– Нет, – сказала я.
– А она не может поесть? Почему? – в замешательстве поинтересовался Эдвард.
Я вздохнула, и мать пояснила:
– Мы не едим в течение дня, – тихо сказала она. – Хозяин Чарльз обычно кормит нас вечером, но никогда в течение дня, и уж, определенно, не вместе с ним.
– Б…ь, я забыл об этом, – сказал Эдвард. – Я забыл, что ты отказывалась есть с нами по этой причине. Это дерьмово. Ты должна, черт побери, иметь возможность поесть, если хочешь, б…ь, есть.
Я слышала злость в его голосе, и чувствовала его напряжение.
– Это нормально, – сказала моя мама, очевидно, тоже чувствуя напряжение.
– Нет, это ненормально, – сказал Эдвард, отпуская меня. Он повернулся и быстро направился к дому, пугая меня.
– Что ты делаешь? – заорала я.
– Жди здесь, – заявил он.
Я только нахмурилась, а он побежал к дому, поймав Алека на крыльце. Они оба остановились и обменялись парой слов, после чего рассмеялись и растворились внутри.
– Я не могу в это поверить, – сказала моя мама со слабой улыбкой на лице, тряхнув головой.
– Во что? – с любопытством спросила я, взглянув на нее.
– Я удивлена всем этим, – сказала она. – Из всех людей в мире ты, в конце концов, оказалась у них. Думаю, мне не стоит удивляться, но, тем не менее… Я никогда не знала фамилию Элизабет, и никогда не обращала внимание на то, кем был ее муж, так что не имела представления, в какую семью ты попала. Я бы меньше беспокоилась с тех пор, как ты уехала, если бы знала, что ты будешь в семье Элизабет.
Я кивнула.
– Она, похоже, была, правда, замечательной женщиной. Грустно, что она умерла, это сильно ранило их всех.
– Когда это произошло? – спросила она.
– Почти десять лет назад, – насупилась я. – Эдварду было восемь лет. Ее убили, стреляя и в него тоже, но, к счастью, он выжил.
Лицо моей матери при этих словах потеряло цвет.
– Ты знаешь, почему ее убили? Кто ее убил? – нерешительно спросила она.
Я пожала плечами.
– Если честно, нет. Доктор Каллен сказал, что она совала нос не в свои дела, пытаясь кому-то помочь, и, в конце концов, ее убили, чтобы не тревожиться об этом. Это все, что я знаю, на самом деле никто не любит об этом говорить.
Она кивнула.
– Это разрывает сердце.
– Точно, – подтвердила я.
Мы обе замолчали на секунду, пока не хлопнула входная дверь. Подняв голову, я увидела Эдварда, направляющегося к нам с двумя тарелками в руках. Я улыбнулась и покачала головой, когда он приблизился.
– Ты слишком хорош для меня, – тихо сказала я.
Он хихикнул.
– Это мои слова, tesoro. Хватит воровать мое дерьмо, – игриво сказал он, протягивая мне тарелку.
Другую тарелку он протянул моей матери, и она в шоке уставилась на нее. Она даже не сделала попытки взять ее, как это сделала я.
– Ты что, сам это сделал? – поинтересовалась я, разглядывая еду.
Я знала Клару, все еще работающую на кухне, которая никогда не набралась бы смелости соорудить сэндвич, похожий на тот, который лежал сейчас на тарелке. Хлеб был расплющен и разрезан посередине, а не по диагонали, как требовал Чарли.
– Да, – сказал он. – Ты знаешь, я могу сделать долбаный сэндвич. Я не хотел, чтобы к нему приложила руки женщина, работающая на кухне, это дерьмо было бы неправильно.
Я улыбнулась, тайно гордясь им. Конечно, для него это не было проблемой, всего лишь сэндвич, но это означало даже больше, чем он мог представить, потому что никогда не жил так, как жили мы.
– Ешь, мам, – прямо сказала я, протягивая ей тарелку.
Она в шоке посмотрела на меня и нерешительно взяла тарелку дрожащими руками. Из ее глаз заструились слезы. От этого зрелища мою грудь опять стало разрывать от боли. Это напомнило мне, что я чувствовала в свой первый день в Вашингтоне, когда Джаспер сделал мне сэндвич.
– Спасибо, – сказала она сквозь слезы.
– Пожалуйста. Это минимум того, что я могу сделать для женщины, которая создала это прекрасное творение, – сказал он, обхватывая мой подбородок рукой.
Он наклонился и нежно прижался к моим губам, ласково целуя меня.
– Без нее я бы потерялся в этом мире.
Я покраснела еще больше.
– Я чувствую то же самое по отношению к тебе, – тихо сказала я.
Он хихикнул, кивнув.
– Хорошо. А теперь вы двое садитесь и поешьте, – сказал он.
Я улыбнулась и хотела сесть прямо здесь, где была, но он схватил меня за руку, останавливая.
– Ты не могла бы сесть, б…ь, там, где менее грязно?
Я удивленно посмотрела на него.
– А что? Я уже грязная, – сказала я.
Моя мама закатилась в приступе истерического смеха. Мы оба смущенно посмотрели на нее, интересуясь, что такого смешного сказали.
– Ты сказал ей почти то же самое, когда вы впервые встретились. Ну, за исключением нецензурщины, – сказала она, тряхнув головой и весело улыбаясь.
Видеть ее счастливое лицо было поистине удивительно и трогательно.
– Изабелла хотела сесть в середине сада, и ты остановил ее, спросив, не может ли она найти менее грязное место.
– Я спросил? – ухмыльнулся Эдвард. – И что она ответила?
Моя мама засмеялась опять.
– Что она и так уже грязная, так что это не имеет значения.
Эдвард рассмеялся вместе с моей матерью, я улыбнулась.
– И это правда. Я уже и так грязная, так что еще немного грязи вреда не причинит, – я плюхнулась на землю, фыркнув.
Эдвард покачал головой.
ДН. Глава 61. Часть 4:
– Знаешь, ты запачкаешь и меня, – сообщил он.
Я закатила глаза.
– Ты что, планируешь и постирать сам? – поинтересовалась я, глядя на него.
Он нерешительно покачал головой.
– Тогда все нормально. Я не понимаю, с чего тебе жаловаться.
Он хихикнул.
– Потому что, если я не буду жаловаться, это буду не я, – шутливо сказал он, приседая на корточки рядом со мной. – В любом случае, наслаждайся своим сэндвичем. Это лучшее, что я мог сделать. Ты знаешь, что я, б…ь, не умею готовить. Я люблю тебя.
– Я тоже люблю тебя, – улыбнувшись и покраснев, сказала я.
Он пригнулся и быстро поцеловал меня, прежде чем встать, и направиться к дому.
Мама села передо мной, и я взглянула на нее. На ее лице читалось удовлетворение. Хрупкость и истощение все еще присутствовали, но она выглядела почти успокоенной, и мне стало легче.
– Он, правда, любит тебя, – мягко сказала она, улыбаясь.
Я кивнула.
– Я знаю, – просто ответила я, поднимая сэндвич и кусая его. – И он не самый замечательный человек, но он, на самом деле, пытается, и это делает его для меня совершенным.
Мы съели сэндвичи и провели следующие несколько часов, разговаривая. Мы оставались одни до заката, когда появились Эдвард и Алек. Алек остался на крыльце, а Эдвард направился к нам. По выражению его лица я поняла, что время вышло, и нам пора уезжать, но мысль о том, что мне нужно уезжать от мамы, наполнила меня ужасом. В глазах появились слезы, и он остановился в нескольких футах, нахмурившись.
– Я дам тебе еще несколько минут, хорошо? – ласково сказал он. – Я буду в машине.
– Хорошо, спасибо, – тихо ответила я.
Он помахал мне.
– Не надо благодарить, tesoro, – сказал он, поворачиваясь к моей маме. – Приятно было познакомиться. Уверен, мы еще встретимся.
– Мне тоже было приятно увидеть вас, – ответила она.
Он повернулся и ушел, а я встала, отряхивая свою одежду. На самом деле, грязь на ней меня не волновала, но я нервничала и делала это инстинктивно.
Мама встала и обняла меня. Из ее глаз текли слезы, но на губах сияла ослепительная улыбка. Я начала рыдать, и она прижала меня к себе крепче.
– Ш-ш, милая, не плачь, – тихо сказала она. – Не грусти. Это был самый лучший день в моей жизни, кроме того дня, когда ты родилась, конечно. Ты даже не понимаешь, что означает для меня видеть тебя такой. Я счастлива от того, что вижу тебя такой счастливой. Вижу мою маленькую девочку, такую влюбленную, и держащую весь мир на кончиках пальцев. Это то, что я хотела для тебя каждый день твоей жизни, и знать, что ты нашла это, стоит всей боли и грусти.
