Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Липовецкий Владимир

— Тебя никто не обидел? — спросил Федя, отстранив от себя голову собаки и заглядывая ей в глаза. — Ты только скажи… Убью, если кто тронет!

Кузовок вместо ответа подошел к сумке, которую все это время охранял, и, ухватившись зубами за ручку, подвинул ее к Феде.

Сумку подарила все та же Дженифер. Была она на колесиках — незаменимое качество в дороге, и вместила в себя все необходимое. Даже одеяло.

— Мы ведь еще не завтракали, — сказал Федя. — Чуть потерпи. Ну-ка угадай, чем я тебя сейчас угощу?

Он расстегнул сумку, куда не преминул заглянуть и Кузовок. А заглянув, взвизгнул от предвкушаемого удовольствия. Мальчик ловким движением с помощью специального ножа открыл банку мясной тушенки. Большую ее часть отдал собаке. Себе же оставил на донышке.

Съев мясо, Кузовок с не меньшей жадностью вылакал из чашки воду и стал в выжидательную позу: что дальше? Чем они займутся после завтрака? В последнее время он перестал понимать хозяина. Зачем было оставлять пароход? За исключением нескольких штормовых дней (Кузовок плохо переносил морскую непогоду), остальное время на «Йоми Мару» было замечательным. Даже лучше, чем на берегу. Вдоволь вкусной еды и много, очень много друзей.

Кузовок не мог высказать своих соображений. А будь такая возможность, человек все равно их не примет. Кузовок давно с этим смирился. Теперь главное различие, которое он делал между людьми, — как они к нему относятся, добрые они или злые.

Прошедшую ночь Федя провел беспокойно. Не только потому, что спал на бетонном полу, застланном тонким одеялом, в окружении лопат, носилок и ведер из-под цемента. Ничего страшного! Он не был «принцессой на горошине». И если на то была нужда, мог уснуть даже стоя, прислонившись к какой-нибудь стене. Хотя за несколько месяцев, прожитых в колонии, успел привыкнуть к относительному комфорту. А главное, к беспечности, когда другие думают о твоем быте и завтраке. Теперь придется вернуться к тому времени, когда он сам себе был хозяином.

Уснуть мальчику мешал не жесткий бетон, а мысль о том, как сложится новое его путешествие. Хорошо бы начать, как это делает всякий нормальный человек, с билетной кассы. Но в кармане всего-навсего семь долларов. Да и те скоплены с превеликими стараниями. Куда больше беспокоила полиция. Там, на вокзале, она расставлена едва ли не возле каждой двери и вагона. Не стоит ей попадаться на глаза. На «Йоми Мару» его уже не вернут. К этому времени пароход покинет американские воды. А вот в приют для малолетних бродяг — точно отправят. Что будет тогда с собакой?

Но есть и другой способ добраться до Нью-Йорка — на товарном поезде.

— Надеюсь, ты наелся?.. Вот тебе еще водичка. А мне надо уйти. Не обижайся, Кузовок. Это ненадолго, — Федя помахал собаке рукой и снова направился к причалу.

В своем костюме и добротных башмаках он был похож на примерного мальчика, который не замышляет ничего дурного. Просто пришел проводить отца в рейс.

Феде сразу повезло. Недалеко от склада, где они с Кузовком провели ночь, кран опускал на открытую железнодорожную платформу большие ящики. Они были разного размера, что не позволяло грузчикам ставить их вплотную друг к другу. Так что среди ящиков получались пустоты и даже проходы — настоящий лабиринт. Забравшись туда, можно остаться незамеченным.

Теперь надо узнать, куда пойдет груз. И снова повезло. На одном из ящиков Федя прочел станцию назначения — Чикаго. Не так уж и далеко от Нью-Йорка.

Мальчик ни на минуту не забывал о собаке. Вот почему, довольный результатами своей разведки, сразу вернулся на склад.

— Видишь, Кузовок, я сдержал слово. Вернулся быстро. Знаю, знаю… Тебе здесь не нравится. Потерпи. Осталось ждать немного.

«А кто еще способен терпеть и ждать больше, чем собака», — наверное, ответил бы пес, владей он человеческим языком.

Теперь торопиться некуда. Можно следить за погрузкой издалека. Даже из окна, откуда хорошо просматривается причал. Надо погодить до сумерек.

— Прошу, не отлучайся. Держись рядом, — наставлял Федя свою собаку перед тем, как они покинули склад. — Нет, уж лучше я одену тебе поводок. Так надежнее…

За другой поводок он вел, точнее, катил сумку. Шесть ног и четыре колеса… Совсем нелегко, если у тебя и другие заботы.

Кузовок нервничал. Он ревновал. Уж слишком много внимания Федя уделяет сумке. Неужели хозяин не понимает, что, одновременно ведя их за поводок, унижает его, Кузовка, достоинство. Он даже готов вцепиться в сумку зубами. Но вспомнил, что там, внутри, хранится тушеное мясо — самое любимое его лакомство после сахарной косточки.

Прежде чем подойти к железнодорожной колее, Федя приложил палец к губам — знак, хорошо знакомый собаке. Повинуясь ему, Кузовок врос в землю.

Вагоны стояли молчаливо и тяжело.

Шумы доносились с другой стороны. Из открытого иллюминатора, бросавшего свет на причал, слышались патефонная музыка и женский смех… Посреди бухты стрекотал лодочный мотор, напомнивший мальчику швейную машинку — самый привычный звук его детства. У мамы было два главных занятия — кухня и обшивать семью. Как она? Получила ли письмо, которое Федя послал из Владивостока? Из Нью-Йорка он обязательно напишет новое письмо. И наклеит самые красивые марки.

Он снова стал вслушиваться в звуки ночного порта. Время от времени в них врывался повелительный мужской голос, подававший короткие команды на погрузку.

Пора действовать и ему. С той же осторожностью он подошел к заранее намеченному лазу между ящиками. Сначала пустил собаку, потом, толкая перед собой сумку, взобрался и сам.

Они с Кузовком протиснулись к центру платформы, где высокие ящики, соединившись углами, образовали маленькую комнату. Только без потолка. Отсюда, снизу, небо смотрелось как в подзорную трубу — звезды сияли совсем рядом.

Теперь мальчик и собака вслушивались в то, что происходило снаружи. Щебень, устилавший край насыпи, приблизил чьи-то грузные шаги. Шаги сопровождались постукиванием молотка. Федя догадался — вдоль вагонов идет обходчик. Он проверяет колесные пары. Значит, поезд готовят к отправке. Тем важнее затаиться, не выдать себя.

Кузовков и Кузовок так и не дождались, когда поезд тронется. Сон их был глубок. Они и не заметили, как миновали Сакраменто — самый большой город на пути из Сан-Франциско к штату Невада.

…Федя вытянул ноги и уткнулся во что-то твердое. Он повторил движение и, снова встретившись с препятствием, даже испугался. Он забыл, что находится в окружении ящиков. Но стук колес все объяснил.

Мальчик поднял глаза к небу. На нем все так же сверкали звезды. Но оно быстро меняло свой цвет. Из черного превратилось в темно-пепельное. Затем стало густо-синим. Но и этот цвет довольно быстро был вытеснен золотисто-оранжевым. После чего небо и вовсе выцвело.

Федя хотел подняться. Но собака уткнулась в грудь, не давая пошевелиться. Она поводила ушами, щекоча нос и губы. Наконец он не выдержал и чихнул. Это стало сигналом к окончательному пробуждению.

Первый их завтрак в дороге был неприхотлив и напоминал вчерашнюю трапезу. Собаке снова досталась банка консервов. А мальчику — бутерброд с сыром. Сыр успел засохнуть и предупреждающе поднял свои края. Но это не остановило Федю. Он справился с бутербродом даже раньше, чем собака — с тушеным мясом. И принялся за яблоко.

Сумка полегчала. Но не намного. Кузовков был запасливым пареньком. И прихватил много чего. Кроме нескольких консервных банок в сумке находились сухари и галеты, кулек с черносливом, жестяная банка рафинада, бутылки с охлажденным чаем, несколько плиток шоколада, пачка индийского чая и, конечно, соль.

Но в сумке хранились не только продукты. Была также куртка, запасные башмаки, пара сорочек… И даже нитки с иголкой.

После завтрака захотелось размяться, походить и побегать. Однако руки, колени, затылок то и дело натыкались на ящики. Федя и Кузовок находились в замкнутом пространстве, где движение возможно только вверх. Но они не были птицами. Оставалось только сидеть. Хотя собака и мальчишка — существа, которым противопоказана неподвижность.