– Мы на месте? – спросил Салливан, въезжая на «Воксхолле» на узкую улицу.
Вокруг возвышались конторские здания, тянувшиеся к небу, а молодые люди с измазанными в чернилах пальцами и озабоченными лицами сновали с одной стороны улицы на другую. Даже воздух здесь, казалось, гудел от суматохи и напряжения. Оглядевшись, Гарри увидел на четырех- и пятиэтажных зданиях названия всех крупнейших газет мира. Между домами теснились пабы и кофейни более скромных размеров и куда более почтенного возраста, которые издавна служили местом встреч для пишущей братии Лондона.
Салливан надавил на клаксон «Воксхолла», когда мальчишка неосмотрительно выскочил на дорогу. Лицо австралийца побледнело от напряжения. Гарри предположил, что человек, который провел детство на ферме в Австралии, никогда не видел ничего похожего на задыхающиеся от автомобилей улицы Лондона.
– Я оставлю эту чертову железяку и пойду пешком, – заявил Салливан. – Где это место?
Сквозь разрыв в потоке пешеходов Гарри разглядел то, что искал.
– Останови вон там, – сказал он. – Я его вижу.
«Чеширский сыр» был зажат между торговыми зданиями, и его присутствие выдавали лишь вывеска и несколько окон с решетчатым переплетом. Они вошли в людный, скудно освещенный бар.
– Ну и где он? – рявкнул Салливан, проталкиваясь следом за Гарри.
Гарри вгляделся в завесу табачного дыма и обнаружил человека, которого в последний раз видел в гостинице «Дюк оф Корнуолл».
При их приближении Чарли поднял голову.
– Видел вас в Плимуте, – сказал он и рассмеялся, увидев удивление на лице Гарри. – Мне платят за наблюдательность, – добавил он.
– Мне тоже, – заметил Гарри. – У нас с другом есть для вас история.
Чарли воспользовался своим основательным животом, чтобы расчистить путь через толпу в уединенный уголок.
– Я слышал вашу беседу за завтраком в Плимуте, – сказал Гарри. – И помню, как вы заявили, что будете сообщать только правду. Кажется, ваш компаньон придерживался иного мнения. Полагаю, он поддерживает фабрику слухов Интеррогантума.
– Один из многих, – ответил Гарри.
– Но вы в этом не участвуете?
Чарли отрицательно покачал головой.
– Нет, не участвую. И, должен признать, плачу за свои принципы немалую цену, – он указал на свою пустую кружку. – Пиво нынче дорогое…
Гарри понял намек и взял кружку.
– Я схожу, – сказал он. – А пока мистер Салливан расскажет вам свою историю.
К тому времени, когда Гарри пробился к бару и вернулся с тремя наполненными кружками, Салливан уже закончил рассказ, а Чарли сидел, печально понурив голову.
– Он этого не сделает, – покачал головой Салливан.
Гарри разочарованно поставил пиво на стол. Чарли посмотрел на кружку печальным взглядом спаниеля.
– Никто этого не напечатает. Это всего лишь очередной слух, а Интеррогантум уже и так забил весь рынок своими слухами. Надеяться, что в вашу историю поверят, можно только в том случае, если ее опубликует «Таймс».
– Так отнесите ее в «Таймс», – нетерпеливо предложил Гарри.
– Я не обладаю достаточной репутацией, – развел руками Чарли. – Поглядите на меня. Я – всего лишь наемный писака-неудачник. Единственное выдающееся, что я сделал в этой жизни, это отказал Интеррогантуму и не стал публиковать безответственную ложь, – он посмотрел на Салливана. – Как бы то ни было, мистер Салливан, я вам верю, но единственный способ опубликовать ваш рассказ в настоящей газете – это рассказать обо всем на слушаниях уполномоченного по кораблекрушениям, чтобы это вошло в официальный протокол. Полагаю, вас в свидетели не вызывали.
Салливан помотал головой.
– «Уайт стар» постарается, чтобы меня не вызвали. Более того, компания вздохнет с облегчением, если я замолчу навсегда.
– Вы преувеличиваете, – сказал Чарли.
– Нет, не преувеличиваю, – резко ответил Салливан.
Чарли посмотрел на Гарри и вскинул брови, словно ожидая подтверждения.
– Мистеру Салливану повезло, что он до сих пор жив, – мрачно заметил Гарри.
– Расскажите об этом Интеррогантуму, – предложил Чарли. – Он это напечатает, – он поднял руку, словно показывая заголовок в дыму. – «Получают ли члены экипажа “Титаника” угрозы?»
– Хотите знать, кто такой Интеррогантум? – спросил Гарри.
Чарли встал и взял со стола свою кружку.
– Нет, не хочу. Жизнь у меня, конечно, так себе, но я не спешу с ней расстаться, – он виновато улыбнулся. – Я бы хотел вам помочь, но не могу, – он посмотрел на Салливана. – Вам было бы лучше покинуть страну, – он мельком глянул на Гарри. – Но найдите способ рассказать это всему миру. Мертвые заслуживают правды.
Лондон
Эрни Салливан
Салливан был рад тому, что еще может пользоваться дедовскими аккредитивами. Когда старик узнает, что Салливан позволил добыче ускользнуть, он наверняка пожалеет о своей щедрости, но пока Салливану понадобятся фунты, шиллинги и пенсы, чтобы позаботиться о «Воксхолле» Бена Тиллета.
Тиллет хмуро оглядывал повреждения, причиненные Салливаном сверкающей краске автомобиля.
– Какого черта вы ее так отделали? – требовательно спросил он.
Четверо детей Евы Ньютон, выстроившиеся на пороге ее модного лондонского дома, дружно вздрогнули. Судя по всему, они не привыкли слышать подобное от своего отца.
– Ступайте в дом, – прогнал их Тиллет.
Дети поспешили последовать его распоряжению, и Тиллет двинулся следом за ними.
– Лучше пройти в мой кабинет, – сказал он и гневно взглянул на Салливана. – Я пришлю вам счет за ремонт.
– Там всего несколько царапин, – ответил Салливан.
– Это было необходимо, – мрачно промолвил Хейзелтон. – На кону стояли человеческие жизни.
– Да, я слышал, – кивнул Тиллет. – Дочь графа оказалась воровкой алмазов.
Салливан не устоял и вступился за Дейзи.
– Она воспользовалась возможностью, а не украла. Вор сидит за решеткой.
– А где сама девушка? – спросил Тиллет.
– Это теперь неважно, – ответил Хейзелтон.
Салливан проследовал за ними в кабинет Тиллета и тихо сидел, пока Хейзелтон рассказывал профсоюзному вожаку, что они выяснили о пожаре в угольных бункерах. Он позволил себе мысленно вернуться к тому, что Хейзелтон сказал о Дейзи. «Это теперь неважно». Он ошибался. Дейзи Мелвилл нельзя было так легко сбросить со счетов. Когда следствие закончится, когда история о пожаре будет внесена в протокол, он…
– Салливан!
Он поднял голову и увидел, что Хейзелтон нетерпеливо пожирает его взглядом.
– Что?
– Ты его знаешь?
– Кого?
– Человека, о котором говорит мистер Тиллет.
Салливан подавил воспоминания о голубых глазах Дейзи и покачал головой, глядя на Хейзелтона.
– Еще раз, как его зовут?
– Хендриксон. Чарльз Хендриксон.
– Кочегар, – кивнул Салливан. – Угрюмый здоровяк. Он ходил за лампами, чтобы механики могли разглядеть показания приборов. Оставил их и смотался. Говорят, выскочил к шлюпкам одним из первых.
Австралиец подавил в себе внезапную вспышку гнева. Что сделано, то сделано. Да, Хендриксон был среди первых крыс, сбежавших с тонущего корабля, но он был не единственной крысой. Репортажи о следствии в Соединенных Штатах дали понять, что правило «сначала женщины и дети» работало только для пассажиров первого и, возможно, второго классов, а вот пассажирам третьего класса приходилось драться, чтобы спасти себе жизнь. Если он позволит себе злиться на Хендриксона, то скоро будет зол на весь мир.
Тиллет сложил пальцы домиком, рассматривая бумаги, разбросанные на столе. Некоторые были отпечатаны на машинке, но большинство было написано от руки.
– То есть Хендриксон должен был знать о пожаре? – спросил Тиллет.
– Он орудовал лопатой рядом со мной, – сказал Салливан, вспоминая духоту и ужас горящего бункера. – Но он ничего не скажет. Он – человек «Уайт стар». Они заплатят ему за молчание.
– Уверен, так и есть, – мрачно произнес Тиллет. – Но они не знают, что у нас есть козырь в рукаве, – он улыбнулся, и его белые зубы блеснули под роскошными усами. – У нас есть вы, мистер Салливан.
