Подменная дочь (СИ) - Лей Лора

— Приветствую Вас, о, несравненная! Ас-саляму але́йкум, хайя́к алл а (Мир Вам, храни тебя Аллах)! — поклонился в пояс, предварительно приложив правую руку к сердцу, Низами-бэй, когда мы увиделись в первый раз.

И я на автомате ответила, повторив его поклон:

— Уа алейкум ас-салям, уа рахматуллА уа баракАтуху (И Вам мир. Милость Аллаха и его благословение Вам)!

«Отголоски детского любопытства грохнули не ко времени…На спор ведь запоминала…Нет, я точно устала — базар не фильтрую совсем…» — постучала себе по лбу мысленно, наблюдая за распахивающимися в шоке и радости глаза белобородого гостя.

— Ханым знает фарси? — воскликнул мужчина.

— Нет, нет, господин, увы, просто слышала где-то! — открестилась я. — Но желала бы научиться!

— Мое время — Ваше, если позволите…Гу-гунян…Я не ошибаюсь? Буду безмерно счастлив поделиться с Вами всем, что знаю…

— Благодарю Вас, почтенный! Но разве у Вас уже нет ученика? — немного растерянно ответила, кланяясь.

— О, несравненная! Молодой господин Торнай Бату…увлеченный юноша…Но…пока я не смог добиться от него…более серьезного отношения к учебе…Его…увлекают другие занятия — печально огладил бороду ученый и вздохнул.

О том, что степняк вместе с младшим Гу носится по окрестностям, мне сообщила маркиза. «Надо парня вернуть в лоно книжного царства, а то расслабился, понимаешь…Брат его за серьезным делом отправил, а он…» — решила я и, пообещав иноземцу содействие, отправилась искать неслуха.

Глава 58

Парни обнаружились в вольере с мастифами — довольные и смеющиеся.

— О, Ю-мэй-мэй! Наконец-то ты не спишь! — поддел меня улыбающийся Чен Ян, Торнай же смутился. «Знает кошка, чье мясо съела» — ухмыльнулась я, глядя на кочевника.

— А вы, мальчики, я смотрю, хорошо проводите время… — протянула, оглядывая новоявленных собачников. — Шан, Шен, замучили они вас, да, мои хорошие? — прошептала, приветствуя рванувших навстречу здоровенных цханг-ки и с трудом устояв на ногах от их двойного напора. — Я тоже рада вас видеть!

Повзрослевшие мохнатые четвероногие толкались мне в живот, подставляли крупные головы под ласку и глухо взрыкивали, выражая свои искренние чувства. Самые открытые существа — собаки! На сердце стало тепло.

— Ты надолго в этот раз? Что у тебя за дела в городе, Ю-эр? — подошел ближе брат. — И Цзян давно не заходил…Вы не вдвоем ли заняты, а? — потрепав мастифа по мохнатому темечку, спросил этот простой как…Не важно!

— А почему тебя волнуют мои дела, а не семейные или вот этого краснеющего юноши? Или ты решил, что твоя компания ему полезнее, нежели подготовка к учебе? — перешла на серьезный тон, переведя взор на понявшего, куда ветер дует, Торная.

— Я…это…Я же занимаюсь, госпожа… — залепетал степняк.

— Ага! И каковы успехи, уважаемый? Не думаю, что господин Бату оценил бы их на отлично…Ян-дагэ, вместо того, чтобы расхолаживать гостя, несомненно, приятным времяпрепровождением с моими псами и пребыванием на природе, составил бы ему компанию и послушал умного человека в лице достопочтимого Низами-бэя! Гостеприимство, в нашем случае, включает в себя обеспечение условий для успешных занятий Торная, а не только бытовой комфорт и развлечения! Ребята, ну, серьезно…Скоро ему предстоит посетить приём у императора, где будут и другие гости…Каков их уровень? Торнай, ты самый молодой, судя по слухам, среди будущих учителей — носителей языка, но…Я не хочу, чтобы тебя воспринимали как дикаря, понимаешь?

Чен Ян вдруг напрягся, бросил взгляд на приятеля, почесал в затылке и виновато вздохнул.

— Ты права, сестра…

— Дорогие мои, я не занудствовать пришла, я просто беспокоюсь…Торнай, есть такое слово «надо», понимаешь?

Кочевник опустил голову и сжал шерсть Шана в кулаке — пёс недоуменно отряхнулся, мол, а я-то тут при чем?

— Так что, господа хорошие, давайте-ка договоримся, что вы прекратите носиться кабанчиками по горам, поднапряжетесь и вместе воспользуетесь возможностью расширить свой кругозор, пока есть время. До Ци Си я буду в усадьбе, составлю вам компанию и на занятиях. До приема надо постараться! Ян-дагэ, на тебе этикет, я с языком помогу, учитель — с историей стран и мира. Думаю, при должном усердии Торнай сможет выступить достойно.

«Юлия Шеновна, ты просто завуч по воспитательной работе, а не девушка двадцати лет…Эк-как тебя ежедневная дрессировка гидов прокачала! А кому нынче легко?» — со стыдом подумала, но не дрогнула. Надо — значит надо!

Парни прислушались, тем более, что Гу Чен Сян, посетивший поместье, однозначно встал на мою сторону и приказал-таки брату помочь Торнаю, пока они с отцом занимаются служебными делами, давая ему возможность филонить.

— Ян-эр, мы готовим меморандум императору по обмундированию солдат и внедрению усовершенствованных тренировочных полей, заняты вместе с дядькой Чжаном и…бывшим конюшим, отцом Цзяна…Государь ждет полноценный доклад после праздника…Это дело серьезное, сам понимаешь, почему…На тебе — Торнай, это приказ отца! — старший Гу был тверд.

— Брат, я понял…А что в доме твориться? — увел в сторону тревожную тему чувствительный Чен Ян.

Я навострила ушки. И правда, дела в особняке Гу выпали из числа приоритетных. Так что же там в настоящий момент происходит? Любопытно…

А творилось в усадьбе всяко-разно…

Проштрафившаяся наложница Нин с заневестившейся Жунь Фань после конфуза на приёме провели несколько дней в зале предков, отмаливая грехи и проникаясь правилами дома, где поругались, за что и были наказаны дополнительными сутками гаупвахты.

Пока дамы «осознавали» неправоту осуществленных действий, папенька утрясал вопросы брака «попавших» с обиженным семейством Хэ, параллельно входя в курс новых обязанностей, был зол и раздражен, поэтому, наверное, и не придал значения нашему с бабулей тактическому отступлению в деревню.

Пока дамы не мелькали перед глазами генерала, все было тип-топ, но срок «губы» закончился, и Нин Тинг пошла на абордаж, вооруженная гневом, обидой и слезами, а не желающая оставаться в неведении относительно собственной свадьбы будущая Хэ-фурен — показательным смирением и заискиванием.

По словам старшего брата, они снова схлестнулись во взаимных оскорблениях, караулили генерала, где только могли, и до кучи, начали осаждать Айгуль, требуя повлиять на главу семьи и приять участие в избавлении их от нечаянных бед.

Принцессе тандем быстро надоел, и когда муж заикнулся о поездке в пригород, она не откладывая, чуть ли не в тот же день резвой козочкой ускакала туда со своими служанками-охранницами, поблагодарив впоследствии мужа и меня за столь своевременное предложение! Прибыв на место, северная княжна была приятно удивлена имеющимися в поместье нововведениями, природой, свободой и отношением к ней деревенских (не лезли!), что заявила, что в город не вернется до осени, и вообще, ей здесь очень нравится, пусть супруг навещает её изредка (как дела позволят) и не беспокоится понапрасну — она справится. Вот так!

Следом за сбежавшей Айгуль, усадьбу покинул Чен Ян и имперский гость, что также задело генерала, который увидел в происходящем «след наложницы», вызвал обеих нарушительниц спокойствия и приказал сидеть на попе ровно и заниматься приданым лично, поскольку благоприятный день для бракосочетания (ближайший из возможных) стремительно приближается (28-й день седьмого лунного месяца).

Наложница визжала, что они не успеют подготовить достойный наряд, что им нужны помощницы и выход в город для покупок, и вообще, она, как хозяйка дома, должна иметь полный доступ к казне и делам, в чем ей было категорически отказано, что породило новую истерику и скандал.

Услышав «робкое» требование Жунь Фань увеличить размер денежного приданого до тысячи лян против озвученных пятисот, батюшка впал в неистовство, выгнал «баб-с» и запретил челяди выпускать их со двора, отдав сбор необходимого добра управляющему Мо, после чего долго сидел в кабинете и…пил.