Крысолюд 4 (СИ) - "Ludvig Normaien"

— Ещё гнилью покройте, чтобы морские гады не жрали. И ядовитого мха накидать можно… — сказал он.

Крысы-мастера и зубер-колдун замерли, переглянулись.

— Это шутка. — устало пояснил Живоглот отмахиваясь. — Просто заканчивайте и отчаливаем.

— А-а, шутка! Хорошо, смешно, да-да.

— Как нам получить ещё корабли?

Колдун не сразу ответил. Сначала осмотрел захваченное судно, склонив голову на бок. Потом оглянулся на меня и заговорил:

— Захватить. Построить. Купить.

— Это я без тебя понимаю, струховый выкидыш…!

— .или разобрать этот. Измерить всё до последнего дюйма. Сделать копии. И собрать в обратном порядке. Из хлама, но на воде удержится.

Работа закипела так. Шумно, хаотично и с полной уверенностью в своей гениальности. Захваченный корабль стоял в лесах причала, а вокруг него сновала толпа кланокрыс, каждый из которых пытался выглядеть занятым.

— Разбирать! Да-да! Всё по частям! — кричал Живоглот, размахивая короткой палкой, которой он недавно пытался чертить планы на песке. Планов не получилось, зато палка теперь выглядела как солидный инструмент.

Корабль трещал, скрипел, ругался, но под напором лап, зубов и инструментов его детали начали исчезать одна за другой. Пушки, мачты, доски…

— Сначала снять пушки, да-да! — орал кто-то с нижней палубы. — А то они утонут, если мы… эээ… ошибёмся!

Ошибки, конечно, были. Одна из пушек, не успевшей дождаться «аккуратного» спуска, рухнула прямо на причал, пробив в нём внушительную дыру.

— Нам нада-нада сделать такую же деталь! Как?

— Снять-снять деталь, обвести на доске, да-да! Так узнаем, что как выглядит.

— А если неправильно обведём? — возразил кто-то.

— Тогда будет ещё лучше! Улучшения, понимаешь, да?

Крысы обводили части корпуса, орудия, даже канаты. Причём обводили с таким энтузиазмом, что порой получались какие-то очень странные фигуры.

— Новая форма, да-да! Будет быстрее плыть! — заявляли они, показывая результаты.

После каждого снятого элемента корабль всё больше напоминал груду щепок. Но крысы были довольны. Всё-таки процесс шёл, да ещё как!

Сборка обратно выглядела так, будто кто-то решил собрать головоломку, не посмотрев на картинку. Крысы тыкали доски куда попало, подкладывали лишние брусья, а детали, которые не подходили, просто подпиливали — или ломали.

— Если не лезет — значит, не нужно! — уверенно заявляли новоявленные мастера, отбрасывая ранее снятый кусок.

Результат был… странным. Корабль снова обрел форму, но она была далека от оригинала. Где-то торчали лишние брусья, вместо пушечных портов были странные корявые дыры, а одна из мачт явно стояла не на прежнем месте. Второй корабль получился еще более странным — угловатым, с явно видимым креном на бок, ловящим волну носом.

— Уродливый, но плавает! — подвёл итог Резак, оглядывая творение.

Название эти корабли получили — «Кровавый хвост» и «Непотопляемый»,

— Почему корабли светлые? — вдруг спросил кто-то из крысолюдов.

— Мажем травами!

Трава действительно нашлась. Какая-то жгучая, пахнущая резко и неприятно. Её сок превращал древесину в тёмное пятно непонятного цвета.

Когда пришел приказ двигаться на Аранд, Живоглот начал действовать: подготовил корабль, приготовил припасы. Распустив залатанные паруса, парусник кособоко заскользил по морю, таща за собой связку плотов с сотнями хвостатых. Живоглот надеялся встретить ещё пиратов и разжиться новым кораблём.

Первое плавание началось. Корабль был далек от идеала: обшивка трещала, паруса, сшитые из шкур, выглядели как заплатки нищего. Однако судно держалось на воде.

Кое-как, но парусник двинулся. Паруса, сшитые из шкур, натянулись, треснув в нескольких местах, но удержали ветер. Судно плавало неровно, словно пьяный нищий, но скользило по морю, таща за собой связку плотов, груженных крысолюдами и припасами. Сотни хвостатых были готовы сражаться, если появится цель.

Перед выходом в плавание Живоглот показал, что с ним лучше не шутить. Всем пленным пиратам было предложено перейти на сторону Протектората, вступить в морские силы.

Не согласившихся он казнил перед самым их портом. Их вешали на реях кораблей гроздьями, так что они болтались, как страшные гирлянды.

Крысы прыгали по мачтам, ловко пробираясь по телами, пытаясь что-нибудь отгрызть (что по закону Хершера было запрещено, и Живоглот за этим строго следил — нечего было ссориться с владыкой по такому пустяку). Иногда шеи мертвецов не выдерживали. Тогда трупы падали на палубу с хрустом, который заставлял оставшихся пиратов дрожать от ужаса.

Когда Аранд пал, Живоглоту перепало немало ресурсов. Среди прочего — три корабля: шхуна с 12 ор., и 2 бригантины с 6 ор. И пусть основную часть добытого и переплавленного мы пускали на самые простые инструменты — немало было потрачено и на их ремонт, пусть дерева очень не хватало.

Поход на ту сторону моря Эбо/Варгиз, в земли пиратов, пришлось отложить. Корабли, добытые в боях, требовали не только периодического ремонта, но и возможно, расширения флота. Теперь, для сохранения плавсредств, ключевым ресурсом становилась древесина. Крысолюды, как никто другой, умели превращать то, что достаётся, в оружие, но даже им была нужна основа, а значит, взоры обратились к лесам эльфов.

Их земли были известны не только своей красотой, но и богатством древесины, свойства которой считались почти волшебными.

Иллиандрис — дерево с серебристой корой и листьями, переливающимися в лунном свете. Лёгкая, эластичная, стойкая к влаге и гниению. Её использовали для такелажа и мелких деталей, требующих гибкости.

Файрильвен — древо с золотистыми иголками, источающее мягкий свет в темноте. Древесина твёрдая, плотная, способная выдержать годы эксплуатации. Лучший выбор для прочных корпусов и обшивки.

Линарис — дерево с тонкими золотыми нитями в древесине, используемое для украшения оружия. Лёгкая, пропитанная смолой, идеальна для мачт. Её можно было обрабатывать даже в спешке.

Келанир — красное дерево с плотной древесиной, известное своей стойкостью к магии. Ароматный, стойкий к гниению и насекомым. Даже в сырости держался веками.

Меларий — дерево с плакучими ветвями, из которых изготавливаются музыкальные инструменты.

Тальсианн — стройное белоснежное дерево, чья кора используется для создания свитков. Не просто древесина, а произведение искусства. Крепкая, с неповторимым узором.

Энвилар — светящееся дерево с голубыми листьями, встречающееся только в глухих рощах.

Тополь — чья кора имела обезбаливающие лекарственные свойства (действует как аспирин, кто не знал — прим.авт.)

Но самым редким сокровищем были гигантские лорналимы. Эти стройные деревья с серебристой корой и жёлтыми, волокнистыми листьями казались живым воплощением эльфийского величия. Они были особенно любимы эльфами. Они часто покрыты мхом, и лунным цветком, который растет как на листьях, так и на затененных ветвях.

Из лорналимов, например, высшие эльфы делали свои знаменитые колесницы.

Но есть риск.

Даже самые последние лесники и браконьеры из пладских земель, Ишлонда, Модрии и прочих, ни при каких обстоятельствах не вырубают эти деревья, поскольку знают, что это вызовет гнев всех длинноухих, так и Лесных Духов, что живут в них. Таким образом, небольшие насаждения этих священных деревьев часто остаются даже тогда, когда все остальные деревья срублены.

Всем окружающим меня в Штайнхохе было плевать на их святость.

— Они не будут делиться, мы взять. — говорили, разглядывая карту эльфийских лесов, обведённых жирной линией.

И крысолюды начали готовиться. Эти деревья, эти леса станут их собственностью, а потом — костями для новых судов, которые будут резать море, как ножи глотки.)

Говорили, что в Рафарифе, темном лесу, люди однажды вытеснили эльфов, захватив их земли, вырубили священные деревья. Тогда-то и началась месть. Те, кого считали слабой и вымирающей расой, отправляли из глубин своих лесов отряды убийц, магов и даже прирученных чудовищ, чтобы не дать людям спокойной жизни, чтобы не дать в итоге людям раскрыть оставшиеся секреты эльфов. Они похищали деревенских старейшин, уничтожали поселения огнём и отправляли проклятия, которые уничтожали целые селения. Так что остроухие стали одной из причин того, почему этот лес стал таким, каков он есть.