Королевский библиотекарь - Вуд Дейзи

Брызги слюны попали на щеку Отто, но он не дрогнул. Он стоял очень спокойно, уронив руку Ханны и сцепив свои ладони.

– Меня зовут Отто Клейн, – невозмутимо произнес он. – Я сотрудник венской Национальной библиотеки и сражался за свою страну на войне.

– Я спрашивал не об этом! – крикнул немец. – Ты еврей? Не трудись врать – мы спустим с тебя штаны и сами все выясним.

В кругу зрителей раздался еще один смешок. Женщина с толстым мопсом на руках протиснулась вперед, чтобы посмотреть, почесывая собаку лакированными ногтями. Софи застыла на месте, оцепенев от страха и стыда.

– Думаю, произошла какая-то ошибка, офицер. – Ингрид Клейн шагнула вперед. – Мы не еврейская семья. Я католичка, а мои дочери…

– Мне плевать на вас. – Офицер СС ткнул герра Клейна в грудь. – В третий и последний раз спрашиваю: ты еврей?

Софи затаила дыхание. Отец посмотрел на нее – почему, она не знала, да и не могла прочесть выражение его лица, – а затем снова повернулся к немцу. Часть ее надеялась, что он солжет, часть – этого боялась.

– Да, я еврей, – спокойно ответил он.

Мужчина поднял дубинку и ударил Отто по спине.

– Самое время. Отправляйся туда с остальными, и побыстрее.

– Зачем? – Фрау Клейн встала на его пути. – Что вы собираетесь делать?

– Увидите, – выплюнул немец. Подошел еще один офицер СС, вооруженный кнутом, и повел Отто Клейна к небольшой группе мужчин, стоявших на траве.

– Бегите, жалкие создания! – вскричал рыжеволосый мужчина. – Бегите так, как будто от этого зависит ваша жизнь.

Евреи посмотрели на него, потом друг на друга.

– Но куда нам бежать? – спросил один из них, разводя руками и пожимая плечами.

– Вокруг парка! – ответил офицер и ударил его по лицу, оставив яркий кровавый след. – Беги, пока не упадешь, Jüdenbrut [11], и рассмеши нас всех! – И он, как одержимый, принялся наносить удары всем, до кого мог дотянуться.

Софи в ужасе смотрела, как разношерстная группа, хлопая полами пальто, отправляется в путь. Несколько человек были ортодоксальными евреями в шляпах и с пейсами; а большинство, как и ее отец, по одежде были неотличимы от людей, которые так жадно за ними наблюдали. Пара нацистов бежала трусцой рядом с ними, подгоняя тех, кто отставал.

– Ты когда-нибудь видела что-то подобное? – хихикнула молодая женщина, подтолкнув локтем свою подругу. – Они похожи на ожившие чучела.

Рыжеволосый мужчина удовлетворенно улыбнулся и снова шлепнул дубинкой по ладони.

К нему подошла Ингрид Клейн.

– У моего мужа слабое сердце. Его нельзя заставлять так бегать, это опасно.

– Глупости. Упражнения пойдут ему на пользу. – Мужчина ухмыльнулся, чем вызвал аплодисменты. Несколь-

ко мальчишек пародировали бегущих мужчин, поджав колени и расставив ноги, и зрители смеялись и хлопали им. У публики поднялось настроение, и люди с радостными возгласами стали озираться по сторонам в поисках новых жертв. И быстро их находили. Собрали еще одну группу евреев, и, ободренные успехом, нацисты стали еще изобретательнее в своих унижениях. Еврейских мужчин раздели догола и заставили встать на четвереньки и есть траву, под восторженный вой толпы. Софи отвернулась и прикрыла глаза Ханне.

– Так им и надо, мерзким животным! – прокричал пожилой мужчина, размахивая тростью. – Евреям в Пратер вход воспрещен.

Рыжеволосый штурмовик расхаживал туда-сюда и гордо ухмылялся. Женщина с собранными в пучок волосами упала перед ним на колени.

– Ради всего святого! Мой отец едва может ходить, не говоря уже о беге.

– Его просто нужно немного подбодрить. – Мужчина поднял ее за волосы и, спотыкаясь, направил к ближайшему дереву. – Забирайся туда и пой, как птичка.

– Я… Прошу прощения? – заикаясь, пролепетала она.

– Ты меня слышала! – Он ударил ее по обеим щекам. – Залезай на дерево и притворись вороной, или голубем, или кем захочешь. Вот, я тебе помогу для начала.

И он забросил ее на нижние ветки, к радости зрителей, которые начали кричать и улюлюкать. Со временем на деревья водрузили еще больше женщин, и их тонкие, измученные голоса вызвали у зрителей крики восторга. Все забыли о колесе обозрения: здесь, на земле, развлечения были куда ярче. Некоторые мужчины попадали на траву, некоторые больше не могли встать, а дети бегали вокруг них и смеялись.

Софи переводила взгляд с одной сюрреалистической сцены на другую, с трудом веря в происходящее. Она была уверена, что сейчас сон закончится и она проснется.

– Пусть они это прекратят! – прошептала Ханна, дергая ее за руку.

Софи повернулась к ближайшему офицеру и спросила:

– Зачем вы это делаете? Какой в этом смысл? – Но он просто смотрел на нее, не утруждая себя ответом, его глаза были холодными, как матовое стекло.

Она потеряла из виду отца: к бегущим по нескончаемому кругу мужчинам присоединились другие, разные группы перемешались, а в хвосте собрались отстающие. Высокая фигура, возможно, Отто, пошатывалась сзади, словно опьянев.

Ее мама выступила вперед.

– Пожалуйста, прекратите этот фарс, умоляю вас, – решительно произнесла она, обращаясь к рыжеволосому мужчине. – Люди погибнут.

– Но нам так весело. А тебе лучше утихомириться, пока я не отправил тебя на дерево. – И он усмехнулся, ткнув ее дубинкой в живот.

– Мамочка! – Софи вцепилась в руку матери и указала пальцем. Высокий мужчина, который, как она теперь убедилась, был ее отцом, упал и лежал неподвижно, а офицер СС наносил ему удары дубинкой. Передав Ханну на попечение матери, Софи сорвалась с места и полетела по траве, разметав за собой волосы. Один человек упал на колено, и его вырвало, другие, мимо которых она проходила, хрипели и хватались за бока, но она не могла остановиться и помочь. Подбежав ближе, она увидела, что упавший мужчина и правда Отто: он лежал на спине, уронив голову набок, а его ноги были согнуты под странным углом. Штурмовик стоял рядом, опустив руки на бедра и тяжело дыша.

– Папа! – Софи опустилась на траву, подложила руку под его шею и приподняла голову. – Ты меня слышишь? Все хорошо, я здесь.

Его лицо покрывали синяки и кровь, а губы приобрели синеватый оттенок. Его грудь не поднималась. Что ей делать? Нащупать пульс? Попытаться его реанимировать?

Внезапно мама оказалась рядом, обняла Отто и прижалась щекой к его щеке.

– О, мой дорогой, – плакала она, раскачивая его, как ребенка. – Что они с тобой сделали?

Ханна остановилась в нескольких шагах позади, вытаращив глаза от страха.

Софи вскочила на ноги и бросилась на офицера СС, который так сильно ударил ее дубинкой, что она отлетела на траву.

– Убирайтесь, все вы! – прорычал он. – От вас одни беды!

Фрау Клейн встала, ее глаза блестели.

– Моему мужу срочно нужна скорая помощь.

– Поздновато, – хмыкнул мужчина. – Он был не в лучшей форме, верно? Думаю, мы оказали вам услугу.

– Ты недостоин даже вытирать грязь с его ботинок, – бесстрашно заявила Ингрид, надула щеки и плюнула немцу в лицо.

Он недоверчиво уставился на нее, вытер слюну с подбородка, а затем скрутил ее руку за спиной и толкнул вперед.

– Ну все, ты своего добилась, еврейский подстилка. Попрощайся со своими дочерями – ты их теперь долго не увидишь.

Фрау Клейн повернулась к девочкам. Софи никогда не видела свою мать такой отважной и красивой в белой блузке и дирндле, которые она надевала по особым случаям: как будто она была символом старой Австрии, время которой прошло и никогда больше не наступит. [12]

– Присмотри за Ханной вместо меня, – спокойно попросила она, обращаясь к Софии. – И береги себя, дорогая.

Софи не ответила из-за кома в горле и давящей тяжести в груди, поэтому просто кивнула. Ингрид кивнула в ответ, и нацист увел ее, подталкивая так, что она спотыкалась, и ударяя дубинкой по ее ногам.

Смахнув слезы, Софи опустилась на колени рядом с отцом. Она поцеловала его в мокрую щеку и закрыла любимые глаза, выпрямила ноги и скрестила руки на груди. Теперь он выглядел благородно, как на могильном памятнике. Один из пробегавших мимо мужчин замедлил шаг, вытер пот под отороченной мехом шапкой, опустился на колени и начал молиться на непонятном ей языке.