Королевский библиотекарь - Вуд Дейзи

Он вздохнул.

– Хорошо. Пройдемте со мной.

Их провели в тесный офис, заставленный книжными полками и шкафами для бумаг, все поверхности (включая пол) были заняты коробками и папками. Дверь в смежную комнату была открыта. Там стояла элегантная женщина лет сорока, прислонившись к проему и сложив руки на груди, и наблюдала за ними.

– Это моя помощница, миссис Слейтер, – представил ее мистер Синклер. – Эсме, это мисс Клейн и мисс?..

– Хоффман. – Рут ослепительно улыбнулась. – Подруга.

Миссис Слейтер окинула их скептическим взглядом, но согласилась пожать руки. Она была высокой и стройной, с бледным лицом и идеально завитыми каштановыми волосами. От нее пахло какими-то дорогими духами. Не верилось, что она работала в британском посольстве.

– Я бы предложил вам присесть, но, как видите, у нас всего два стула. – Мистер Синклер стоял, засунув руки в карманы, и перекатывался с пятки на носок. Его волосы были взъерошены, а сам он выглядел так, словно не спал целый месяц. – Итак, чем могу помочь?

– Есть две проблемы. – Софи говорила быстро, понимая, что не может позволить себе тратить слова впустую. – Мою маму арестовали несколько недель назад, и я не знаю, где она. Я подумала, не могли бы вы это выяснить и как-то ей помочь? Ее мать была британкой, если это имеет значение. Ее зовут Ингрид Клейн, ей сорок пять лет. Она не еврейка, а вот мой отец – еврей. То есть был евреем.

Джордж Синклер посмотрел на свою помощницу, которая вскинула идеально выгнутые брови, сохраняя беспристрастное выражение лица.

– Мы можем попробовать, – ответил он Софи. – Попробовать хотя бы ее найти. А вторая проблема?

– Мы с сестрой пытаемся выехать из страны. У нас есть паспорта, выездные визы и достаточно денег для поездки, но мы не можем найти никого, кто бы нам помог, и нам некуда идти. Ханне девять лет, и я за ней присматриваю. Мой отец умер в Пратере в тот день, когда арестовали мою мать.

Джордж Синклер выглядел потрясенным.

– В том ужасном инциденте? Мне очень жаль. Это был позор.

– Я тоже пытаюсь уехать, – заявила Рут и шагнула вперед. – Может, по студенческой визе? Я прекрасно играю на скрипке. Послушайте! – В считанные секунды она извлекла из футляра инструмент и смычок и заиграла залихватскую джигу, притопывая ножкой и наблюдая за их реакциями. Музыка звучала громко и слегка тревожно; миссис Слейтер вздрогнула.

Мистер Синклер поднял руку.

– Довольно, я верю вам на слово. Но, если честно, я мало что могу сделать. Сейчас все хотят уехать, а если у вас нет необходимых документов, это очень сложно. Я вынужден действовать в рамках закона.

– Мисс Хоффман рассказала мне об американской паре, которая спасает еврейских детей, – вспомнила Софи. – Они смогут забрать мою сестру?

– Эсме, полагаю, вы знаете об Абрахамсах, – обратился к помощнице мистер Синклер. – Какова текущая ситуация?

Миссис Слейтер подалась вперед.

– Они уезжают через пару дней, и боюсь, что все дети уже отобраны и подготовлены, так что нет смысла пытаться заскочить в последний вагон.

– Что же нам делать? – пробормотала Софи и ощутила прилив паники, поднимающийся из глубины живота. – Пожалуйста, вы должны нам помочь!

– Ничего мы не «должны», – резко возразила миссис Слейтер. – Вы и ваша подруга можете оставить мне ваши данные, мы наведем справки и свяжемся с вами. Иногда появляются варианты для двуязычных кандидатов, не так ли, мистер Синклер? – И она бросила на него многозначительный взгляд.

– Полагаю, что да. – Джордж Синклер смотрел на Софи дольше, чем это казалось необходимым. – Да, продиктуйте миссис Слейтер ваши имена и адреса и приходите сюда через несколько дней. Возможно, вам назначат встречу. Хотя вы, судя по всему, умеете приходить и без записи.

Рут с интересом следила за разговором, хотя мало что понимала.

– Хотите, чтобы я играть на скрипке? – спросила она, почувствовав, что наступила последняя возможность.

– Нет, спасибо, – решительно заявила миссис Слейтер и запустила девушек в свой кабинет. – Думаю, в общем и целом мы друг друга поняли.

– Итак, Софи Клейн, расскажи мне о себе. – Рут достала из кармана бумажный пакет и вынула из него булочку, разломила ее пополам и предложила Софи. Они сидели на вокзале и наблюдали, как нескончаемый поток пассажиров с тяжелым багажом пробивается через билетные барьеры и просачивается в поезда.

– Спасибо. – Софи впилась зубами в мягкий хлеб, смазанный маслом и сахаром и восхитительный на вкус. – Что ж, рассказывать особо нечего. Еще несколько недель назад я работала в библиотеке. Мой папа еврей, мама – католичка, и мы жили в квартире неподалеку от Внутреннего города. Сейчас мы с сестрой остановились у подруги. [13]

– Вас выселили?

Софи кивнула.

– Вскоре после смерти отца.

– Так вы потеряли все?

– Почти. Новые хозяева дали нам пять минут, чтобы собрать вещи. – Слава богу, она все предусмотрела заранее и зашила их документы, деньги и драгоценности в подкладку пальто.

Девушки наблюдали, как мимо спешит женщина в меховой шубе, а за ней носильщик толкает заваленную чемоданами тележку, на вершине которой стояла зачехленная птичья клетка, в которой, как банши, пищал попугай.

– Когда-нибудь придет и наш черед, – сказала Рут и вытерла руки о юбку. – Нужно верить, что это случится.

Однако Софи уже почти потеряла надежду. На ее запросы никто не отвечал, и она начала сомневаться, что письма вообще дошли до адресата. Каждый день все ее силы уходили на страх за маму и скорбь по отцу, а та немногая эмоциональная энергия, которая еще оставалась, тратилась на переживания за сестру. После смерти папы Ханна почти всегда молчала. Когда Софи с ней заговаривала, сестра безмолвно смотрела на нее, словно впав в ступор. Софи не покидало ощущение, что она подводит маму и не заботится о младшей сестре так, как это сделала бы Ингрид. Но Ханна жила в каком-то своем мире, доступ в который ей был закрыт.

Они спали на диване в гостиной Фишеров; осознание того, что обратиться за помощью больше не к кому, отрезвляло. Дихтеры уехали, а никто из других соседей им двери не открыл. Софи обратилась к ближайшему коллеге отца по библиотеке, но он даже не спустился из своего кабинета, чтобы с ней встретиться, а кондитерская ее матери закрылась, и Тамары нигде не было видно. Только Вильгельм и его мать были готовы принять их у себя, но девочки не могли оставаться там долго.

– Я не могу уехать, пока не получу вестей о маме, – объяснила Софи Рут.

– Возможно, тебе придется, – возразила Рут. – Прости за жестокость, но попробуй посмотреть правде в глаза: возможно, ты никогда не узнаешь, где она и что с ней случилось. За что ее арестовали?

– Она плюнула в офицера СС.

Рут рассмеялась и захлопала в ладоши.

– Вот молодец!

Все это было замечательно, но поздно ночью, не в силах уснуть, Софи иногда задавалась вопросом, думала ли Ингрид вообще о своих дочерях. Неужели она не ощущала ни малейшей потребности их защитить, а не предпринимать бесполезные действия, которые неизбежно привели бы к аресту? Еще до того катастрофического дня она фактически передала Ханну в руки Софи. А наутро Софи неизбежно вспоминала о мужестве матери, о ее великолепном неповиновении и тосковала по ней еще сильнее прежнего.

– Мы должны быть сильными, – отрезала Рут. – Если покажешь им, что тебе страшно, они тебя уничтожат. Думай о своей сестре и о себе. Это главное, и именно этого хотела твоя мать.

– Наверное, ты права, – согласилась Софи, – но это трудно. Я не такая храбрая, как ты.

– Возможно, ты похожа на меня больше, чем думаешь, – заметила Рут. – Навести столько шороху в посольстве! Это был великолепный спектакль. Не бойся постоять за себя, потому что никто другой этого не сделает.

Некоторое время они сидели молча и наблюдали за прохожими.

– А какая у тебя история? – поинтересовалась Софи.