Алан Мёррин
Бухта Донегол
Copyright c Alan Murrin, 2024
© C. Чулкова, перевод на русский язык, 2025
© Издание на русском языке, оформление.
ООО «Издательство «Эксмо», 2025
* * *
Пролог
Ардгласс, графство Донегол, март 1995 года
Когда детектив спросил Иззи, что разбудило ее той ночью, она не могла сказать точно. В ту зиму она вообще страдала бессонницей, просыпалась по три-четыре раза за ночь. Она не стала упоминать, что впервые после двухмесячной размолвки спала в комнате со своим мужем. Захотев в туалет, она вышла на лестничный пролет и посмотрела на залив. В последнее время она часто искала глазами крышу коттеджа на том берегу. Небо заволокло облаками, сквозь которые сочился первый утренний свет. Там над землей стоял черный дым.
– Я уже знала, что произошло на самом деле. Еще до того, как увидела вблизи, я знала, понимаете?
– Но откуда ты могла знать, Иззи? – спросил сержант Фаррелли.
– Когда я увидела дым, то…
– Вы не так поняли вопрос, миссис Кивини, – вмешался детектив. – Как можно, находясь в двух милях от коттеджа и на другой стороне залива, знать, что был совершен поджог?
– Это уже совсем другая история, – сказала она.
1
Октябрь 1994
Уже были отслужены две утренние мессы, и воздух густо пропах фимиамом. Церковь была полна людей, и Иззи оказалась зажатой меж двух потных тел: каждый раз, поднимаясь с колен, она чувствовала, как в нее упираются плечи соседей. Иззи вытащила из рукава скомканную салфетку и вытерла пот со лба. Очень хотелось снять джемпер, но Иззи не была уверена, что прилично будет остаться в топе – кроме того, она боялась, что, стягивая джемпер, случайно оголит живот или спину или, не дай бог, пихнет локтем близстоящих. Нет, в это утро она не могла позволить себе такой разнузданности. Иззи подняла голову и уперлась взглядом в широкую спину Стаси Туми – горделивой, осанистой, плотно укутанной в васильковый кардиган.
Снова опускаясь на колени, Иззи почувствовала потный запах собственных подмышек. Она склонила голову и закрыла глаза. По церкви пронесся шелест молитвы.
– Господи, спаси и сохрани, – вторили прихожане.
Господи, спаси и сохрани.
Чтобы поспеть на мессу в половине одиннадцатого, Иззи с трудом выбралась из постели. Накануне вечером она слишком много выпила, подтверждением чему было сегодняшнее долгое ничегонеделание. Напивалась Иззи редко и не могла доставить Джеймсу удовольствие использовать сей факт против нее. Выскользнув из гостевой комнаты, чтобы заварить себе чай, Иззи сразу же наткнулась на разбросанные по полу картины. Вернувшись накануне вечером со званого ужина, она заявила Джеймсу, что будет спать внизу. Ее заносило из стороны в сторону, и она посбивала со стен все картины. Джеймс попытался схватить ее за руку, а Иззи пихнула его локтем под ребра. Он взвыл от боли и, конечно же, разбудил Найла с Орлой. В голове у Иззи так и застряла эта ужасная картинка, как ее дети стоят на лестничном пролете, с недоумением уставившись на нее.
Заварив себе чай, Иззи прошмыгнула обратно в комнату, не желая сталкиваться с домашними. И вот сейчас она стоит в церкви на коленях, слова коллективной молитвы отдаются в животе голодными волнами, а в голове проносится мысль сожаления о пропущенном завтраке.
– Господи, спаси и сохрани.
Господи, спаси и сохрани.
Она попыталась сконцентрироваться на широкой фигуре отца Брайана за алтарем. На нем сегодня литургическое облачение – идеально чистое и накрахмаленное, с золотой и серебряной отделкой, через шею перекинута епитрахиль с мелко вышитыми виноградными гроздьями и пшеничными колосьями. Когда он будет у нее в гостях, нужно будет обязательно сказать ему: «Брайан, какие прекрасные одежды были на вас в воскресенье и как они вам шли. Не видела ничего более красивого». Она знала, что именно этот момент в своей работе он терпеть не может и вечно мучается, представая перед паствой в подобном виде. Иззи представила его кривую улыбку, когда он услышит эти слова, и легкий смешок.
Господь наш Вседержитель, уповаем быть спасенными волей Твоей.
Кто-то в передних рядах поднялся с места – высокая женщина с копной черных волос прошла к иконостасу и встала перед аналоем. У Иззи даже слегка перехватило дыхание. То была Коллетт Кроули во всем своем великолепии. До того красива, что хочется смотреть на нее до бесконечности. Какая гордая посадка головы. Какая стать, и этот грациозно вздернутый подбородок. Коллетт окинула взглядом паству, и губы ее тронула улыбка, словно она находила все это действо немного забавным. Словно и сама она всех дурачит и вовсе никуда не уезжала. Иззи видела, как Стася Туми тихонько ткнула в бок своего мужа. Нескольких человек разобрал нервный кашель. Иззи поискала взглядом Шона с Энн, но их, кажется, не было на службе.
А потом Коллетт заговорила своим прекрасным бархатным голосом, сдобренным дублинским акцентом. Она читала отрывок из пророка Исайи, но Иззи вслушивалась не в слова, а в сам голос – не простолюдинки или южанки, а какой-то совершенно другой, и Иззи могла слушать его бесконечно. Все остальные тоже глядели на Коллетт, словно она была прекрасным видением. И когда Иззи перевела взгляд на отца Брайана, восседавшего в массивном мраморном кресле, она увидела, с каким приятием тот глядит на Коллетт Кроули.
Последовало ответствование: Воздадим же Господу славу и всемогущество. На взгляд Иззи, уж больно велеречиво – разве у Бога недостаточно славы и всемогущества?
Затем, аккуратно ступая и придерживая длинную юбку, Коллетт спустилась с солеи [1]. В полной тишине все зашевелились, переступая с ноги на ногу. Иззи видела, как напряглись скулы у Стаси Туми, когда она провожала взглядом идущую по проходу Коллетт, и как она расслабилась, когда Коллетт опустилась перед скамьей на колени. Между тем отец Брайан даже не шевельнулся, продолжая сидеть все так же неподвижно, в преисполненной достоинства позе. Руки его покоились на коленях, словно он все еще обдумывал каждое слово, произнесенное Коллетт. Иззи подняла руку, чтобы вытереть пот со лба, но оказалось, что она выронила салфетку. Иззи посмотрела вниз: раскрошившись, салфетка подобно снегу рассыпалась на подушечке для коленопреклонения.
* * *
Когда накануне вечером они ехали в машине по прибрежной Коуст-роуд, она подумала, что Джеймс не свернул на центральную улицу оттого, что не хотел проезжать тот магазинчик. Требовалось подписать бумаги и вернуть их агенту до сегодняшнего полудня, но Джеймс пришел с работы поздно. Развязывая на ходу галстук, он вошел в дом и стал ворчать, что, мол, теперь они опоздают на званый ужин. Она уже неделю как расписалась в купчей и оставила ее на видном месте. И вот они едут по Коуст-роуд и молчат. А ведь свою подпись он так и не поставил.
На выезде из городка дорога круто брала вверх, становясь все ýже и все ближе примыкая к берегу. Справа, ниспадая к Атлантическому океану, тянулись холмы, луна в ущербе (словно кто-то ножом отрезал от нее дольку) зависла низко над заливом [2].
Взяв лежащую под ногами сумку, она щелкнула замком, достала мятный леденец и громко закрыла сумку. Развернула фантик и стала сосать леденец, со стуком гоняя его во рту. Включила радио (заиграла ритмичная танцевальная музыка), выключила радио.
– Должно быть здорово ничего не хотеть от жизни, – сказала наконец Иззи. Она видела, как напряглись его руки, вцепившись в руль. На скуле в ее обозрении заходил желвак.
– Должно быть здорово – быть всем довольным, когда все желания удовлетворены, – продолжила она. – Вот бы и мне так.
