Три минуты молчания. Снегирь - Владимов Георгий Николаевич
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
– Ступайте в каюту! – я ему сказал. – Надо будет – придут за вами, не оставят.
– Плохо, матрос? – Глаза у него были мутны, лицо набрякло багрово.
– Да уж куда хуже.
– Гибнем? Скажи честно.
Я ему протянул нагрудник.
– Авось выплывем.
– Кто это приказал?
– Что?
– Нагрудник… мне…
– Капитан.
– Врёшь, матрос…
– Сказал бы я вам!..
Я на него надел нагрудник и завязал тесёмки.
– Зря всё это, матрос…
Я подумал – действительно зря. Ты-то ведь каким-то дуриком, а выплывешь, а вот «деда» никто не спасёт, разве что Юрочка. Да пока он на свои бицепсы хоть фуфайку напялит, всю шахту зальёт. Я бы остался здесь, но моё место – палуба. Может быть, там я понадоблюсь. Но я всё-таки постараюсь. Я добегу. Вытащу «деда».
Я довёл Гракова до каюты, втолкнул в дверь.
– Матрос, так ты забежишь за мной? Ты обещал…
Я побежал на палубу, встал на трюме, рядом с Серёгой и Шуркой. Палубу трясло – от машины, и зубы у меня стучали. Нагрудник трясся и бил по животу. Снег и брызги хлестали в лицо, но глаза я не мог закрыть, не смел – потому что увидел камни. Мы все их увидели.
Прожектора их нащупывали во тьме. Волна приливала к ним, взлетала пенистыми фонтанами, и было видно, как шатаются эти камни – чёрные, осклизлые. Вдруг они ушли из виду, ушли вниз, полубак высоко задрался и пошёл прямо на них, на скалу. Машина взревела, как будто пошла вразнос, и винт провернулся в воздухе, а потом ударился об воду. «Дед», наверно, дал реверс, потому что, когда мы снова увидели камни, они уже были подальше. Я оглянулся – стекло в рубке опустили, кеп стоял у штурвала без шапки, в раздраенной телогрейке. Шпаги завертелись, он прислонился к штурвалу грудью и не мог его удержать. Жора и третий кинулись на помощь.
Нос опять подался на камни. Я стоял как раз за мачтой и видел, как она приводилась к середине между камнями. И разглядел чёрную щель фиорда – прямо против нас; волна на неё накатывала косо и закручивалась по стене; от этого нас стало заносить и развернуло, и мачта прошла мимо щели. Двигатель снова зачастил, сотряс всю палубу, и мы отошли. Прожектора заметались – то в небо, то упирались в камни. Грунт под камнями был изрыт водоворотами, из воронок летел гравий, барабанил нам в скулу.
Мы опять развернулись – медленно-медленно – и снова стояли против чёрной щели, ни назад, ни вперёд. И вдруг нас рвануло, приподняло – всё выше, выше – и понесло на гребне. Камни промелькнули с обеих сторон, а потом волна их накрыла с рёвом. Я только успел подумать: «пронесло!» – и увидел скалу – чёрную, пропадающую в небе. По ней ручьями текло, и она была совсем рядом, да просто тут же, на палубе. Те, кто стоял у фальшборта, отпрянули к середине. А нос опять стало заносить, и скала пошла прямо на мачту, на нас, на наши головы…
Я зажмурился и встал на колени. И как-то я чувствовал – все тоже присели и скорчились. И у меня губы сами зашевелились – что я такое шептал? Молился я, что ли? Если Ты только есть, спаси нас! Спаси, не ударь! Мы же не взберёмся на эти скалы, на них ещё никто не взобрался. Спаси – и я в Тебя навсегда поверю, я буду жить, как Ты скажешь, как Ты научишь меня жить… Спаси «деда». Шурку спаси. Спаси «маркони» и Серёгу. Бондаря тоже спаси, хоть он мне и враг. Спаси шотландцев – им-то за что второй раз умирать сегодня! Но Ты и так всё сделаешь. Ты – есть, я в это верю, я всегда буду верить. Но – не ударь!..
Над головой у меня затрещало, сверху упало что-то, скользнуло по руке, какая-то проволока… Ох, это же антенна, «маркониева» антенна!.. И что-то тяжкое, железное упало на трюмный брезент рядом с нами – как будто верхушка мачты. Но ещё ж не конец, не смерть! И я открыл глаза.
Грохотало уже позади, и двигатель урчал и покашливал в узкости. Прожектора шарили между нависшими стенами, отыскивали поворот. Море храпело за кормой, а мы прошли поворот, и теперь только хлюпало под скалами. Это от нас расходились волны – от носа и от винта, а шторм для нас – кончился.
Я встал на ноги. Колени у меня дрожали, нагрудник тянул книзу пудовой тяжестью. Я развязал тесёмки и скинул его. Шурка тоже его скинул. И Серёга. И все.
Потом открылась бухта – стоячая вода, без морщинки. В маленьком посёлке светились два-три окошка, и тишина была такая, что в ушах звенело.
Мы вышли на середину, и двигатель смолк. Прожектора сразу начали тускнеть, и стало видно, что рассвет уже недалеко, уже посерели сопки, домишки в посёлке, судёнышки у короткого причала. На трюме валялся обломок мачты, и проволока вилась кольцами. Кто-то её зачем-то сматывал.
Потом боцман ушёл к брашпилю. Пошёл молча, с собой никого не звал. Слышен был всплеск и как зазвякала цепь. В рубке опустили все стёкла, кто-то высунулся, смотрел на посёлок.
А пароход покачивался ещё, по инерции. Сутки простоим – успокоится.
Вот тут я и сплоховал. Никогда этого со мной не случалось, с первого дня, как я пришёл на море. Едва я успел дойти и свеситься через планширь. «Дед» подошёл ко мне, весь дымящийся, в пару, подержал за плечо. Потом дал платок – вытереть рот – и кинул его в воду.
– Ничего, – сказал «дед». – Всё, Алексеич, нормально. Моряк, на стоячей воде травишь.
До чего же мне было плохо! И стыдно же до чего – хотя никто как будто на меня не смотрел.
Стукнула дверь – шотландцы выходили на палубу в чёрных своих роканах-комбинезонах, по двое, по трое, обнявшись, как братья.
Люди как люди. И я ушёл с палубы.
Почему-то меня не трогали. Я сквозь сон слышал – кого-то ещё вызывали на откачку, кто-то возвращался, хлопал дверью, скидывал сапоги. Потом ещё, помню, кричали: «“Молодой” пришёл!.. Примите кончики…» – и я никак понять не мог, какой там ещё молодой… И стук помню машины, только не нашей, и где-то под бортом хлюпало, а потом всё стихло, и я провалился в черноту.
А проснулся, когда совсем светло было в кубрике. Ну, совсем-то светло у нас не бывает – иллюминатор в подволоке крохотный, – но всё можно было различить. Ребята лежали, все почти в телогрейках, поверх одеял. В Ваньки-Ободовой койке спал какой-то шотландец в рокане, лицом вниз, даже капюшон не откинул.
А я отчего проснулся? От холода, наверно. Или оттого, что где-то сопело, хлюпало, и я подумал: снова там нахлебали.
Я вышел – увидел бухту, молочно-голубую, всю залитую солнцем. Редкие-редкие неслись облака по голубому небу. Посёлок уже проснулся, чернели человечки на снегу, домишки были уже не серые, а ярко-красные, зелёные, жёлтые, и от причала отходили судёнышки.
Вот что, оказывается, сопело – у нашего борта буксир стоял, «Молодой». От одного названия мне весело стало – только поглядеть на эту калошу, на трубу её высоченную. Трюма у нас были открыты, валялись на палубе вынутые бочки, а с «Молодого» тянулись к нам толстые шланги – в оба трюма и в шахту, через дверь.
В трюме двое мужиков заделывали шов. Один в беседке висел, другой ходил по пайолам. Воды там уже осталось по щиколотку.
Я присел на комингс, закурил.
– Смотри-ка, – этот сказал, в беседке, – один живой обнаружился!
– Живой, – говорю. – Только не вашей милостью. Вы-то чего там в Северном оказались, где никто не тонул?
– Да кто ж вас знал, ребятки, что вы с курса уйдёте? Мы-то поспели, а вас и во всём квадрате нету. И связи нету. Мы уж подумали: на дно ушли.
– Поспели вы! На нашу панихиду.
Тот, снизу, с пайол, сказал угрюмо:
– Да мы такие, знаешь, спасатели: как никто не тонет, так мы хороши.
– Ничего, – сказал этот, в беседке, – зато долго жить будете, ребята.
– Да, – говорю. – Это нам не помешает.
Я курил, смотрел на их работу. Они уже закончили опалубку, теперь ляпали в неё цементным раствором.
– Нас, – я спросил, – не позовёте помогать?
– Что ты! – сказал этот, в беседке. – Мы вам теперь и пальчиком не дадим пошевелить. Спите, орлы боевые.
Что-то я ещё хотел у них спросить?
– Курточку я тут потерял. Не находили?
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
Похожие книги на "Три минуты молчания. Снегирь", Владимов Георгий Николаевич
Владимов Георгий Николаевич читать все книги автора по порядку
Владимов Георгий Николаевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.