановил атаку римлян в рукопашной схватке. Теперь, пользуясь передышкой, он велел поспешно баррикадировать все проходы.

— Как это случилось, что они ворвались в порт? — допытывался он у Эоноса, который, хмурый и отчаявшийся, всю ночь сражался с отвагой безумца.

— Они ударили с дамбы Сципиона. Прежде, в безлунные ночи, они, должно быть, все подготовили. Мои дозоры доносили лишь, что там какое-то движение, так что мы были наготове. Но вчера… Ночь была такая светлая, казалось невозможным, чтобы что-то могло угрожать, стража поддалась усталости… Они ударили в тишине, на маленьких лодках, прямо на вход в порт и к стенам! У них были лестницы… Не успели мы и глазом моргнуть, как они уже разбили цепи у входа и добрались до машин! А когда вошли их галеры, ну, сам понимаешь…

— Понимаю! Но теперь их нужно сбросить обратно в воду! Наших сил на это мало! Иди, Эонос, к Гасдрубалу, расскажи ему все, проси о помощи! Сколько людей он только сможет прислать! Нужно спешить! Смотри, римские галеры поспешно кружат и подвозят все новые отряды! Пусть немедленно шлет на площадь Ганнона все резервы. Оттуда я поведу их на выбранный участок. Спеши!

Идибаала он послал к главным стенам — разведать обстановку. Дым, который ветер гнал оттуда к порту, свидетельствовал о том, что римляне снова пускают в ход зажигательные снаряды.

Но в народе не ходили тревожные слухи, которые обычно облетали город с неимоверной быстротой, а значит, атака там, по-видимому, провалилась, и серьезной угрозы не было.

Оба посланника вернулись так быстро, как только могли. Идибаал доложил, что пожары вспыхивают повсюду, в том числе и в тех кварталах, куда раньше зажигательные снаряды не долетали — видимо, римляне подтащили какие-то более мощные машины. Штурм, который велся от пролома на вторую стену и на баррикады, коими Кадмос перекрыл межстенное пространство, результатов не дал. Теперь там сражаются лучники и машины — так, обычная взаимная измотка.

Кадмос кивнул. На том участке пока ничего не грозит. Однако вести, что принес Эонос, были хуже.

Гасдрубал отказал в помощи. Более того, он в гневе кричал, что Кадмос, верно, обезумел! И что это ему, Гасдрубалу, скорее всего, придется со своим отрядом идти на помощь в Мегару!

— Что там творится? — хмурясь, спросил Кадмос.

— Римляне прорвались в двух местах. Ты же знаешь, там стена была слабой и низкой. У берега моря наши их остановили, но у дворца Клейтомаха они прорвались довольно далеко. Направление атаки было ясным — к цистернам с водой! Гасдрубал боится за воду, поэтому стянул в ту сторону все отдыхавшие отряды. Наши богачи окружили свои сады стенами, чтобы укрыться от глаз плебса, а теперь это послужило обороне города! Римлян остановили и отбросили к пролому в стенах, но Гасдрубал все еще опасается и стягивает отряды!

— Но там, на полуострове, у римлян не может быть больших сил! Главный удар наносится, несомненно, здесь! Ты это объяснил? Ты говорил, что я не удержу римлян, когда они снова двинутся? Что ответил Гасдрубал?

— Он ответил: «Пусть Кадмос обратится к народу! Я не могу дать ему ни одного солдата!»

Эонос, прежде чем повторить слова вождя, на миг замялся. Он не знал, стоит ли передавать все… Ибо Гасдрубал, нервно, поспешно бросая этот совет, смеялся! Почти безумно, хрипло — то ли с иронией, то ли с внезапно проснувшейся надеждой, — но он смеялся!

Эонос решил не повторять этого. Достаточно и самих слов. Пусть Кадмос понимает их как хочет.

Кадмос понял… Он медленно обвел взглядом окрестности. Припортовые площади уже заняли римляне. Теперь перед ними были узкие, запутанные улочки, ведущие вглубь города. Лишь от площади Ганнона начинались более широкие улицы, что вели к воротам, к Бирсе. Если римляне знают план города, они направят удар на эту площадь.

Если знают… Конечно, знают! Хотя бы та же Ванесса… Ах, а до нее сколько было римских рабов, отпущенных перед осадой, сколько шпионов?

Обратиться к народу… Когда-то это удалось! В уличных боях народ может справиться с регулярными войсками!

Он огляделся. Улицы Карт Хадашта легко оборонять. Дома в четыре, а то и в пять этажей — это же целые крепости… Население многочисленно. Но это население вымирает от голода! Те, кто еще жив, ослаблены…

Люди окружали его, появлялись в окнах, сбегали по наружным лестницам домов, что-то носили, что-то прятали в спешке, в страхе, в ужасе. Словно муравьи, когда ударом ноги разворошишь муравейник!

Но эти люди исхудали, как живые скелеты, двигались с трудом, малейшая тяжесть, которую они пытались поднять, гнула их к земле…

Через вершину баррикады, за которой он стоял, Кадмос взглянул в сторону порта. Ровная, сомкнутая, прикрытая щитами линия солдат перегораживала вдали улицу. За ней виднелись отдыхающие, собирающиеся отряды. В порту — непрерывное движение галер, подвозящих подкрепление. Железная, дисциплинированная, страшная сила, готовая ринуться вперед по одному слову приказа.

Этой силе нужно противопоставить другую! Силу, исходящую от духа! Да, Гасдрубал прав — нужно обратиться к народу!

Он очнулся от раздумий и со своей обычной энергией принялся отдавать приказы.

— Эонос, созывай людей с этой улицы! Ты, Идибаал, беги на улицу рыбаков. Примешь там командование. Я иду на ту улицу, что ведет от порта к площади. Призывайте народ к бою! Пробивайте в стенах домов проходы! Нападайте с флангов и с тыла! Обрушивайте на головы атакующих все, что попадется под руку! Не пустить их на площадь Ганнона! Торопитесь! Здесь мы должны обескровить римлян, а потом остатки сбросим в море! Весь народ, весь народ должен сражаться!

Он поспешил на выбранный, самый опасный участок. К своей радости, он застал там уже Макасса, горячо взывавшего к собиравшимся все гуще людям. Кадмос, пожав руку старому каменотесу, который совсем поседел и сгорбился, но не утратил энергии, тут же принялся организовывать оборону.