Время желаний. Другая история Жасмин - Брасвелл Лиз

– Что это за вонь? – выдавила Моргиана, хватая ртом воздух.

Аладдин не имел ни малейшего представления, но все происходящее ему очень и очень не нравилось. Что-то было не так с этим местом.

Вдобавок голос Джафара продолжал вещать даже сквозь стены:

– Боюсь, пока мы были заняты подавлением этой горстки вредителей, мне следовало внимательнее приглядывать за каждым из вас. До сих пор я предлагал вам пряники, но сейчас пришла пора взяться за кнут. И если вы еще не поняли, насколько серьезно я отношусь к вашей собственной безопасности, прошу вас – приходите к дворцовым воротам и взгляните на то, что осталось от тех сочувствующих Уличным Крысам, которые попались к нам в руки.

Жасмин побелела как мел. Дубана пошатывало, как будто ему было плохо. Моргиана гневно сплюнула. Аладдина сверлила только одна мысль: насколько то, что сделал Джафар на самом деле, было хуже того, что он себе представил?

– Надо выбираться отсюда, – проговорил он, задыхаясь от смрада.

Уже не было смысла понижать голос или скрывать свои передвижения: враги и так знали, что они здесь. Четверо друзей выскочили из потайного хода с кинжалами в руках, готовые к немедленной схватке.

По улице прямо в их сторону направлялся отряд дворцовой стражи... медленно поднимаясь в воздух.

– Что за... – пробормотал Дубан, потирая кулаками глаза.

– Это что, очередной трюк Джафара? – сердито спросила Моргиана.

В жутком молчании стражники парили над крышами домов, уже взявшись за рукояти мечей.

Без малейших видимых усилий они перестроились в боевой порядок, двумя рядами по трое. Их форма слегка отличалась от уже привычных черно-красных одеяний, в которых обычно расхаживала стража: на обшлагах их темных рукавов красовались широкие пестрые полосы материи, жизнерадостный узор которой смотрелся очень странно на мрачной военной униформе.

– О нет, – с ужасом пробормотал Аладдин, внезапно узнав этот узор.

– Волшебный ковер, – сдавленно прошептала Жасмин.

– Джафар его... разрезал. – Аладдина словно обожгло от нахлынувшего стыда. Хотя ковер был... ну, просто ковром, которого магия наделила способностью летать и зачаточным пониманием происходящего в окружающем мире, Аладдин сейчас чувствовал себя так, словно предал и бросил на поругание близкого друга.

Абу сочувственно пискнул у него на плече.

Значит, Джафар наложил свои черные лапы на еще одно прекрасное и таинственное творение и уничтожил его, изуродовав и заставив служить своим гнусным целям. Поистине, этот монстр осквернял все, к чему прикасался.

А еще от стражников воняло. Именно они и были источником этого жуткого смрада. Что же Джафар сделал на этот раз – запретил мыться, что ли?

Жасмин подняла дрожащую руку, указывая на предводителя парящего в воздухе отряда. Крупный и неповоротливый, он вел своих солдат в полном молчании.

– Ра... Расул, – проговорила она, заикаясь. – Но... он же мертвый. Он умер в тот день...

Аладдин едва удержался, чтобы не заорать.

Отряд и вправду вел Расул. Только его глаза были совсем другими. Мертвые, черно-красные, они казались меньше и при этом гораздо глубже, чем были у него у живого. А его кожа была отвратительно бледной, как личинка мухи. Или как срезанный ноготь. Или как залежалый бараний жир. Его руки и ноги висели неподвижно, как у куклы.

– Он... он восстал из мертвых, – стуча зубами, сказала Моргиана. За все долгое время, что он знал ее, Аладдин впервые уловил страх в ее голосе.

Аладдин никогда не собирался убивать Расула. А уж такого капитан стражи точно не заслуживал. Превратиться в зомби, в зловонное ожившее пугало... Что он сейчас испытывает? Боль? Способен ли он контролировать свои действия? Тоскует он по отнятому у него покою или яростно ненавидит все живое?

Что бы с ним сейчас ни происходило, отчасти это была его вина – его, Аладдина.

Он расправил плечи, отогнав тошноту. Со своей виной он разберется позже. И исправлением своих ошибок тоже займется потом. Сейчас им нужно просто остаться в живых.

Ошарашенно вертя головами, Уличные Крысы смотрели, как то здесь, то там над городом взмывают все новые отряды медленно парящих солдат.

– Как я уже сказал, этот глупец джинн многого не знает. Мне уже удалось преодолеть один из трех законов магии и научиться поднимать из могил мертвецов. Навсегда. Теперь они полностью в моей власти. Отныне, как только один из моих сторонников падет, его тут же заменит новый. И как только падет один из ваших приверженцев, он тут же пополнит ряды моей армии. Смерть – мой друг и помощник в войне за Аграбу.

Моргиана что-то пробормотала сквозь зубы на языке своей матери.

– Я обращаюсь к вам, Уличные Крысы. К тебе, Жасмин. – Голос Джафара утратил игриво-издевательские нотки и зазвучал более деловито. – Даже если вам удастся скрыться от моего войска, вам все равно лучше добровольно явиться ко мне до того, как наступит рассвет.

– Никогда! – выкрикнула Жасмин в небеса. – Да я лучше...

Аладдин остановил ее, коснувшись ее руки и указывая куда-то в сторону пустыни.

Огромный вращающийся конус песка поднялся над барханами, подобно смерчу. Но только в отличие от смерча он был очень широк, с перистыми краями. И песок, внутри его не вращался, а двигался как под действием невидимого ветра, неестественными, дергаными рывками. Внезапно сквозь песок проступило изображение: огромные песочные часы с медленно стекающим вниз песком, туда, где на самом дне Маруф, Ширин и Ахмет в беззвучном отчаянии бились о стекло, пытаясь вырваться наружу.

Дубан издал горлом сиплый звук, похожий на сдавленный вопль.

– Завтра к восходу солнца эта семейка Уличных Крыс будет мертва. Невелика потеря, на мой взгляд. Но если вы и в самом деле хоть сколько-нибудь печетесь о чьей-то жизни, кроме вашей никчемной собственной, вы явитесь ко мне до того, как горизонт озарят первые лучи солнца.

С этими словами, без единого лишнего звука и даже эха, голос Джафара умолк. Песок, изобразивший страшную картину в небе, осыпался дождем.

– Он победил нас, даже не обнажив ни единого клинка, – подавленно произнесла Моргиана. – Дубан, конечно, мы пойдем к нему. Не можем же мы оставить их умирать... вот так.

– А что потом? – спросил Аладдин, поворачиваясь к ней. – Ты правда думаешь, что, если мы сдадимся, это что-то изменит? Думаешь, он просто возьмет и отпустит их, как обещал? Пусть даже так... но если забыть на минутку, что после этого он сделает с нами – а я уже представляю себе быструю казнь и еще четыре зомби в составе его армии, – то что станет с Аграбой? Что станет со всеми остальными? Ведь тогда не останется никого, кто смог бы бороться с ним. Город будет полностью в его руках – огромная игрушка, с которой он сможет экспериментировать дальше, как ему вздумается. А там – как знать? Может, и весь остальной мир?

– Мне плевать на весь остальной мир, – резко перебил его Дубан. – Мне есть дело только до моего отца и моих племянников.

Жасмин хотела что-то сказать, но Дубан остановил ее, подняв ладонь.

– Согласен, вы правы. Джафару нет смысла отпускать их живыми. У него в руках все карты. Но даже если бы он оставил их в живых, я бы не пожелал им жить в том мире, который он собирается создать.

– Что же нам делать? – мрачно спросила Моргиана.

– То, что нам следовало сделать с самого начала, – ответил Аладдин. – Стащить лампу. Спасти семью Дуба- на. Заставить джинна исправить все, что он натворил по воле Джафара. И жить дальше безбедно и счастливо.

– О, всего-навсего? – закатила глаза Моргиана.

– Вы ведь слышали, что он сказал? – заговорила Жасмин. Судя по ее решительному взгляду, она что-то придумала. – Он ведь не назвал нас ни предателями, ни революционерами, ни мятежниками. Он сказал «Смерть – мой друг и помощник в войне за Аграбу». Он считает это честным сражением. Он ведет с нами войну. На равных, понимаете?

– Что ж, раз он хочет войны... Будет ему война!